До конца занятий мы больше не разговаривали. Она резко встала, чтобы ответить на телефонный звонок, и больше не вернулась, а я остался, очень сильно желая снова почувствовать ее пальцы у себя на коленной чашечке и послушать ее комплименты.

Домой я вернулся поздно и отправился спать. Погружаясь в сон, я перебирал в уме картины, с которыми, как я надеялся, она меня сравнивала.

По крайней мере, у меня во сне комплимент Блю был настоящим.

Глава седьмая. Блю

Восьмой класс – десять лет назад

– Твой отец умер.

В тот день моя мать не забрала меня из школы. Она просто произнесла эти слова по телефону. Моя учительница миссис Мелени, которая преподавала у нас в восьмом классе, попросила разрешения проводить меня до дома.

Я не хотела идти домой.

Возвращаться туда было особо не к чему.

Я вошла в дом в сопровождении миссис Мелени. Если и был какой-то закон, запрещающий это, она его нарушила. Но я чувствовала себя в безопасности рядом с ней.

Моя мать сидела в гостиной, держа в одной руке сигарету, а в другой – банку пива. Радио было включено на полную мощность, грохотал панк-рок, а она пела в полный голос, словно у нее и не умер муж.

Словно у меня не умер отец.

Мне было тринадцать, когда я спросила у матери, как он умер. Она ответила, что его забрал алкоголь. Теперь я знаю, что она имела в виду: он тогда выпил слишком много, и из-за яда его мозг прекратил работать.

Миссис Мелени расплакалась, когда увидела, в каком состоянии находится дом, в котором я живу. Моя мать была функциональной алкоголичкой ^[7], но все равно алкоголичкой. Она говорила, что если она способна выполнять необходимую работу по дому, появляться на работе и мыть машину, не отключаясь и осознавая, что делает, так зачем ей прекращать пить?

Я не могла с ней спорить. У меня не было права голоса.

Миссис Мелени спросила, не хочу ли я, чтобы она отвела меня в центр социальной помощи детям. Я помню, как рассмеялась в ответ.

– Я уже слишком большая для этого, – сказала я ей.

На самом деле я имела в виду: «Спасите меня».

На похоронах моего отца мать рыдала как двухлетний ребенок, потерявший любимую игрушку. Не знаю, любила ли она когда-нибудь моего отца. Не могу сказать, знала ли она его вообще.

А я?

Он ее любил? А меня?

Почему он меня бросил, если любил?

В доме больше не воняло алкоголем. Отец обычно его расплескивал, а мать наливала себе выпивку в стаканы с крышками. Полы перестали быть липкими. Наверное, это что-то значило.

Отец оставил большое наследство матери и мне, только в завещании указал особое условие: я его получу только после окончания университета. В свое время он основал подрядную строительную фирму. Мой отец был по-своему умным. Но он также был и больным человеком.

Но мне было тринадцать лет. Что тринадцатилетнему ребенку делать с тысячами долларов? Я не знала, как тратить деньги. По крайней мере, тогда.

После похорон мать исчезла на несколько дней. Я думаю, что она отправилась в заведение под названием «У тети Лизы», потому что вернулась в красном пальто и чулках до колена. «У тети Лизы» – это стриптиз-клуб, я погуглила.

В ту ночь я спала в кровати отца. Мне хотелось почувствовать то, что чувствовал он, чувствовал каждую ночь, когда просыпался и ненавидел жизнь так сильно, что травил себя изнутри.

Я была такой плохой? Я была трудным ребенком, о котором было сложно заботиться? Мне слишком много всего требовалось? Я была приставучей? Слишком слабой?

Его комната была темной и мрачной, на этих стенах и в каждом углу встречались разные оттенки синего. Темно-синие шторы, постельное белье цвета индиго, облупившаяся краска цвета еловой хвои.

Синий – счастливый цвет? Я больше не могла сказать. Отец был болен, но его страдания закончились. Горько-сладкая дихотомия в некотором роде.

Я заснула, раздумывая над тем, кто я. Кем я хочу стать. Чего я хочу добиться. Я закончу так, как мои родители? Один мертв, другая балансирует между дыханием и бездыханностью.

Я не выбрала ни один из этих вариантов.

Я выбрала Блю.

В тот день часть меня умерла.

Ее звали Беатрис Луиза Хендерсон.

Глава восьмая. Джейс

Старшие классы

средней школы – четыре года назад

Через полгода после того, как я изменил свою жизнь, я пригласил Райли Монтгомери на выпускной бал.

Люди недооценивают то, как ваше тело может измениться за полгода.

Полгода – и благодаря лечению аккутаном ^[8] мое лицо наконец очистилось от угрей.

Полгода я работал над собой, над всеми частями своего тела, до потери сил.

Полгода я носил прозрачные зубные пластины для исправления прикуса.

Полгода мотивационных подкастов.

Полгода я избавлялся от тощего долговязого куска дерьма, которым был.

Полгода – и я получил девушку своей мечты.

Помню, как впервые увидел, что Райли заметила меня. Я только что закончил тренировку, и ко мне подошли спустившиеся с трибун Райли и ее подруга Марла.

– Ты сегодня классно играл, Джейс.

Я даже не думал, что она знает, как меня зовут. Но она знала и разговаривала со мной.

– Спасибо. Завтра вечером мы снова играем. Хочешь прийти?

Ей понравилось, что я ее пригласил, а я наслаждался новой уверенностью, которую нашел в себе. Старый Джейс никогда не смог бы разговаривать с Райли Монтгомери. А Райли Монтгомери никогда не стала бы разговаривать со старым Джейсом.

На следующий вечер она пришла на игру, нарисовав на щеке мой игровой номер. Мы победили со счетом три – ноль, и я наслаждался победой немного дольше, чем делал бы раньше. До того, как Райли успела что-то сказать, я взял ее лицо обеими руками и принялся целовать до потери чувств. Мы тогда разговаривали с ней второй раз, а я уже держал ее за талию. Позднее она позволила мне обследовать еще больше частей тела, но я хотел подождать до выпускного.

Я кое-что увидел вместе с этой девушкой. Она кое-что увидела вместе со мной.

Никто раньше этого не видел.

Через несколько дней после того, как я пригласил Райли на выпускной бал, мои товарищи по команде переодевались в раздевалке.

– Боланд подцепил Райли, ты слышал, Дэнни? – заговорил Коннор, хлопая меня по груди.

– Молодец, – сказал Дэнни.

Ему какое-то время нравилась Райли, но ее заполучил я. Ей нравился я. Не он. Благодаря этому у меня возникло ощущение силы.

– Ты ее уже трахнул? – спросил Моррис, словно у него было право знать, что я делаю.

Я покачал головой.

– Она не хочет к тебе притрагиваться, да, Боланд? – пошутил Коннор. Его глупые выходки не укладывались у меня в голове. Дерьмо не бывает смешным.

– Разве Саманта Кордон не наградила тебя сифилисом в прошлом году, Кумберленд?

Парни покатились со смеху, а Коннор выскочил из раздевалки, он не мог встречаться со мной взглядом. И снова у меня возникло ощущение победы. Я выиграл! Парни любят меня. Для разнообразия они смеялись не надо мной.

Через пять минут раздевалка опустела. Или я так думал.

– Ощущения прекрасные, да? – В раздевалке остался Макс.

– Что? – Я перебросил сумку через плечо. – Какие ощущения?

– Ощущение, что ты встраиваешься.

Меня бросило в жар, и эта волна прокатилась по всему телу. К этим эмоциям еще добавилось раздражение.

– Ты говоришь как-то странно, Макс, черт побери.

– Ты лучше, чем хочешь казаться, Джейс.

– Ты меня не знаешь.

– Ты сам себя не знаешь, – ответил Макс, качая головой. – Ты считаешь, что, если встроишься в группу кретинов и говнюков и станешь одним из них, это принесет тебе удовлетворение? Что ты ищешь?

– Как закончить этот разговор, – огрызнулся я, повернулся к нему спиной и вышел из раздевалки.

Кем он себя возомнил? Почему он ведет себя так, будто меня знает? Почему ставит под вопрос все, к чему я стремился, ради чего старательно работал? Я едва ли сказал этому парню пять слов. А он мне – меньше трех.

– Дорогой, ты выглядишь немного расстроенным, – сказала мне Райли, как только я подошел к ее шкафчику.

Я погладил ее по щеке, поцеловал в губы, я брал все, что она давала мне. Все, что мне принадлежало.

Я склонился к ней поближе, дышал ей в ухо, и она чувствовала тепло моего дыхания.

– Приходи ко мне.

Я трахнул ее в ту ночь.

Я не мог ждать до выпускного бала.

Коннор сказал, что она не хочет ко мне притрагиваться. Ну, я доказал, что он не прав.

Я доказал, что все были неправы.

А это все, что имело значение.

Глава девятая. Блю

Четвертый курс,

вторая неделя – настоящее время

Казалось, что занятия по этике в СМИ тянутся очень долго.

Большинство пар проходило удаленно, поэтому мне не приходилось лично появляться на территории этого дерьмового университета, но это занятие оказалось самым худшим. Такого еще не было.

Профессора Флауэрс можно было назвать кем угодно, но только не изящным стебельком с листиком ^[9]. Она носила странные пальто с замысловатыми узорами, ее громоздкие и тяжелые сапоги были грязными, словно она жила где-то на пустоши, а волосы – всегда непричесанными.

О да, и человеком она тоже была не самым лучшим.

Выставляя оценки, она учитывала посещаемость, а я, к сожалению, ходила по тонкой грани между сдачей экзаменов и неполучением диплома, поэтому единственным для меня вариантом было посещение занятий ^[10].

Я не могла не получить диплом. У меня был план. Я должна была уехать.

В этом здании воняло плесенью, а в аудитории было только одно узкое окно в углу, за подиумом, где стояли старые книги.

Но сегодня все было по-другому.

По-другому было, потому что появилось новое лицо.

– Странно видеть тебя здесь, – сказала я Джейсу, бросая сумку рядом с его рюкзаком. – Поменял курс?

Он кивнул. Это уже стало его фишкой. Думаю, кивок означал, что я нравлюсь парню.

– Да, тот курс, на который я ходил, оказался нелепым и смехотворным, – заявил Джейс, вытягивая длинные ноги. Я проследила взглядом за ними, до самого низа брюк, а потом снова встретилась с ним глазами.

– Что это был за курс? – поинтересовалась я, но это было формальностью. Мне многое хотелось узнать про Джейса, но ничего связанного с учебой.

– Честно, название не помню. Профессорша вызывала всех по очереди на первом занятии и устроила опрос.

– Ты прав, это безумие.

– Ты еще мне будешь об этом рассказывать.

– О чем она вас спрашивала? – Я расслабилась на своем стуле. – Какой вообще может быть опрос на первом занятии?

Он фыркнул, провел тонкими пальцами по волосам. Я заметила, что он поменял серьги. Теперь в обоих ушах были бриллианты.

– Я думаю, что она пыталась заявить о себе.

«Интересно». Я склонилась поближе к нему.

– А разве не все пытаются это сделать?

Он поймал мой взгляд, и что-то промелькнуло у него в глазах.

– Ты пытаешься?

– А срабатывает?

Мышцы на его челюсти расслабились, и впервые после нашей встречи он улыбнулся. Улыбка лишь легко тронула его губы, но я поняла, что так он улыбается только людям, которые произвели на него впечатление (или на которых он сам хочет произвести впечатление). И мне он улыбнулся. Этот ответ был не хуже других возможных.

– Так, класс, я вижу новые лица! – заговорила профессор Флауэрс, глядя на Джейса. Он оказался единственным парнем в нашей группе, за исключением Хьюго, который приехал по обмену откуда-то из Европы.

«Лица». Во множественном числе. Новым было только одно. И Джейс сидел рядом со мной.

– Желаете представиться, рассказать о себе? – предложила она.

– Я не очень хорошо умею рассказывать о себе, – заговорил Джейс. – Но почему бы и нет?