Какая же она была красивая, женственная… не то что я.

– Хорошо тебе, на себя работаешь! А нас всех в обязательном порядке после смены с завода согнали на площадь. Слушать, что очередная имперская шавка натявкает. Ты же знаешь Э́ггера – он, как всегда, кипятится начал. Думаю, поэтому за нами и пошли.

У меня по рукам побежали неприятные колючие мурашки, а в ушах зашумело.

– Что этот дурень ляпнул? Они забрали его в цитадель?

Калеопа небрежно отмахнулась от меня.

– Нет. Даже не ловили, в общем-то… Да и что он там мог сказать? Эггер же не идиот, Императору смерти желать на площади, полной имперцев. Собственно, и не в Эгге дело – подумаешь, проверка документов. Ну, пожурили бы, да отпустили. Но я же, как назло, твой заказ сегодня с работы вынесла!

Я закрыла ладонями лицо и медленно опустилась на пол под окном.

– Надеюсь, ты успела избавиться от бутыли?

– Зачем? – искренне удивилась подруга.

А меня будто подбросило от возмущения и злости. Причём не на неё, а на саму себя. Ведь о чём я вообще думала, прося её о таком?!

– В смысле зачем?! А если бы они тебя с этим поймали?!

– Вот поэтому я и пряталась. Ох, остынь, сестрёнка… – Калеопа плюхнулась рядом на пол и беззаботно меня приобняла. – Всё же обошлось! Значит, хватит уже об этом. Да ведь ты ко мне за ней и пришла, верно?

Калеопа с теплотой смотрела на меня, а я тем временем ругала себя, на чём стоит свет.

Ведь что ж я за дура такая?! Чуть не подставила подругу…

Нужно было ещё тогда сбрить всё налысо – и дело с концом! Нет, я решила «отделаться малой кровью»… дура! Дура!

Поймай имперцы Калеопу, даже с отработанной кислотой, всё равно бы заподозрили в саботаже. Простая швея вроде неё об этом вряд ли знает, но афто́нная кислота используется не только для обработки тканей. Даже с низким водородным показателем, она незаменима для создания кучи видов взрывчатки! Быть обвинённом в терроризме на Отероте сейчас – хуже смерти.

Я схватилась за голову и со злостью стянула с волос платок. Они, словно только того и ждали – живо рассы́пались по плечам беспорядочными локонами.

– С этим надо что-то делать. Я больше не могу так ходить. Вчера в лавке через дорогу имперцы тёрлись около часа. Я никогда не общалась с её владельцем, он был неразговорчив и вообще сбывал краденое… Но, боюсь, скоро могут нагрянуть и ко мне. С расспросами о нём, к примеру. Или даже с обыском. Их функционеры же любят кошмарить тех, кто до падения сотрудничал с Кри? Я не раз чинила повстанцам рации и всякую мелкую дребедень… вдруг они как-то узна́ют об этом? Если я хоть на день попаду в цитадель, обратно меня уже так просто не выпустят.

Глава 5

Калеопа с сочувствием посмотрела на меня и, тяжело вздохнув, принялась расправлять и укладывать мои волосы.

– Всё правильно говоришь. Но как же жалко такую красоту…

Я едко фыркнула.

– В гробу я видала эту красоту… родилась бы горбатой и с тремя волосинами – была бы счастливее.

– Наша внешняя красота на самом деле даётся не нам, а окружающим нас людям. Знает ли цветок о том, что он, красив? А всё же каждый к нему тянется, чтобы вдохнуть аромат и полюбоваться.

Я поморщилась, не скрывая своего отношения к её религиозным воззрениям. Усмехнулась.

– И что теперь? Предлагаешь… всем давать себя нюхать? Уверена, что стоит? Я, знаешь ли, не в парфюмерной лавке работаю…

Моя подруга закатила глаза и, громко цокнув языком, поднялась с пола.

– Фу. Вот надо же тебе вечно всё опошлить!

– А что «фу»? Что естественно, то не безобразно!

Мать Калеопы была с Карезии, а они там почти все сплошь фанатики. Поклонники культа Маат – солнцеликой богини. Ради которой, согласно своей вере, должны страдать всю жизнь и жертвовать своим благом ради блага других. Как-то так, кажется…

Сама Калеопа к этому культу себя не причисляла, но в её рассуждениях о жизни нет-нет, да проскакивали своеобразные наставления её религиозной матери.

Она подошла к кухонному блоку и поставила на греющую спираль котелок с ферментированными листьями.

– В общем-то, у меня два варианта. – Сказала я ещё решительнее и тут же почувствовала мерзкую горечь на языке. – Либо что-то делаю с волосами… либо с лицом. Лучше первое, это не больно. Но на худой конец и второе сойдёт… лишь бы помогло их отвадить. Одно точно, если эти твари решат обратить на меня внимание, то я лучше целиком в кислоту брошусь, чем соглашусь на жизнь в качестве наложницы!

– А что твоя сестра?

– Что?

Я даже растерялась от её вопроса.

– Что будет с ней, если всё пойдёт по худшему сценарию и ты решишь свою проблему радикально? Она, конечно, ещё ребёнок… но, насколько я помню, ей от матери тоже передалась ваша… огненная шевелюра? Мелкую её они, может быть, и не тронут, но возьмут на заметку.

Я прикусила губу, жалея, что вообще увела разговор в эту сторону. Надо было просто забрать бутылку и бежать со всех ног домой. Отсюда было недалеко, но и до начала комендантского часа оставалось всё меньше времени…

В котелке призывно забулькало, и Калеопа зашумела дверцами кухонного блока, доставая для нас кружки.

С каждым моим визитом в её скромном жилище становилось всё меньше и меньше мебели. В швейном цеху ей постоянно задерживали зарплату, а есть было что-то надо. Сейчас было невозможно даже представить, что когда-то её семья была богата… Но после начала вторжения имперцев в нашу солнечную систему от того богатства остались лишь воспоминания. А от большой семьи промышленников Деневи лишь одна только красавица Калеопа, которую не готовили к тому, что ей придётся зарабатывать себе на жизнь самостоятельно.

– Молчишь. – С грустной улыбкой констатировала она.

Да, молчу. А что я могла ей ответить?

– Есть идеи получше моих?

Калеопа задумчиво прошлась по единственной комнате в своём доме и, поставив рядом со мной кружку с ферментированным отваром, всё также не торопясь вернулась к кухонному блоку. Подняла со столешницы свою кружку, медленно сделала глоток.

– Андар матрэй… кажется, так звучит их любимая поговорка?

Я пожала плечами.

– Рыжая наудачу. Интересно, почему именно рыжая? А не блондинка… или брюнетка? – Размышляя вслух, она игриво поправила свою красивую длинную косу насыщенно-чёрного оттенка.

– Да кто же их знает. Может, у них на их Аргемо́не Кемри́йском рыжих никогда не было? Вот, выбрались за пределы системы и придумали себе фетиш…

– Редкость. Да… А знаешь, почему мой прадед перевёз всю свою семью с Йеголя сюда, на Отерот?

Я пожала плечами и в ожидании ответа, отхлебнула из кружки. Было вкусно… но, если б варила я, сделала бы отвар покрепче.

– На Отероте тогда не было реплекационных лабораторий. Ни одной. Населению целой планеты он предоставил услугу, за которой раньше всем приходилось летать в другую систему. Это была редкость… Конечно, со всеми этими революциями и войнами, всё круто поменялось, но… Я часто думаю об этом. Как бы всё было, если бы дед не рискнул. На Йеголе он наверняка так и остался бы рядовым сотрудником заштатной генетической лаборатории.

Я нахмурилась. Мне не нравилось то, к чему она вела. Подруга впилась в меня взглядом, явно ожидая какой-то реакции.

– Ну… говори уже, что именно ты хотела этим сказать.

Калеопа склонила голову набок, разглядывая меня. Явно оценивая, действительно ли я готова услышать то, что она собиралась предложить.

– Ты тоже редкость, Мора. Хочешь ты того или нет. На твоём месте я бы подумала над тем, стоит ли сливаться с серой массой… если есть другие варианты. Только представь, ты могла бы обеспечить вам с сестрой лучшее будущее! Понятное дело, что тебя бы не отдали какому-нибудь простому солдату. Я думаю, минимум к офицеру! Ты же знаешь, имперцы… Хотим мы того или нет, с их мощью, однажды вся достижимая часть вселенной будет принадлежать только им. Ты красивая. Действительно красивая. Представь, насколько твой покровитель мог бы оказаться богат. Ты могла бы очень дорого выменять…

– Что? Свою свободу? Совесть? Или сразу жизнь?

– Да в том-то и дело, что от такой жизни иногда впору в кислоту бросаться! О, бесценная жизнь! Свобо-ода! А кто-то, продавший их по лучшей цене из возможных, прямо сейчас ест изысканные блюда, спит на нежнейшем хлопке и носит исключительно шёлк, о чём другие не могут и мечтать!

– Они убили моих родителей. – Ответила я, словно молотом чеканя каждое слово. – И твоих. И брата твоего тоже убили они. Неужели для тебя это ничего не значит?

Калеопа осеклась и поджала губы.

Наверно поняла, что слишком уж разошлась в описании сладкого будущего для меня в роли имперской шлюхи. Подстилки для какого-нибудь… урода с руками в крови по локоть и брюхом таким же тугим, как его набитые награбленным карманы.

Цифия.

Это так по-имперски, придумать название бесправной рабыне! Буквально не клеймо, а штатная должность женщины для утех. Причём особым шиком для имперцев было иметь именно рыжеволосую цифию. Повезло мне? Да, да… конечно!

Чувствуя, как начинаю закипать изнутри от её невозмутимого тона и совершенно чудовищного смысла слов, я отставила в сторону почти полную кружку и поднялась.

– Надеялась, что ты поможешь мне с этим. – Я ткнула пальцем в сторону своей головы. – Никогда этого не делала. Будет тяжело справиться самой, а Эв ещё маловата для работы с химикатами. Надышится ещё.

Калеопа тяжело вздохнула и покачала головой, словно говоря «дура ты просто, неисправимая».

– Что ж, я надеялась, что смогу тебя переубедить. Мора… дело это, конечно, твоё, но… я в этом участвовать не хочу. Я никогда не осветляла волосы и не уверена, что не выжгу тебе корни навсегда. Хочешь испортить то, чем тебя щедро одарила природа – разберёшься сама. А я не хочу… отбирать у тебя последний шанс устроиться в этой стремительно меняющейся жизни, потому что знаю – другого не будет. Бутылка в моей сумке, на крючке у двери. Решай свою судьбу сама.

Я посмотрела на нее, и у меня сжалось сердце. Мне стало страшно оттого, что она действительно хотела как лучше, предлагая мне это предательство. С Калеопой случилось то, чему мы с Эвон сопротивляемся из последних сил – она сломалась. Желание жить стёрло для неё границы морали и совести.

Да, я всё ещё была зла на нее за ее слова, но моей злости она не заслуживала. Поэтому я сказала ей совсем не то, что стоило бы.

– Спасибо. Ты моя подруга, и я понимаю, что ты хочешь лучшего для меня. Но у нас с тобой разные взгляды на то, что можно считать лучшим выбором. Я благодарна за твою помощь и совет, но могу принять только эту бутылку афтонки.

Калеопа улыбнулась с явным облегчением и подошла, чтобы обняться. Я не стала противиться.

– Если всё же не передумаешь, попробуй поговорить с Дэ́ллой, бывшей Эггера. – Сказала подруга, уткнувшись носом мне в шею. – Она как-то обмолвилась, что часто помогает осветлять волосы своим сестрам, они у неё обе рыжие. Может, и тебе поможет.

Я крепко обняла её в ответ.

Хрупкий мир был восстановлен. Со всех нас было достаточно и одной войны – той, что непрерывно шла за порогом.

– О, только умоляю, не говори при ней ничего хорошего об Эгге! Они очень… о-очень скверно расстались.

– Ладно…

Я посмотрела на оранжевую холщовую сумку, висевшую на крючке у двери, и задумалась, похлопав себя по набитым до треска карманом. Пока ждала Калеопу, я успела поошиваться по местным лавчонкам и набрать кучу вечно недостающих в хозяйстве мелочей, которые обычно не до сук купить.

– Слушай… а это не моя ли сумка, которую ты обещала вернуть ещё год назад?

Калеопа безразлично фыркнула и махнула изящной ручкой.

– Ну вот и повод, наконец, появился.

Глава 6

Я мог передать ведение цели ближайшему патрулю, но почему-то остался.