– Как бы ни был мил твой приветственный подарок, мой дорогой брат, но Селия только что хотела рассказать, почему она так бесцеремонно меня разбудила.

– Позволь мне поделиться хорошей новостью, – обратился Себастьян к Селии, и та кивнула в знак согласия. Однако, в то время как улыбка Себастьяна не сходила с лица, губы Селии были сжаты в тонкую линию.

Все, что забавляло моего брата и беспокоило Селию, скорее вызывало у меня раздражение.

– Свяжусь с аэродромом, чтобы убедиться, что все готово, – произнесла она и поспешила к выходу.

Я никогда не видел свою помощницу такой замкнутой. Она знала, что самолет готов доставить меня в любую частную резиденцию, которую в настоящее время занимала моя мать, как только я отдам приказ. Если только семья не разорилась за время моего сна, то фамилия Руссо по-прежнему открывает двери и помогает быстро решать бюрократические вопросы. У нашей семьи было более пятидесяти объектов по всему миру – результат портфолио недвижимости, насчитывающего уже несколько столетий. Мы нанимали частных пилотов, владели несколькими самолетами и могли купить все, что захотим, просто щелкнув пальцами. Так что Селии не нужно было связываться с аэродромом. Она держалась на почтительном расстоянии от нас двоих, поскольку брат собирался явно меня ошарашить.

Видимо, новости были ужасными.

– Чего хочет мама? – спросил я Себастьяна, как только Селия ушла. Светловолосая девушка улеглась в изножье кровати и быстро заснула, напоминая домашнюю кошку. Я предположил, что брат напичкал ее изрядной порцией вампирского яда, прежде чем привести сюда. Она явно была в эйфории.

– Всегда сразу к делу, – ответил Себастьян, опускаясь в плетеное кресло у окна. – И тебе совсем неинтересно, чем я занимаюсь?

– Наркотиками и женщинами, полагаю. Возможно, кем-то еще.

Аппетит всегда побуждал Себастьяна к новым экспериментам, в том числе и на любовном фронте.

– Какое-то время у меня была музыкальная группа, – задумчиво произнес Себастьян, склонив голову. – В основном из-за женщин и наркотиков. С другой стороны, в девяностые у каждого была своя группа. Все повторилось, как в шестидесятые.

– Мне жаль, что я этого не застал, – выпалил я. На самом деле я ни о чем не сожалел. Бессмертие не одарило Себастьяна музыкальным талантом. Благодаря его одержимости этим видом искусства я имел неудовольствие прослушать пару неудачных симфоний и одну по-настоящему ужасную оперу. Для него панк-рок был обычным явлением, поскольку он в основном включал в себя громкие крики.

– О, и они стали большими. – Он бросил мне маленький черный прямоугольный предмет.

Я поймал его правой рукой и на секунду задумался. Когда я перевернул его, на экране отобразилось время и аккуратные ряды маленьких значков.

– Что это? – спросил я.

– Телефон, – пояснил он.

– Телефон? – переспросил я и покачал головой. – И это венец творения человеческой мысли?

– Нет, это еще и камера, – продолжил Себастьян, развалившись в кресле. – Да, и еще интернет. Погоди-ка, черт, он вообще был до того, как ты уснул?

Должно быть, настал час показательных выступлений. Я уронил телефон на кровать. Устройство казалось технически сложным, но я не думал, что с ним будет так уж сложно разобраться. Позже я получу от Селии более объективный отчет о главных политических, технологических и культурных событиях за последнее время, по крайней мере, о тех из них, которых нет в досье. А пока мне нужно было направить эго Себастьяна в правильное русло.

– Так почему ты здесь? – поинтересовался я.

Его губы изогнулись в хитрой улыбке.

– Мама хочет… «наверстать упущенное».

– Лучше бы мне было не просыпаться, поскольку мамочка в очередной раз решила развести сантименты. Ничем хорошим ее приступы сентиментальности обычно не заканчивались. В последний раз, когда весь клан Руссо был в сборе в одном городе, мы привлекли внимание местных жителей. К тому времени, как мы это поняли, было уже слишком поздно.

– О нет, на этот раз ты приглашен официально. – Его улыбка стала еще шире, обнажив ослепительно белые зубы. – Даю наводочку. С последней вашей с ней встречи прошло примерно полвека.

Я снова поднял трубку телефона и посмотрел на экран. Под временем стояла дата. Я застонал, прочитав «октябрь». Пятьдесят лет. Октябрь. Все это складывалось в единую картину. Я не знал, почему думал, что смогу этого избежать. Ничто не могло это остановить.

Я заснул, думая, что человечество забьет последний гвоздь в крышку гроба Земли во время моего отсутствия. Тогда оно с головокружительной скоростью приближалось к полному разрушению. Я больше не мог на это смотреть. Но теперь, когда оказался здесь, наполовину живой, перед лицом надвигающейся угрозы сезона вампирских тусовок, я пожалел, что человечество не искоренено. Армагеддон был бы куда веселее.

– Черт, – простонал я. – Просто проткни меня колом. Я оставлю тебе записку, в которой будет написано: «Я просил брата о смерти лично».

– Не унывай, братишка, – сказал он, и в его глазах сверкнул озорной огонек, отчего мне стало еще страшнее. – В этом году это особенное время. Возрождаются древние обряды. Понимаешь, к чему я клоню?

Теперь я осознал, почему мой брат так самодовольно улыбался. Обряды не просто сезон светских раутов, как у других вампиров. Нет, не для семьи Руссо. И не для меня. Эти древние обряды меняли все. Если вампиры устраивали сезон светских раутов каждые полвека, чтобы продемонстрировать богатство и силу, которые они накопили с прошлого сезона, то Обряды были больше похожи на архаичные брачные ритуалы. Обычно они проводились раз в несколько столетий. Во время этих ритуалов вампиры ужинали с фамильярами – потомками некогда могущественных ведьм. Обе группы посещали такие мероприятия в поисках партнеров, которые помогли бы им создать новых чистокровных вампиров, способствовать заключению союзов и потешить и без того раздутое самолюбие. К двадцатому веку это вышло из моды. По крайней мере, я так думал. Но, похоже, пока я спал, что-то изменилось. И, как самый старший из ныне живущих Руссо, я был первым, кому полагалось поучаствовать в этом фарсе.

– Только вот не надо так пыжиться, – предупредил я его. – Когда-нибудь настанет и твой черед.

– Думаю, у меня есть в запасе пара сотен лет, если ты все не испортишь, – парировал он.

Я проигнорировал колкость, но проигнорировать приглашение нашей матери было невозможно. Мы оба это знали.

– Руссо выполняют свой долг, – напомнил я ему, потянувшись к блондинке и желая отвлечься.

– Все равно лучше ты, чем я. Не буду мешать, – ответил Себастьян и направился к открытой двери. – Постарайся не истощить ее. Я обещал, что она не умрет.

Стоя на пороге, он бросил «увидимся дома» и закрыл за собой дверь. Блондинка забралась ко мне на колени. Она уже полностью проснулась. Я не знал, укушу я ее или займусь с ней любовью. Судя по тому, как она вытянула шею, девушка готова ко всему. Она была прехорошенькой, но ее красота казалась ненастоящей. Был в ней какой-то перебор. Возможно, Себастьян все еще стремился к излишествам, характерным для восьмидесятых годов, или думал, что это поможет ему преодолеть временной разрыв между тем временем, когда он лег спать, и текущим годом. В любом случае меня это не забоитило. Девушка была не против, а ее кровь была теплой.

Я едва успел осознать, что она делает, как блондинка со стоном оседлала мой член. У меня были другие проблемы, о которых стоило беспокоиться, и даже симпатичной блондинки было недостаточно, чтобы отвлечь меня от них.

Они возобновили проведение Обрядов. А это означало, что приближающийся сезон выхода в свет был бы гораздо неприятнее утомительных вечеринок и конкурсов на лучший танец. И на то были определенные причины. Последний раз подобные Обряды проводились по меньшей мере двести лет назад. Тогда наша старшая сестра была жива, и на нее легла обязанность посещать балы, оргии и другие развлечения, которые элита вампирского общества устраивала ради сватовства. И вот теперь настала моя очередь.

Я, Джулиан Руссо, должен буду жениться.

Глава 2. Тея

Когда-нибудь, быть может, завтра я не опоздаю.

Но сегодня явно не мой день.

Когда я вбежала через черный ход театра Хербста, солнце уже село. Я так торопилась, что случайно задела футляром от виолончели тележку с едой.

– Ой! – пискнула я и остановилась, чтобы проверить, не испортила ли что-нибудь. К счастью, шоколадные пирожные все еще выглядели идеально.

Из-за трехъярусного блюда с выпечкой на меня смотрела пара знакомых карих глаз. Я услышала вздох.

– Прости, Бен! – Я одарила кондитера извиняющейся улыбкой.

– Опаздываешь? – спросил он, благополучно толкая тележку мимо меня.

– Думаю, мы оба опаздываем, – заметила я. Большая часть Зеленого зала уже должна быть готова к приему гостей.

Бен покачал головой, и его губы изогнулись в улыбке.

– Я знаю, что нельзя оставлять шоколад без присмотра рядом с людьми твоей профессии, – заявил он.

– Справедливо, – согласилась я. Почти каждый, кто достаточно долго работал в сфере организации мероприятий, в совершенстве овладел искусством похищать подносы с едой и переставлять их, чтобы скрыть улики.

Ни один шоколадный пирог в этой компании не был в полной безопасности.

Большинство людей, которые работали в театре, были связаны с кейтеринговой компанией, обслуживающей Военный мемориал и Центр исполнительских искусств Сан-Франциско.

В комплексе проходили выступления городского балета, симфонического оркестра и оперные постановки, а также встречи памяти ветеранов. Центр, располагающий одними из самых больших и красивых зданий в заливе, был местом проведения скорее общественных мероприятий, чем представлений. Свадебные церемонии и гала-мероприятия приносили центру больше выгоды, чем постановка «Лебединого озера» или концерты симфонических оркестров. Поэтому я и оказалась здесь: струнному квартету нужна была виолончелистка для важного выступления, которое должно было состояться в ближайшее время.

Вместо того чтобы идти в гардеробную, я направилась на кухню. Больше, чем в дополнительных пяти минутах, я нуждалась в чашке кофе, чтобы не начать клевать носом в середине концерта. Поставила свой футляр у входа на кухню и прокралась внутрь, стараясь никому не мешать. Но не успела я дойти до кофеварки, как меня поймали.

– Даже не думай об этом, – сказала Молли, шеф-повар и заведующая отделом общественного питания, шлепнув кухонным полотенцем по столешнице рядом со мной. ― Я тебе запрещаю.

Я замерла с протянутой рукой. Молли встала между мной и моей порцией кофе. Я невинно моргнула, словно она не застукала меня за тем, что я пыталась украсть кофе на шумной кухне.

– Сегодня я его еще не пила, – соврала я.

– Попытка засчитана, – сказала Молли и сердито посмотрела на меня. Ее вьющиеся локоны были заплетены в тугие косички, а сверху повязан платок, напоминающий носовой, чтобы волосы не попадали в тарелки с едой. Она всегда носила его в дополнение к своей поварской униформе и клетчатым брюкам. И если униформа оставалась неизменной, то платок Молли каждый раз надевала новый. Сегодня он был малиновым в горошек.

– Только вот тебя практически трясет. Какую дозу кофеина ты в себя влила?

– Я выпила латте в забегаловке у метро, – отчиталась я.

Помолчала, надеясь, что она отойдет от кофемашины. Но она не сдвинулась с места.

– И выпила чашечку перед выходом из дома, – добавила я. «А та чашка, которую я выпила после смены в закусочной, очевидно, не считается, потому что технически это было прошлым вечером», – резонно сделала я мысленную зарубку.

– Уже две чашки, верно? – Она снова окинула меня подозрительным взглядом, как будто проверяла невидимую мишень у меня на лбу. – У тебя в крови больше кофеина, чем воды. Я приготовлю тебе кофе без кофеина, – безапелляционно заявила она.