– Нет! – взмолилась я. – Только не кофе без кофеина! Пожалуйста, сжалься надо мной. Вчера вечером мне пришлось отпахать сразу две смены.

Молли тяжело вздохнула и отошла в сторону. Она старалась изо всех сил, но в этот раз ей не удалось меня переубедить. Не теряя времени, я налила кофе в кружку. Вдыхая его аромат, почувствовала, как уровень моей энергии мгновенно повышается.

– Тебе нужно бросить работу официанткой, – сказала Молли, повернувшись к тарелке. Она переложила гарнир и одобрительно кивнула парню, который подхватил поднос и скрылся в направлении зала для мероприятий.

– И похоронить свой трастовый фонд на приобретение персональной яхты? – поинтересовалась я со смешком. – Подумаю об этом завтра.

Молли поджала губы, как обычно делала, когда собиралась сказать нечто важное, рубанув правду. Мы обе понимали, что быть музыкантом – это рискованное занятие. Только я не знала, как объяснить ей, что люблю музыку так же сильно, как она любит готовить. Не моя вина, что виолончелистам не так везет, как отмеченным наградами шеф-поварам.

– Ты не можешь продолжать в том же духе, Тея, – сказала Молли.

– Мне же нужно платить по счетам, – напомнила я. Это было то, что я часто повторяла ей… и себе, если уж на то пошло.

– Что ж, убедись, что тебе выпишут чек, которого хватит на оплату этих счетов, ― бросила Молли, закатив глаза, и начала раскладывать устриц на серебряное блюдо со льдом. Из-за вчерашней двойной смены, двух часов сна, занятий и недостаточного количества кофеина я даже не обратила внимания на сообщение о сегодняшнем мероприятии.

– Это какая-то корпоративная вечеринка? – предположила я, надеясь, что это не будет скучным романтическим вечером, который закончится тем, что я засну с виолончелью между ног.

– Не совсем. Кажется, это будет нечто более эксклюзивное, но Дерек был до смешного расплывчат. Ты бы видела, какие пожелания они мне присылали по поводу меню, – сказала она.

– Без глютена? – догадалась я. Молли не любила, когда ее творчество, как она говорила, ограничивали, и не доверяла тем, кто придерживается строгих диет. Дереку, директору по организации специальных мероприятий, обычно приходилось творить чудеса, чтобы усмирить самолюбие Молли.

Она состроила гримасу и покачала головой. Я попыталась еще раз:

– Веганы?

– Хуже, – сказала она, понизив голос, и я замерла. Я даже не представляла, что может быть диета строже, чем у веганов. Разве что это будет группа безглютеновых веганов, которые страдают аллергией на все.

– Они хотели вообще отказаться от еды.

Поскольку мероприятия пользовались большим спросом, Центр брал высокую арендную плату и руководство требовало, чтобы гости делали заказ на минимальное количество блюд. Но я-то знала, что дело не в деньгах. По крайней мере, не для Молли.

Я заговорщицки ахнула. В конце концов, она была хранительницей кофе.

– Разве они не знают, что ты гений кулинарии?

– Дерек поведал им о моих кулинарных талантах. – Она, казалось, почувствовала облегчение, что я придерживаюсь той же точки зрения, что и он, но потом покачала головой. – В конце концов, они согласовали заказ на икру, устриц, фуа-гра, стейк-тартар и кучу выпечки, названий которой даже Бен никогда не слышал.

– Какие дремучие животные! – поддразнила я, потягивая кофе. – И что же в этом плохого?

– Мне практически нечего готовить. Конечно, Бен умеет печь, но я не знаю, что делать с этим почти сыроедческим меню. Я имею в виду, что если это то, чего они хотят, почему бы им просто не открыть пакетик чипсов и не насыпать их в миску?

– Очевидно, у них нет вкуса.

– Странно это все. – Молли печально покачала головой, пропустив мой сарказм мимо ушей. – Кто же устраивает коктейльную вечеринку без закусок? – фыркнула она. – Что касается вкуса, то он у них явно есть. За десять минут их счет за питание вырос с нуля до шестизначной суммы. В любом случае, на твоем месте я бы приготовилась ко встрече с очень требовательной публикой.

– Они редко требуют многого от виолончелистки, – попыталась успокоить ее я.

Молли кивнула, отвлекаясь на поднос с поджаренными ломтиками багета, обильно посыпанными черной икрой. Воспользовавшись возможностью, я допила свой кофе и взглянула на часы.

– Пожалуй, пойду собираться, – сказала я.

– Тебе лучше поторопиться, – ответила она, – перейти на кофе без кофеина! Иначе рискуешь такими темпами перестать расти!

Я рассмеялась, подхватывая футляр от виолончели, наблюдая за тем, как она, развернувшись, проводит ревизию очередного подноса. Молли любила предупреждать меня об опасностях чрезмерного употребления кофеина, но я сомневалась, что в свои двадцать два года еще могу продолжать расти. Независимо от того, пила я кофе или нет, мой рост чуть-чуть не дотягивал до отметки в сто шестьдесят один сантиметр.

Люди часто не обращали внимания на мой рост. Большинство из них, казалось, шокировала новость о том, что я уже взрослая и учусь на последнем курсе в университете Ласситера. Их беспокойство немного раздражало, но все же руководствовались они, скорее, благими намерениями. К тому же благодаря такому росту я могла носить любую обувь, которая мне нравилась, и при этом не бояться быть выше своего кавалера. Не то чтобы у меня оставалось время на свидания после работы в закусочной, концертов и практических занятий в университете. Все мои свидания с противоположным полом случались во сне. По крайней мере, когда я находила время для сна.

Я осторожно выбралась из кухни, боясь опрокинуть какую-нибудь тележку с едой в присутствии Молли. Пройдя через большие дубовые двери, отделявшие обслуживающий персонал от вечеринки, я завернула за угол и нырнула в тесную каморку. Здесь музыканты репетировали перед предстоящим мероприятием. Разномастная мебель была сдвинута в один угол, чтобы было достаточно места для передвижения. Обычно это служебное помещение выделялось невестам и было украшено цветами, тюлем и кружевами. Прямо сейчас оно выглядело так, словно кто-то запихнул четверых взрослых в платяной шкаф.

Я сглотнула и приготовилась к долгому вечеру.

– Я здесь! ― Взглянув на часы, поняла, что у нас в запасе есть еще пять минут, прежде чем мы появимся в бальном зале.

Сэм и Джейсон молча кивнули мне, больше сосредоточившись на состоянии своих скрипок, чем на моем появлении. Сэм ушел из симфонического оркестра много лет назад, играя ради удовольствия и, как я подозревала, потому что ему нравилось внимание, которое он получал от дам, облаченных в смокинги. Благодаря своим волосам с проседью и непринужденной улыбке он естественно вписывался в любую толпу. Джейсон, наоборот, был уверен в себе только на сцене. На голову выше Сэма, он не поспевал за своими длинными конечностями, разве что разве что во время игры мог синхронизироваться. В прошлом году он окончил музыкальную школу и надеялся вскоре получить место в оркестре на полную ставку. Поскольку мы с ним играли на разных инструментах, нам удавалось избегать соперничества. По большей части. Я не могла сказать того же о четвертом участнике нашего сборного квартета – Кармен Д’Альбе. Она рассматривала каждого музыканта как конкурента, независимо от инструмента, на котором тот играл.

Кармен требовала маленький туалетный столик и зеркало. Она больше заботилась о своей внешности, чем об игре на виолончели. Девушка напрягалась, чтобы рассмотреть себя в тусклом освещении комнаты. Она всегда больше походила на гостью, чем на участницу мероприятия. И сегодняшний день не стал исключением. На ней было черное платье без бретелек, волочившееся по полу. Ее густые черные волосы были изящно уложены на затылке. В девушке проявлялась грубая, непримиримая чувственность. Ее мягкие округлые формы хорошо сочетались с полными губами, накрашенными ярко-красной помадой, цвет которой резко контрастировал с оливкового цвета кожей.

Кармен была солисткой второго состава городского симфонического оркестра. Я никогда не интересовалась у нее, почему она подрабатывает с нашим квартетом на мероприятиях, а она никогда не рассказывала.

– Это непрофессионально – появляться в концертном костюме, – сообщила мне Кармен. Она встала и наконец достала свой инструмент, с отвращением скользнула взглядом по моему поношенному черному платью, пока проверяла завязки. – Кстати, разве ты не надевала это платье во вторник?

– У меня было занятие после обеда, которое затянулось допоздна. Поэтому я переоделась перед тем, как прийти сюда.

Я попыталась улыбнуться, стараясь не обращать внимания на ее упреки в том, что я всегда нарушаю правила дресс-кода. Было непросто заставить себя начать симпатизировать Кармен, но я была полна решимости завоевать ее расположение добрым к ней отношением. Однако пока что это, казалось, только еще больше раздражало ее. Конечно, по умолчанию в Кармен была вшита программа разочарования во всех и вся. Когда она отпускала ехидные замечания по поводу моих нарядов, я всегда задавалась вопросом, думала ли она, что делает мне одолжение, сбивает с меня спесь или таким своеобразным образом демонстрирует свой собственный извращенный взгляд на дружбу.

– Тебе следует потратиться на что-то новое, особенно если ты собираешься проходить прослушивание на стипендию Ридса. Я уже прикупила себе платье для прослушивания, – продолжила она, важно вздернув подбородок.

С тех пор как мы узнали от Центра о программе на стипендию Ридса, она стала для нас с ней больной темой. Некий богатый анонимный спонсор выделил годовую стипендию, покрывающую все расходы на проживание молодого музыканта. При этом все сведения об этой программе были обрывочными: никто не знал, кто организовал эту программу, но победитель должен был давать концерты спонсору в частном порядке в течение всего срока действия соглашения. Учитывая широкую рекламу стипендии, организаторы должны были убедиться в ее законности. Большинство из нас решили, что это просто эксцентричный богач, который хочет весело провести время. В Сан-Франциско таких людей было предостаточно.

– Тебе не следовало этого делать, – перебил ее Джейсон, – потому что я собираюсь выиграть стипендию Ридса.

– Поживем – увидим.

Самодовольная улыбка Кармен красноречиво свидетельствовала о том, насколько, по ее мнению, велики его шансы. Ни его, ни Кармен, казалось, не беспокоило мое прослушивание, что я старалась не принимать близко к сердцу.

Джейсон и Кармен были слишком заняты перепалкой друг с другом, чтобы заметить, как я проскользнула к столику с зеркалом. Я слишком торопилась, чтобы беспокоиться о том, как выгляжу. Взглянув на свое отражение, я застонала. Морось, накрывшая город во второй половине дня, изрядно подпортила мою прическу, хотя утром я собрала волосы в аккуратный пучок, но прошла больше полутора километров пешком от станции до театра, где мне предстояло играть, со своей виолончелью наперевес. Учитывая это, могло быть и хуже.

Уложить волосы для меня было настоящей проблемой. Они были очень непослушными, а дождь только усугублял ситуацию. Я пробовала разные гели и муссы, которые обещали сотворить чудеса, но через несколько мгновений после их нанесения пряди выбивались из прически и завивались у меня на затылке. Я убрала непослушную прядь с глаз и заправила ее за ухо. Оценив ситуацию, подумала о том, чтобы вовсе отказаться от этой затеи. Но волосы были немного влажными, а это значило, что неизвестно, как они себя поведут, когда высохнут. Потом я вспомнила о блестящем шиньоне Кармен. У меня даже близко не получится соорудить на голове нечто подобное, как у нее, но можно было попытаться.