На пристани Луиша-Бернарду ожидал секретарь губернатора, который тут же начал хлопотать по поводу его багажа. Он сказал, что Его Превосходительство губернатор лично прибыть не смог, хотя и собирался: его задержали важные дела. Однако он ожидает гостя во дворце, куда Луиш-Бернарду, само собой разумеется, приглашен для того, чтобы провести там два дня, которые займет пересадка на другой корабль.

Они ехали в открытом автомобиле, одном из редких имевшихся в городе авто, посреди шума и гама центральных улиц, пересекая плотную завесу пыли, нависавшей над городом словно гигантский пузырь. По мере того как они отъезжали от центра, пыль начинала исчезать, а вместе с ней и пестрая неразбериха из человеческих лиц, животных, самых разнообразных видов транспорта и сотен магазинов и магазинчиков, ателье по пошиву одежды, цирюлен, велосипедных мастерских, галантерей, медицинских консультаций, бакалейных лавок и аптек, обещающих мгновенное излечение от поноса и «прочих внутренних недугов». Луиш-Бернарду все еще плохо соображал, чувствуя, что земля под ногами по-прежнему балансирует, будто он все еще находится на борту судна. К прежним морским ощущениям добавились жара, влажность, пыль, а также характерные для суши шумы и звуки. Когда они уже выехали на широкую, полупустую улицу европейской части города с аллеями, аккуратно засаженными деревьями, секретарь губернатора, воспользовавшись установившейся тишиной, вручил ему две телеграммы из Лиссабона на его имя.

Первая, совершенно неожиданно, была от Матилды. Он так и не получил ответа на свое прощальное письмо, ни какой-либо записки, которую она могла бы передать через Жуана. Луиш-Бернарду перечитал телеграмму дважды, не очень понимая, что ему думать по этому поводу. С одной стороны, казалось странным уже то, что она вообще дошла сюда. С другой, было приятно получить ее здесь, где все казалось чужим и враждебным, а это послание воспринималось как протянутая навстречу рука, как поцелуй, пересекший моря и океаны. Телеграмма была датирована числом его отплытия, девять дней назад:

«Я сегодня узнала от Жуана, что твой корабль уплыл ТОЧКА Хорошо, что я именно так об этом узнала ТОЧКА Молю Бога, чтобы он защитил тебя. Матилда».

Глаза его затуманило слезой. Абсурд какой-то: это от пыли, от тоски по светлому Лиссабону, от неизвестности, которая ждала его. И, конечно же – не от воспоминаний о ее лице, теле, мягком голосе, которым она тихо повторяла «любовь моя!», крепко держа его голову…

Вторая телеграмма была официальной, с печатью министерства и подписью главного управляющего:

«Имею честь сообщить Вашпрев начиная с 19 числа текущего месяца руководителем отныне Министерства по делам флота и заморских территорий является генерал Айреш де-Орнельяш-и-Вашконселуш ТОЧКА Сообщаю также по информации министра Англии Лиссабоне английским консулом Сан-Томе и При́нсипи назначен сэр Дэвид Джеймсон член Индийской гражданской администрации бывший губернатор провинции Британской Индии ТОЧКА Прибудет выполнения миссии первую неделю июня точную дату сообщим позже ТОЧКА Просьба достойно разместить и подготовить политическую ситуацию согласно ранее полученным инструкциям ТОЧКА Новый министр шлет горячий привет пожелания успехов выполнении доверенной Вашпрев миссии».

«Да, вот вам и Лиссабон с его руками-щупальцами и неугомонной политической активностью! Это же надо – выехать из Лиссабона с одним министром и, не доехав еще до места назначения, уже получить другого!» – подумал про себя Луиш-Бернарду. – «Про этого, по крайней мере, никто не скажет, что занял не свое место: Айреш де-Орнельяш был одним из генералов Моузинью в мозамбикской кампании и прекрасно разбирался в ситуации на заморских территориях. Кто знает, может, при нем Луиша-Бернарду бы и не утвердили губернатором Сан-Томе́, если бы только это произошло на десять дней раньше, всего на десять дней…»

Губернатор Анголы тоже нервничал в связи с назначением нового министра, но, в отличие от Луиша-Бернарду, больше всего его волновало, сможет ли он теперь удержаться на своем посту.

– Вы уже знаете, что у нас новый министр? – спросил он, даже не дав гостю времени присесть и едва поприветствовав его. – От этих постоянных перемен в министерстве постоянная неразбериха, они только парализуют работу. Прежде чем новый министр примет дела, мы будем вынуждены сидеть без инструкций, не зная, чего он там на самом деле хочет. Заметьте, это никоим образом не относится к личности генерала Айреша, которого я бесконечно уважаю и считаю, что было бы сложно найти лучшую кандидатуру. Но, время, дорогой мой, время – вот, что теряется в таких вещах. Неизбежная неопределенность тогда, когда нам нужна ясность и определенность, преемственность, четкая политика, не зависящая лишь от того, какой политический ветер дует из Лиссабона. Мы управляем, исходя из временной категории «годы», а они – «месяцы». Вот, например, как вы считаете, останутся ли действительными ваши инструкции, полученные от прежнего министра?

Луиш-Бернарду посмотрел на него, будто бы только что услышал самый необычный из вопросов. Личность его визави – невысокого ростом, наполовину лысого человечка с маленькими темными глазами, с проступившими на лице и на груди капельками пота показалась ему крайне неприятной. Его манеры маленького диктатора, постоянно напирающего на свое знание местных реалий, его абсолютная уверенность в приобретенном им личном опыте точным образом напоминали усредненный типаж колониального функционера, которого Луиш-Бернарду с презрением изображал в своих публикациях. Знал ли об этом этот человек?

Луиш-Бернарду решил ответить на заданный ему довольно неуютный вопрос вполне беззаботным тоном:

– Ну вы ведь знаете, что я был выбран Его Величеством королем, и именно от него, в первую очередь, я и получил свои инструкции. Которые, кстати, подтверждает и новый министр, судя по полученной мною от вашего секретаря телеграмме.

– Что ж, конечно, это уже само по себе является некой гарантией. Знаете, здесь говорят, что вы тот человек, выбранный королем, чтобы противостоять тому англичанину, которого вам туда зашлют, на Сан-Томе́. Вы ведь свободно говорите по-английски, не так ли?

Изменившийся тон, с которым тот произнес последнюю фразу, не остался для Луиша-Бернарду незамеченным. Едва ощутимым образом губернатор Анголы перестал обращаться с ним как с коллегой, приподнявшись на ступень выше, как бы говоря, что «сам-то он как раз профессионал, в отличие от него, Луиша-Бернарду, обычного переводчика: он-то управляет здесь целым континентом, а ему всего лишь доверили пару амбаров с какао посреди Атлантики».

Луиш-Бернарду кивнул, подтвердив что говорит по-английски.

– Поверьте, мой дорогой, иногда, может, и стоит притвориться, что не так уж и хорошо вы говорите. С этими англичанами не стоит особо и разговаривать. Или повысить голос, или притвориться, что не понимаешь. Во всяком случае, пусть знают, что в наших колониях делами заправляем мы сами. Вы наверняка со мной согласны…

– Да, мне это кажется очевидным, – поспешил согласиться Луиш-Бернарду.

– И тем не менее это не настолько очевидно. Эти типы приезжают туда и говорят нам про соглашения, которые они с нами подписали, и на этом основании требуют себе права совать свой нос, куда им вздумается.

– Договор 1842 года… – Луиш-Бернарду напомнил о договоре с Англией, разрешавшем англичанам досматривать подозрительные португальские корабли, идущие из Африки, на предмет перевозки ими рабов.

– Да, это и многое другое. Они хотят совать нос повсюду. Здесь в Луанде англичане на каждом шагу. В провинции у них тоже есть информаторы, которые обо всем докладывают. А мы хоть раз пробовали проверять английские суда, которые везут черных из Аккры в колонии на Антильских островах?!

– Нет. Пока никто не высказывал подозрений, что это рабы…

– Нет? А почему нет? Послушайте, мой дорогой, вы только что приехали и, простите мня за эти слова, но я провел в Африке уже несколько лет и все это очень хорошо знаю: черный, который едет отсюда на Сан-Томе́, знает, куда он направляется, так же хорошо, как тот, который едет из Ганы на Ямайку. Нет никакой разницы.

– А сколько уехало отсюда на Сан-Томе́ в прошлом году?

Луиш-Бернарду задал вопрос и тут же пожалел об этом: губернатор посмотрел на него искоса, с неким подозрением.

– У вас наверняка есть эти цифры. Четыре тысячи. Все зарегистрированные, с выписанными на Сан-Томе́ разрешениями на работу.

– И с рабочими контрактами на соответствующий срок?

– С какими контрактами? Это уже ваши дела там, на Сан-Томе́. Для этого у вас есть куратор, в чьи обязанности входит все контролировать. Я здесь такими делами не занимаюсь и хотел бы, чтобы все было предельно ясно: правительство Анголы никого не нанимает и никуда не отправляет, так же как этого не делает правительство Сан-Томе́ или правительство метрополии. Я лишь констатирую, что некоторое количество граждан Анголы, как португальской территории, желает отправиться на работу или на отдых в другую, принадлежащую Португалии, территорию Сан-Томе́ и При́нсипи. И, поскольку передвижение между всеми этими территориями является свободным, я этого дела больше не касаюсь и никоим образом не смею воспротивиться заключению свободной сделки между отельной личностью и конкретной частной компанией.

– Однако вы только что, Ваше Превосходительство, сказали, что эти люди не имеют ни малейшего представления о том, что их там…

– Мой дорогой друг, перестаньте обращаться ко мне «Ваше Превосходительство» и послушайте: это не моя, а уже ваша проблема. Я лишь говорю, как все происходит.

И, надеюсь, кстати, что для вас это не новость. Если вы посчитаете, что Сан-Томе́ может продолжать разрабатывать плантации какао и получать прежние доходы без того, чтобы вывозить из здешних лесов черных, которые для нас здесь совершенно бесполезны, это теперь ваши дела. Найдите общий язык с хозяевами плантаций и пришлите мне сообщение, если захотите, чтобы я больше никого к вам не отправлял. Вы же хорошо знаете инструкции, полученные в Лиссабоне и от короля. А я в отношении Сан-Томе́ сделаю все, о чем меня попросят. Если же служба государству, как это всегда и было, заключается в том, чтобы идти навстречу потребностям Сан-Томе́ в рабочей силе, я сделаю для этого все, что могу, и не буду нарушать никаких законов. Если вы считаете, что сейчас все по-другому, повторяю, пришлите мне сообщение.

– Нет, конечно же, нет! – Луиш-Бернарду почувствовал, что позволил поймать себя на противоречии. – Очевидно, что Сан-Томе́ будет нуждаться в импорте рабочей силы еще многие годы, и если здесь ее в избытке, вопрос только в том, чтобы все делалось по правилам. Потому что, как вы хорошо знаете, весь этот вопрос с англичанами, эти обвинения коммерсантов из Ливерпуля и Бирмингема о том, что мы, дескать, привозим на Сан-Томе́ рабов из Анголы, наносят нам ущерб, который тут же подхватывают местная пресса и общественное мнение. Если так будет продолжаться, мы рискуем принятием против нас бойкота, который заблокирует экспорт какао на британский рынок, а потом и на американский – и это будет трагедией для Сан-Томе́ и концом колонии.

Губернатор Анголы посмотрел ему прямо в глаза. Это был взгляд хитрого лиса, скользкий и недоверчивый.

– Гм…

Он встал и направился к балкону, выходящему в сад. Опершись о перила, он простоял так несколько секунд – ни дать ни взять, маленький человечек, распоряжающийся судьбами всей Африки! Потом, развернувшись на каблуках, он устремил взгляд на Луиша-Бернарду, упершись спиной в перила балкона и скрестив руки на груди (Наполеон из тропиков оценивает вражеские силы):