Все на борьбу с захватчиками!

4 июля 1941 года было принято постановление ГКО № 10 о создании добровольческих дивизий народного ополчения Москвы и Московской области и мобилизации трудовых ресурсов на производство. Следуя этому постановлению, в июле и октябре 1941 года было сформировано 16 дивизий народного ополчения (около 160 тысяч человек), в которых сражались профессора, студенты и рабочие, не призванные по состоянию здоровья в армию. Большинство из них были энтузиастами, готовыми пожертвовать своей жизнью в бою с врагом, но были и растерявшиеся, струсившие и сбежавшие. Не стоит забывать и о том, что боевая подготовка этих частей была слишком «ускоренной»: их личный состав не прошел курс боевой подготовки, бойцы (среди которых было много пожилых людей и еще не окрепших, безусых юношей) не были физически тренированы для осуществления маршевых переходов и для ведения боевых действий. В большинстве этих дивизий не было ни артиллерии, ни штурмовых орудий, ни саперов и т. д. Через неполные четыре года, в соответствии с приказом от 25 марта 1945 года о проведении акции «Родина – фронту», были сформированы очередные дивизии вермахта, в которые были зачислены шестнадцати- и семнадцатилетние юноши и пожилые люди. Подобно советскому народному ополчению 1941 года, они не успели пройти курс боевой подготовки и были вооружены только стрелковым оружием. История повторялась – но уже на чужой земле…

С осени 1941 года начали призывать военнообязанных старших возрастов в «рабочие колонны» для работы в строительстве и на оборонных предприятиях. Помимо повсеместного использования труда заключенных в лагерях и колониях, был проведен военный призыв на альтернативную службу тех, кто был не годен к строевой, но мог трудиться в тылу. В целях достижения большей эффективности предприятий тыла на производстве были отменены выходные дни и отпуска и при этом введены сверхурочные работы. Для поддержания суровой трудовой дисциплины была установлена уголовная ответственность за прогулы и опоздания на работу.

Командир – должность выборная?

Осенью 1941 года положение Ленинграда было критическим. В книге А. Маленкова «О моем отце Георгии Маленкове» ситуация описывается следующим образом: «Из Ленинграда тогда пришло паническое послание от К. Е. Ворошилова (он тогда бездарно командовал фронтом): город защитить невозможно, его придется сдать… По словам отца, он застал А.А Жданова, возглавлявшего тогда Ленинградскую парторганизацию, в роскошном бункере – опустившегося, небритого, пьяного. Дал Жданову три часа, чтобы тот привел себя в божеский вид, и повел его на митинг, который по предложению отца был созван на Кировском заводе. В те несколько дней, что он пробыл в Ленинграде, ему удалось сделать многое, чтобы укрепить оборону города, которая по вине Ворошилова была полностью расстроена».

Маленков попросил Сталина снять Ворошилова и направить в Ленинград Жукова. Среди тех серьезных ошибок, которых не простил Сталин бывшему наркому Ворошилову, было то, что тот (при участии Жданова) санкционировал выборы командиров в рабочих батальонах. В телефонном разговоре с Ворошиловым и Ждановым вождь заявил: «Немедленно отменить выборное начало в батальонах, ибо оно может погубить всю армию. Выборный командир безвластен, и в случае нажима на избирателей его мигом переизберут. Нам нужны, как известно, полновластные командиры. Стоит ввести выборность в рабочих батальонах – это сразу же распространится на всю армию, как зараза». Во время смертельно опасной схватки с Гитлером Сталин не жаждал повторения анархии в отечественной армии, которой он наверняка насмотрелся в революционном 1917 году, ее последствием стал позорный Брестский мир.

Возрастание роли НКВД

В годовщину образования ВЧК 12 декабря 1941 года по согласованию со Сталиным Берия объявил о дополнительных поручениях ГКО, адресованных НКВД. Отныне на работников этого наркомата возлагались обязанности по агентурному освещению и контролю за ходом и сроками строительства всех главных оборонных предприятий, эвакуированных на восток; отслеживание соблюдения графиков железнодорожных перевозок и разнарядок на распределение продовольственных ресурсов на фронте и в тылу; наблюдение за состоянием санитарно-эпидемиологического надзора, чтобы иметь упреждающую информацию для предотвращения массовых вспышек заболевания тифом в тылу Красной армии. Именно Берии в этот напряженный момент войны Сталин поручил контроль над управленческими структурами СССР, расширив функции НКВД (что было менее заметно по сравнению со всемогущими центрами власти – ГКО и Ставкой).

«Москву не отдадим»

В воспоминаниях командующего группой армий «Центр» фон Бока «Я стоял у ворот Москвы. Военные дневники. 1941–1945» приводятся отнюдь не радужные подробности состояния войск: 30 октября – «Наши потери растут. В зоне ответственности группы армий более двадцати батальонов находятся под командой лейтенантов»; 3 ноября – «Личный состав соединений утомлен до крайности».

Через четыре дня, 7 ноября, в восемь часов утра на Красной площади состоялся военный парад, посвященный 24-й годовщине Октябрьской революции. Шел густой снег, военные части, стройными рядами проходившие по площади и уходившие на фронт, накануне получили строгий приказ: что бы ни случилось, сохранять порядок и дисциплину. В осажденной столице, которая, по мнению врага, должна была на днях пасть, состоялась демонстрация военной силы и неустрашимого духа народа. Это был мощный пропагандистский сталинский удар по немцам…

Битва за Москву. Раненые бойцы возвращаются из медсанбата. Западный фронт. 1941

28 ноября немецкие отряды прорвались к каналу Москва-Волга и форсировали его южнее Яхромы. На следующий день оперативная группа Московской зоны обороны была преобразована в 20-ю армию и включена в состав Западного фронта. Тем самым территория столицы вошла в управление фронта, которым командовал Жуков. В этот же день Жуков позвонил Сталину и высказал свое мнение о необходимости начать контрнаступление (против которого он неоднократно выступал раньше в спорах со Сталиным).

В тот же самый день, 29 ноября, командующий группой армий «Центр» фон Бок поставил вопрос перед командованием сухопутных войск вермахта о приостановке немецкого наступления под Москвой и переходе к обороне.

Четвертого декабря в телефонном разговоре со Сталиным Жуков сказал ту самую фразу: «Москву не отдадим».

Советские войска начали свое наступление 6 декабря в три часа утра и к началу 1942 года отбросили сильнейшего противника на 100–250 километров от Москвы.

Гитлер приказал своей армии «обороняться до последнего патрона и последней гранаты». Он отверг предложение Риббентропа пойти на переговоры о мире с Москвой, ответив, что это невозможно, поскольку речь может идти только об окончательной победе…

Суровая необходимость наведения порядка

Можно до бесконечности спорить о тех людях, которые были совершенно ни за что (попались под горячую руку) расстреляны безжалостными сотрудниками НКВД (теми самыми, которые, как до сих упор уверяют в некоторых художественных и документальных книгах, всю войну «доблестно» отсиживались в тылу), но дошедшая до наших дней статистика задержанных в то суровое время показывает, что если бы органы не навели порядок, то во многих областях (если не повсюду) воцарились бы хаос и разруха, к которым добавилась бы и немецкая оккупация. Если ознакомиться с приказами тех суровых лет, то становится ясно, что «рассказы очевидцев» о поголовных расстрелах, совершенных военными патрулями и энкэвэдистами, – мягко говоря, преувеличение… Стреляли – но за дело – безнадежных негодяев, матерых преступников, убийц, грабителей, насильников, вражеских шпионов и их пособников, «злостных» дезертиров и предателей Родины. Случались и «перегибы» – «на войне как на войне». Так, 11 сентября 1941 года по решению ГКО в Орловской тюрьме были расстреляны 170 политических заключенных, в числе которых были такие в прошлом известные деятели революции, как Христиан Раковский и Мария Спиридонова, обвиненные в том, что вели пораженческую агитацию и подготавливали собственный побег, чтобы на свободе продолжить политическую борьбу с руководством страны…

Впрочем, гитлеровцы, считавшие себя в том далеком 1941-м году победителями, со своими провинившимися солдатами (в жилах которых, кстати, текла та самая пресловутая арийская кровь) обращались еще хуже и за воинские преступления расправлялись еще безжалостнее…

Партийно-политическая работа в первые дни войны

Освистанные смертным ветром,
в буранах, ливнях и в пыли,
мы километр за километром
к своей заветной цели шли.

Алексей Сурков

Подробно об этом в своей книге «1941. На Московском направлении» рассказал один из лучших отечественных военачальников, генерал-полковник Л. М. Сандалов, являвшийся в то время начальником штабов 4-й армии и при этом избежавший участи расстрелянного по приказу военного трибунала генерала армии Павлова: «Большие потери личного состава, огромное физическое и моральное напряжение в ходе отступления наших войск, а также большое превосходство противника в силах и средствах, особенно в танках и авиации, оказали отрицательное влияние на политико-моральное состояние войск.

Это породило случаи паникерства, бегства с поля боя, оставления оружия и боевой техники противнику.

Обстановка требовала коренной перестройки методов и форм партийно-политической работы в войсках применительно к условиям маневренного характера войны и конкретно складывающейся обстановке… Главнейшими задачами этой работы являлись разъяснение всему личному составу грозной опасности, нависшей над Родиной, справедливых целей войны, воспитание стойкости в борьбе за каждую пядь советской земли, воспитание преданности, мужества и уверенности в правоте нашего дела, а также воспитание жгучей ненависти к врагу.

В сложившейся обстановке все большее значение приобретала борьба с трусами, паникерами, скрытыми врагами – предателями, распространителями ложных слухов и нарушителями воинской дисциплины. Немалое значение для воспитания личного состава имела своевременная и правдивая информация об обстановке на фронтах, героических подвигах солдат и офицеров, стойкости и упорстве в борьбе с врагом…

Учитывая большие потери политсостава, 6 июля в 4-ю армию из резерва фронта было направлено 100 политработников для пополнения прежде всего тех частей и соединений, которые не утратили своей боеспособности. Кроме того, в армию прибыла новая группа политработников фронта с задачей усилить разъяснительную работу, довести до личного состава требование партии, что дальше отступать нельзя, что необходимо добиться перелома в боевых действиях, покончить с беспечностью, паникерством и провести самую решительную борьбу с трусами и дезертирами…»

Оборона Крыма наглядно продемонстрировала все недостатки высшего командования Красной армии – командующий фронтом Козлов, по мнению И. В. Сталина, боялся Мехлиса, представителя Ставки, больше, чем немцев. Почему? «Годы, связанные с репрессиями военных кадров, породили у генерала Козлова (да и не только у него одного) страх перед стоящими за Мехлисом высокими инстанциями, боязнь ответственности» (Игорь Маношин. «Июль 1942 года. Падение Севастополя»). При этом сам Мехлис проявил лишь диктаторские замашки и произвол при полной безграмотности в военном деле.

Приложение 1

ЗАМ. НАЧ. УПРАВЛЕНИЯ НКВД МО

МАЙОР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ ЛЫНЬКО

С 15 по 30 декабря в Москве в ходе мероприятий по проверке документов в жилом секторе, в которых принимало участие 2.279 представителей комендантского надзора и милиции, было задержано:

а) дезертиров, бежавших с поля боя или умышленно отставших от своих частей, – 580 человек;

б) отставших от своих частей – 1716 человек;

в) уклонившихся от воинской службы – 946 человек…

Эти красноречивые цифры – только за две недели и лишь по одному (пусть и крупному) городу. Сколько таких отбившихся, сбежавших с поля боя и скрывавшихся от призыва в Красную Армию было в то время по всей стране, и особенно на национальных окраинах?

Следующий документ, хотя он касается тоже только столицы, не менее красноречив:

Отчет коменданта гарнизона г. Москвы о работе военной комендатуры

30 апреля 1942 года Сов. Секретно

№ 841 СС

НАРОДНОМУ КОМИССАРУ

ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР

ГЕНЕРАЛЬНОМУ КОМИССАРУ

ГОСБЕЗОПАСНОСТИ

Товарищу Берия