Рыба для кота (страница 4)
– Мама, ты ведь прекрасно знаешь, что Юли нет уже год, четыре месяца и четыре дня.
– Это Бог её наказал за мои мучения. И вообще, что это за манера, вечно находить женщин старше себя. Я ведь видела твое фото в «В контакте». Снова с какой-то дамочкой, явно не первой свежести.
– Мам, пока.
– Митя! Может, эта тётка к тебе вообще не имеет отношения? Вы, наверное, просто работаете вместе?
– Господи, какая разница.
– Ну, скажи, это так?
– Если тебе от этого легче – так.
Интересно, это Марина выложила их совместное фото в «В контакте»?
Он вошёл в подъезд, поднялся на лифте, аккуратно поставил пакет возле двери. Туда же в пакет положил ключи от Марининой квартиры. Позвонил, прислушался и, как мальчишка, выскочил на «чёрную» лестницу. Запасная дверь подъезда выходила на другую сторону дома, и он обрадовался, что Марина не сможет увидеть его в окно.
* * *
Арсен грузил в багажник то, что забрал в магазине. Погрузив, он выпрямился, достал из кармана телефон и показал экран стоящей рядом Оксане.
– Что это такое, а?
– О чем ты говоришь, Арсенушка, дорогой?
– Ты на домовой чат этого дома подписана?
– Да на фиг он мне сдался, какой-то там чат.
– А надо понимать, чем живут наши клиенты. – И он сунул телефон под самый нос Оксане. – Читай!
– Да не вижу я ничего, зачем я буду читать… Мало ли что там написано.
– Написано. «Сегодня купила рыбу хэк, – Арсен всегда так выговаривал, жёстко. – Заплатила как за килограмм двести граммов». Он спрятал телефон назад. – Оксана, совесть у тебя есть? Когда она её взвесила, оказалось всего семьсот граммов. Ты клиентов не видишь, что ли? Не понимаешь, как с кем себя вести?
– Да ладно, Арсенушка, чё сразу на меня? – Оксана покрылась пятнами. Блин, думала ведь, что переборщит. И переборщила. И дело ведь всё-таки было не в деньгах, и не в том, что просто хотелось наказать заносчивую бабёнку. А в чём?
– Почему ты веришь, Арсенушка всему, что покупатели говорят? Она же не в магазине покупку перевешивала, а дома! Сожрала сама пару рыбёшек, а теперь жалобы пишет. А я ведь ей дала, как себе. Рыбу свежую, вкусную. А написать и я могу!
– Ээээ, не то говоришь. Меня подставляешь. Но я добрый человек. Хороший. Я тебя не увольняю. Дело есть. На соседней улице в пекарне будешь работать. У меня там новая точка. Пирожки, булочки печь будешь. Продавать штуками. Помогать будешь, двоюродная сестра моя там хозяйка.
– Ой, Арсенушка! Золотой ты человек, а не просто хороший! – Она благодарила, а слёзы кипели внутри и испепеляли душу, и в их истовой накипи мелькали где-то в глубине образы бабушки и деда, непутёвой матери у моря в своем гараже, и стрижка волосок к волоску у покупательницы хека с минтаем, похожей на ту, беременную библиотекаршу с недоверчивыми глазами. И так глубока была эта тьма, и так толста накипь жизни, что Оксана всего этого даже не понимала. Зато хорошо она поняла другое.
Она зашла в подсобку, где с озабоченным видом перекладывала что-то с полки на полку Светлана.
– Это ты ему про чат рассказала?
– Какой чат? – Светка сделала наивные, невинные глаза.
– Можно подумать, я не знаю, что ты каждую свободную минуту в разных чатах сидишь. Так я и поверила, что Арсен сам там что-то читает. – Оксана швыряла в клетчатую сумку из дешёвой рогожки свои немудрёные вещи, как когда-то швыряла в дешёвую косметичку косметику мать. – Не думай, что останешься здесь полновластной хозяйкой. Он и тебе наверняка какую-нибудь родственницу приведёт. Чтобы смотрела тут за тобой.
– Ой, Оксаночка, неужели он тебя… того? Куда ж ты пойдёшь? – Притворно-жалостливо причитнула Светка.
– Куда, куда… С тебя десятка на квартиру. Давай из кассы. Потом отдам. И только попробуй сказать Арсену, что у меня недостача. Убью.
– Может, больше? – заторопилась Светлана, открывая ключиком кассу. – Ты скажи, я сама вложу.
– Вот видишь, беру две по пять. – Оксана сама вытащила из подвального отделения кассового аппарата пятерки. – Вложит она. Сама верну с зарплаты. – Она забросила в сумку поверх своего барахла бутылку красного сухого вина из коробки, что стояла в углу. – Это в качестве компенсации. – Посмотрела на Свету. – Счастливо оставаться, подруга. Удачно ты меня подставила. Но жизнь ведь круглая, Светка. Да? Встретимся ещё, не боись. – Оксана пошла с сумкой к выходу.
Света выглянула в окно. Удаляющиеся леопардовые леггенсы забавно колебались и блестели на свету. Приближалось время закрытия. Она достала из укромного ящика детский металлический совок на короткой деревянной ручке, надела плотные резиновые перчатки и вышла на улицу. К вечеру выглянуло солнце. Вдоль бордюра торчали кинжальные лезвия молодых ирисов. Света поддернула дешевенькие шаровары и принялась за работу. Она ловко орудовала совком и мечтала, что через месяц на грядке распустятся желтые и сиреневые пузыри цветов, а она, поливая их, будет чувствовать себя настоящей хозяйкой своего магазина, этого крыльца, этой грядки и, пожалуй, всего этого громадного дома, в чате которого она иногда тоже писала под псевдонимом «Светлая Мечтательница».
* * *
Услышав звонок, Марина вышла и увидела пакет. Она заглянула, увидела рыбу и ключи. Она занесла в квартиру пакет, положила в тумбочку ключи, оставленные Димой. Как автомат она разделала рыбу, дала коту и вдруг решила пожарить хек. Сто лет она его уже не жарила, и вообще ненавидела готовить и запах еды. В детстве, когда мать или старшая сестра готовили что-то в кухне, Марину сильно тошнило. Тогда она убегала в туалет, закрывалась там и читала что-нибудь, чтобы отвлечься. Иногда это помогало, иногда не очень. Посуду мыть она тоже отказывалась, потому что остатки еды на тарелках вызывали ужасные спазмы, и её могло тут же вырвать, прямо в кухонную раковину.
– Белоручка наша Маринка! – говорила мать. – По врачам ходить с ней замучишься, если на её выкрутасы внимание обращать.
Почему она почти целый год готовила Димке, она сама не понимала. Она готовила, её не тошнило, она этому радовалась. Сейчас Марина жарила хека, и её снова рвало, она бегала в туалет, возвращалась в кухню, перевертывала тушки на сковородке и снова бежала в туалет. Рыжий смотрел на всё это без сочувствия.
Когда рыба была готова, Марина сложила её в глубокую тарелку, поставила тарелку на подоконник и стала есть, стоя, глядя в окно. Рыжий вспрыгнул рядом и стал коситься в сторону хека, несмотря на то, что уже был сыт. Марина дала ему.
Хек казался Марине невкусным, сухим, противно пах, но она ела и думала обо всём, что с ней случилось. Нет, думала она, я ведь на самом деле не ревнивая, не истеричка. Это Димка меня сделал психопаткой. Это его вечное спокойствие. Я слишком боялась его потерять. Тот, кто всегда спокоен, не любит. И не волнуется.