Оставалось всего несколько минут, чтобы уложить волосы. Я использовала их и еше две дюжины заколок, чтобы справиться с непослушными прядями. Если заколоть волосы наверх, они становятся менее медными и больше напоминают каштановые. Я позаимствовала флакон с лаком для волос у Кармен и обильно полила им прическу. Надеялась, что мои волосы будут хоть немного послушными после всех проделанных манипуляций, но труды оказались напрасны. У меня не осталось времени на что-то еще, кроме как нанести блеск для губ. Однако я не могла перестать думать о том, что Кармен, возможно, права насчет моего наряда.

Длинное черное платье, которое я надевала на выступления, было чистым и без единой складки, но оно выцвело, превратившись из черного в темно-серое. Это меня не удивляло, учитывая, что моя мама откопала его в своем шкафу пару лет назад. Бирка давно сгинула, но мама божилась, что это дизайнерская вещь. Я почти уверена, что она купила его для похорон. Эта мысль не давала мне покоя. Смерть и вечеринки, даже те, на которых я работала, плохо сочетались друг с другом.

Что касается нового платья для прослушиваний, то у меня было столько же шансов попасть на одно из них, сколько присоединиться к цирковой труппе. Сан-Франциско – один из самых дорогих городов мира, и, несмотря на мою стипендию и тот факт, что я делила арендную плату за квартиру сразу с двумя людьми, платить ее ежемесячно было непростым испытанием.

Сойдет и мое сомнительное дизайнерское платье.

– Гости уже здесь, они готовы к нашему выступлению, – объявил Сэм, взглянув на свой телефон, и тем самым положил конец спору между Джейсоном и Кармен.

Я поспешила достать виолончель из футляра и, когда остальные вышли из комнаты, быстро прошла по коридору в Зеленый зал. Название этого зала было выбрано по причине основной цветовой гаммы, в которой он был выполнен, но мне показалось, что цвет больше похож на палладиево-голубой, чем на зеленый. Возможно, из-за позолоченных деталей и пяти гигантских люстр зал казался присутствующим зеленым. В комнате стояли высокие вазы, оплетенные плющом и украшенные лилиями. Цветы наполняли помещение своим тяжелым ароматом. Все было выдержано в элегантном и сдержанном стиле, как и блюда из меню, которое они заказали у Молли.

Когда я вошла внутрь, то чуть не столкнулась с группой людей. Они остановились в полуметре от входа и что-то внимательно разглядывали, все еще держа инструменты в руках.

– Что такое? – спросила я, пытаясь выглянуть из-за их спин. Я была слишком маленького роста, чтобы что-то разглядеть.

– Это какой-то слет людей с обложек глянца, – пробормотал Джейсон.

Я толкнула его локтем, и он наконец отодвинулся настолько, чтобы я могла видеть, о чем он говорит.

В этом зале собрались самые удивительные люди, которых я когда-либо видела. Каждый из них был не просто хорош собой, а казался почти сногсшибательным.

Все без исключения.

Статная брюнетка в мерцающем платье, словно струившемся по ее безупречной фигуре как жидкое золото, привлекла мое внимание. В углу я заметила красивого мужчину с темно-загорелой кожей, которая едва не лоснилась. Он разговаривал с миниатюрной блондинкой. И так далее, и тому подобное. Мне стоило немалых усилий отвести взгляд от этой группы людей. Я посмотрела на Джейсона и заметила, что он тоже был ошеломлен.

– Закрой рот, у тебя слюнки текут, – сказала я ему. Не то чтобы я могла его винить: мы, смертные, находились в присутствии богов.

– Вероятно, это конференция, посвященная достижениям в области пластической хирургии, – сказал Сэм и равнодушно пожал плечами. – Давайте приступим к делу.

Мы нашли наши пюпитры и стулья в уединенном уголке комнаты. Я села на свое место и попыталась сосредоточиться на виолончели, чтобы не отвлекаться на зрителей в течение всего вечера. Я изменила положение инструмента так, чтобы смычок располагался под оптимальным углом. Затем просмотрела ноты.

Сэм открыл наше выступление, и я расслабилась, вчитываясь в ноты. Дрожь предвкушения, которую я обычно испытываю перед тем, как выйти на сцену, постепенно утихала, уступая место звукам музыки. Когда я играла, мир вокруг словно исчезал. Мои кредиты за обучение и больничные счета мамы переставали иметь значение. Я не думала о соперничестве с коллегами-музыкантами. Все было на своих местах, все было в гармонии.

Одна мелодия сменяла другую, и я потеряла счет времени, полностью отдавшись музыке. Я сидела с закрытыми глазами, когда исполнила последние ноты «андантэ кон мото» из оперы Шуберта «Смерть и девушка». Я услышала, как Сэм объявил о двадцатиминутном перерыве, но не сразу отреагировала, а задержалась на последнем печальном крещендо. После того как мы заканчивали эту подборку, меня всегда охватывало чувство грусти.

Когда я наконец вышла из транса, остальные уже ушли. Постепенно я стала замечать, что вокруг меня раздаются приглушенные голоса. Я глубоко вздохнула и опустила смычок. Ощутила, как по моему телу пробежала дрожь, и взгляд мой остановился на самом прекрасном лице, которое я когда-либо видела.

Я была поражена не столько красотой этого человека, сколько его пронзительным взглядом голубых глаз, который мог бы с легкостью убить.

Глава 3. Джулиан

Прошло около сорока лет, но я ничего не пропустил. Я предполагал, что мать будет вести себя эксцентрично, но она превзошла все мои ожидания. Она была так занята подготовкой к мероприятию, посвященному началу сезона, что отказалась встретиться после моего приезда в Калифорнию. Я знал, что на самом деле это был лишь предлог, чтобы познакомить меня с возможными партнершами для брака.

С тех пор как мы с братом расстались, он не появлялся, и я не мог увидеть его самодовольного лица. Я не знал, куда он исчез, но был уверен, что он придет сюда. Представители элиты редко пропускали светский сезон, а Обряды не пропускал никто. Даже я. В комнате было много вампиров, которых я знал лично, и одно это не доставляло мне удовольствия. Мы могли встречаться с ними раз в полвека, а в остальное время тусовались со своими членами семьи и представителями рода.

Я покрутил стакан, наполненный бурбоном, и приготовился к грядущему нелегкому разговору. Обычно в это время года всегда происходит несколько романов, некоторые из которых даже заканчиваются без кровопролития. Но сейчас, когда речь шла о проведении Обрядов, это означало нечто гораздо более серьезное, чем просто романтика, спаривание или даже насилие. Я не был готов принять свою судьбу, невзирая на традиции или вмешательство моей матери.

Но долг звал меня, и я оказался в самом уютном здании Центра исполнительских искусств Сан-Франциско – Театре Хербста. Бальный зал был не самым большим местом для проведения мероприятий подобного рода в этом комплексе, но достаточно роскошным, чтобы удовлетворить притязательные вкусы вампиров. Арочные окна и потолки украшали позолоченные орнаменты, дополнявшие старинные хрустальные люстры. Но учитывая, что внутри собралась половина чистокровных вампиров страны, находиться здесь было непросто. Поэтому я решил занять место в баре. Бар располагался чуть в стороне, в глубине зала. Остальные забредали сюда, чтобы пообщаться и похвастаться, пофлиртовать и просто провести время. Все здесь искали кого-то, кто мог бы потешить их самолюбие.

Я же был гораздо больше заинтересован в том, чтобы меня оставили в покое.

За высокими окнами городские огни подчеркивали темноту. Ночь манила меня присоединиться к ней, но я вынужден был прозябать на коктейльной вечеринке.

Внезапно на деревянную стойку бара рядом со мной с хлопком приземлилась пара синих бархатных перчаток. Их владелец сказал фразу, которая привлекла мое внимание:

– Твое время вышло, друг мой!

Слова принадлежали худощавому мужчине с крючковатым носом и жестокими черными глазами. Он был живым доказательством того, что не все вампиры были красивыми и высокими существами, как большинство присутствующих в комнате.

Иногда я задавался вопросом, кто обратил его и почему.

– Буше, – сказал я вместо приветствия, не потрудившись повысить голос, – выпей со мной чего-нибудь.

– Возможно, пропущу стаканчик. – Буше понизил голос до шепота, чтобы соответствовать моему тону, и картинно поднял палец. В его жесте ощущалась уверенность человека, который никогда бы не стал суетиться. Это было так по-французски! Буше был настоящим парижанином – от аккуратно начищенных модельных туфель до элегантно завязанного на шее шерстяного шарфа.

– И ты проделал такой путь из Парижа ради этого? – поинтересовался я.

Я знал, что вампиры не любят покидать свой любимый город.

– У меня возникли разногласия с новым руководителем оперы, – ответил он, пожав плечами.

Бармен поставил перед ним стакан, и Буше опустил хрустящую стодолларовую купюру в ведерко для чаевых.

– Кто победил?

– Я… Кто же еще?

Он улыбнулся, обнажив острые белые зубы. Я не стал выспрашивать у него подробности. Если бы он уехал из Парижа из-за этого, то могла бы пролиться кровь. Вероятно, его изгнали, пока преступление, которое он совершил, не сотрется из памяти общественности.

– На данный момент я делюсь своим опытом с оркестром.

– Уверен, что он мог бы им пригодиться.

– Ты даже не представляешь насколько, – сказал он с тяжелым вздохом. – Когда ты приехал?

– Несколько дней назад, – отрывисто ответил я.

Между нами были теплые отношения, но я бы вряд ли стал считать его своим другом. Вампирам других кровей доверять невозможно. Но мы с Буше оба любили музыку, так что ладить с ним было легче, чем с большинством.

– Уже выбрал фавориток? – спросил он, оглядывая толпу вокруг нас, его взгляд скользил по смертным женщинам в комнате. – Я тебе не завидую. Никогда бы не смог выбрать. Они так дурманяще пахнут.

Я скривил губы, услышав это. Я изо всех сил старался не обращать внимания на запах крови, витавший в воздухе. Все присутствующие смертные – мужчины и женщины – были из семей, которые существовали почти столько же, сколько и местные вампиры. Как и их предки, они были воспитаны, чтобы стать идеальными спутниками в надежде найти пару из вампирского рода.

Для людей они были удивительно привлекательными. Семьи хранителей – так мы называли этих смертных – потратили годы на то, чтобы вырастить своих самых красивых и талантливых детей. Их цель – привлечь наше внимание. Большинство браков между вампирами и хранителями были временными соглашениями, которые могли длиться годы или даже десятилетия. Но Обряды сделали ситуацию немного интереснее. Теперь люди соперничали за возможность вступить в брак и помочь произвести на свет наследника.

Как будто миру нужно еще больше вампиров.

– С какой стати мы до сих пор участвуем в этом отборе среди «скота»? – спросил я его.

Буше удивленно приподнял темные брови, похожие на двух шевелящихся гусениц.

– Разве твоя мать не рассказывала тебе? – спросил он.

– Она избегает меня, – ответил я.

Я не видел ее с тех пор, как приехал сюда, а о сегодняшнем мероприятии узнал, найдя приглашение с гравировкой и смокинг, которые ждали меня в моей квартире в центре города.

– Сабина и вправду любит поиграть в игры, – констатировал Буше, допивая остатки своего напитка. – Вечеринка – не то место, где можно говорить о серьезных вещах, но Совет решил, что приток свежей крови не помешает.

– Ты имеешь в виду младенцев? – спросил я с кислой миной.

– Серьезно? – спросил он. – Ты говоришь так, будто они тебе не нравятся.

– А что тут может нравиться? Подгузники? Плач?

Отличались младенцы-вампиры от смертных младенцев разве что рационом питания и продолжительностью жизни. В остальном они были до смешного похожи.

– У твоей матери полно работы, – усмехнувшись заявил Буше. – Вряд ли она избегает тебя. Я думаю, она разрабатывает собственную боевую стратегию.

Я закатил глаза, глядя на Буше, который от этого рассмеялся.

Мы увидели их в освещенномзеркале бара. Я не мог рассмотреть их всех из-за бутылок, стоявших в ряд, словно армия солдат. И зачем только в таких претенциозных барах вешают зеркала? Но не люди привлекли наше внимание. Буше скользил взглядом по вампирам и хранителям, которые сновали позади бутылок и между ними, словно в жутковатом зеркале заднего вида.