У разгромного поражения Корпуса Кри и неминуемого триумфа Империи. У ненависти толпы на площади и её же страха перед новой властью.

Всё закономерно и предсказуемо, если у наблюдателя есть доступ к наиболее полным данным и способность к их обработке. И нет ничего более умиротворяющего и дарующего безграничную силу, чем это знание:

Что у всего на свете есть причина, а значит, и все, что ещё только должно случиться, уже предрешено…

В отличии от многих из нас я пришёл на площадь не для того, чтобы воочию насладиться страхом и смирением, или отпраздновать очередную победу имперского оружия. Когда все эмоции подчинены разуму, в этом нет никакого смысла. Это не доставляет удовольствия.

Я рассчитывал увидеть гнев. Встретить сопротивление, может быть даже стать свидетелем непокорности. Ведь здесь и сейчас у этих проявлений человеческой воли есть причина – а значит, их появление предрешено.

Да, моя миссия на Отероте ещё не была завершена, и мне не следовало покидать расположение командования… Но долгое ожидание изматывало меня единственной эмоцией, которую нельзя подавить силой воли и разума.

Скукой.

От скуки я взялся за неблагодарное, не сто́ящее моей квалификации дело – поиск террористических ячеек и отдельных реакционных элементов. По-простому говоря, нового подполья, которое неминуемо должно было сформироваться на Отероте после падения Кри и капитуляции правительства.

Да, это было не интересно и не почётно, в отличие от задания, данного мне лично Императором. Зато не требовало особого погружения в процесс и совершенно точно не было так скучно, как поставленное мне в задачу бесконечное ожидание. А ещё я мог в любой момент оставить это дело, не заботясь о достигнутых результатах, чтобы заняться тем, ради чего сюда прибыл. Если вдруг что-то поменяется в бесконечной череде скучных совещаний, смотров, ужинов…

Стоя в эпицентре согнанной на площадь толпы, оставшийся неузнанным под «покровом» – ультрафиолетовым полем, буквально отводящем глаза, – я прислушивался к разговорам, вглядывался в лица…

Но не видел того, что искал.

Страх, боль, отчаянье, апатия, надежда – это всё не то!

Даже их разговоры, ведущиеся вполголоса из-под ладони, в основном касались настоящего, а не будущего.

Испуганная толпа ненавидела новую власть, но ничего не собиралась с этим делать. Смирение, покорность, приспособленчество – ску-ко-та-а…

– … повиноваться, соблюдать комендантский час, неукоснительно следовать всем распоряжениям перфекция, временно назначенного для управления Отеротом… – Лишённым всяких эмоций голосом вещал с трибуны над площадью невысокий лупоглазый старикашка.

Его щёки были такими дряблыми и обвислыми, что из-за короткой шеи практически лежали на плечах, а внешность слишком характерная, чтобы перепутать расу. Он был парсиа́нец – верный слуга Империи. Пожалуй, если бы все мои чувства не были подчинены разуму, я бы, как и люди в толпе, испытал к нему отвращение.

Да, безусловно, пять веков назад, примкнув к нам первыми из всех, они совершили верный выбор. Но их беспрекословность и отсутствие некой… гордости, самобытности, самостоятельности в принятии решений, свойственных другим покорённым народам, всегда вызывали у меня брезгливость. Парсианцы были словно средоточием всего, что навевало на меня скуку. Смирившиеся, покорные приспособленцы…

Краем уха продолжая слушать его речь, я снова вгляделся в лица в толпе.

– … всем мужчинам репродуктивного возраста следует посетить специально созданные пункты учёта в срок до одного двухлунного цикла по чётным суткам. Всем женщинам детородного возраста следует посетить специально созданные пункты учёта в срок до одного двухлунного цикла по нечётным суткам.

В толпе заволновались.

И не зря. Контроль популяции жителей покорённых планет, даже таких малонаселённых, как Отерот, является одной из важных элементов управления населением Империи. Правило одно: их всех вместе взятых не должно быть больше, чем нас.

Отныне плодиться будет разрешено не всем и не со всеми. Сохранение генофонда, разумеется, имеет значение… но только в рамках его полезности для стратегии колонизации и развития.

В ближайшее время население этой и без того пустынной планеты сократится вдвое. А если Совету будет угодно, то Отерот и вовсе обезлюдит.

– Сукины дети… так не должно продолжаться!

Я прислушался, но не обернулся. Говоривший стоял прямо позади меня. Судя по голосу, молодой мужчина не старше тридцати.

– Держи себя в руках, Эгг. – Нервно прошептала женщина. – Пойдём…

– Нет уж, я должен дослушать!

Разговор как разговор. Кажется, что ничего необычного, но эта пара всё же привлекла моё внимание. А причина есть у всего…

Покров отводит взгляд, но только если не обнаружить себя напрямую. Например, заговорив, коснувшись или наступив кому-то рядом на ногу. Потому я осторожно прошёл вперёд, ближе к трибуне. И только после этого обошёл мужчину и женщину слева, чтобы выйти из их поля зрения, но остаться с ними на контактном расстоянии.

Как я и предположил, мужчина был молод.

Высокий для отеротца, почти мне до плеча, темноволосый, смуглый, как и почти всё здесь. Крепкого телосложения, что свидетельствовало о физическом характере его труда. Судя по особым ожогам на руках – кузнец или плавильщик. Может быть, даже оружейник… но вряд ли. Отерот не был технически развитой планетой, но тем не менее представители всех, даже примитивных потенциально реакционных профессий, были казнены или определены под стражу сразу после капитуляции.

Как и контроль рождаемости, это обязательная часть протокола колонизации.

Молодая женщина рядом с ним была невысокой. Может быть, чуть выше одного кадма или ста пятидесяти сантиметров.

Стройная, хрупкого телосложения. Тонкие пальцы, не натруженные тяжёлой работой руки… Наверняка служит на каком-нибудь лёгком производстве. Я решил приглядеться к ней повнимательнее и шагнул ближе.

Женщина прятала лицо за платком, который многие здесь носили из-за песчаного ветра. Вот только сейчас, из-за жары и отсутствия движения воздуха, он скорее доставлял ей неудобства. Кроме того, из-под него выглядывала длинная ухоженная коса насыщенного чёрного цвета. Значит, не аркелианка – их представительницы всегда строго скрывают и лицо, и волосы. А если не могут, то бреются налысо. Особо фанатичные даже шрамируют кожу – у жены их бога нет лица, и они в своей земной жизни стремятся во всём ей подражать.

Почему-то мне показалось, что эта женщина скорее расстанется с жизнью, чем со своими волосами или внешностью. Вероятно, она красива. Наслушалась баек про распущенность имперских солдат, решила прикинуться аркелианкой, но досконально в их традиции вникать не стала. Или просто не посчитала нужным?

Женщина тяжело вздохнула и сказала так тихо, что я едва расслышал:

– Нужно убраться с площади, пока эти не начали всех обыскивать.

– Зачем? У тебя что-то с собой? – Встревоженно спросил мужчина.

Женщина оглянулась по сторонам, не заметив меж тем, как я склонился ближе, и приоткрыла оранжевую холщевую сумку, перекинутую через её хрупкое плечо. Мужчина заглянул в неё и поморщился.

– Тебе-то это зачем?

Женщина неопределённо фыркнула и отвернулась от него.

– Не мне. Она просила.

– А ей для чего?

– А это важно? Ты же её знаешь, если ей, что в голову пришло, она в лепёшку расшибётся, но достанет. А если вляпается опять куда? А если её поймают? Нам же хуже будет. Лучше я ей принесу.

Мужчина с секунду смотрел на неё, раздумывая, а потом сплюнул себе под ноги и поморщился.

– Нашли время… идиотки…

Он взял её под локоть и повёл через толпу точно мимо меня. Я же задержался ещё немного, а потом последовал за ними, внимательно следя за тем, чтобы оставаться незамеченным.

У всего на свете есть причина и, разумеется, наша с ними встреча не могла была случайна.

Записи на полях #2

"Наиболее представленной расой на Отероте являются аркелианцы. Хотя раньше они населяли совсем другую планету – Аркейл, в Сингирской солнечной системе. Аркелианцы вынуждены были покинуть ее вследствие стремительного перерождения их солнца из желтого карлика в красный гигант и испарения атмосферы планеты. От представителей других рас Отерота, их отличают незначительные внешние особенности вроде смуглой кожи или массивных черт лица, а также сильный иммунитет и необычная устройчивость даже к интенсивной солнечной радиации и магнитным бурям. Стоит обратить особое внимание на представителей данной расы, если в последствии колонизации будет рассматриваться вопрос трудовой миграции Отеротцев."

Из донесения разведчика ИМЯ ЗАСЕКРЕЧЕНО от 18 лунного цикла, год 380 от основания Империи

Глава 4

До начала комендантского часа оставалось не так много времени. Я снова и снова поглядывала на старый отцовский наручный хронометр. От кожаного ремешка давно ничего не осталось и я носила его на простой стальной цепочке, которую пристёгивала к ремню. Чтобы удобнее было убирать в один из многочисленных карманов на моём комбинезоне.

Калеопа опаздывала.

Рабочий день у неё должен был давно закончиться, и я рассчитывала застать подругу дома, но свет не горел, а дверь была закрыта. Соседка, выглянувшая из окна на мой стук, сказала, что не видела Калеопу со вчерашнего вечера. Это не добавляло мне спокойствия.

Да, она могла задержаться на работе. С приходом имперцев на всех фабриках значительно повысили нормы выработки. Или, например, остаться на ночь у кого-то из своих товарок по работе. Просто чтобы не бежать домой со всех ног, надеясь, что начало комендантского часа не застанет её на улице… Но всё же я не могла не думать о том, что с ней случилось что-то нехорошее.

В последнее время люди всё чаще начали рассказывать о трупах, найденных на окраине и в сточных канавах. И находили в основном именно женщин и детей.

Сейчас, когда по улицам поселения рыщут имперские патрули, стало ещё опаснее выходить из дома, чем в короткий период безвластия, когда местные банды открыто делили кварталы рабочего городка. Но бандитов интересовали те, у кого есть деньги, а не нищие работяги. Имперцев же деньги не заботили… Зато их могла заинтересовать красивая девушка, в одиночестве бредущая по тёмной улице перед самым началом комендантского часа.

– Мора? Что ты здесь делаешь?

Я обернулась и с облегчением выдохнула:

– Ну слава небу!

Калеопа, опасливо озираясь, вышла из тени соседнего дома. Её одежда и обувь были измазаны в чём-то чёрном. Когда подруга подошла ко мне ближе, я почувствовала резкий запах мазута.

– Что с тобой произошло?

Она не ответила, только грустно улыбнулась мне и ещё раз посмотрела по сторонам, прежде чем открыть дверь и впустить в свой дом.

Оказавшись внутри, Калеопа не стала включать свет, а первым делом подбежала к окну и осторожно выглянула из-за прилегающих к нему композитных ставен.

– Тебя преследуют?

– Не должны…

Я подошла к ней ближе, чтобы лучше видеть её лицо – Калеопа была скорее растеряна, чем напугана. В полумраке комнаты единственными источниками света были закрытое полупрозрачными ставнями окно и индикаторы немногочисленных приборов на стареньком кухонном блоке у противоположной стены.

– Я несколько часов отсиживалась на заброшенном топливном складе и почти уверена, что никто за мной не шёл.

– Зачем?

Подруга устало улыбнулась и вдруг больно ущипнула меня за руку.

– Эй! За что?!

– Да потому что из-за тебя всё! – рассмеялась она и, вмиг перестав быть серьёзной, прошлась по комнате, включая свет и с явным облегчением, сбрасывая с себя испачканные вещи.

Я в недоумении уставилась на неё, наблюдая за тем, как Калео́па не без брезгливости расшнуровывает измазанные в жирном мазуте ботинки, скидывает юбку и рубашку, оставаясь в одной нижней майке.