Дала подумывала обратиться к людям, но сегодня день принадлежал не ей. Сегодня праздновали триумф Айдэна, а также Вальдайи. Величайшая из семей пепла станет первой семьёй – теперь официально. Именно им должно говорить, ведь это они владели землёй и избрали вождя. Племянница Вальды, теперь уже сама старуха, прошла в центр круга и встала на камень.

– Какие слова подойдут сему могучему собранию? – пожала она плечами так, будто этого было достаточно. – Сёстры, вожди, сыны Имлера – в поддержку великого путешествия в Новый Мир мы, матроны и матери, постановили, что вся благодатная земля в стране пепла должна принадлежать одному племени. Потому у него должна быть и Первая Матерь – и Великие Матроны сделали свой выбор. Сие бремя будет нести Саша, дочь Вальдайи.

Присутствовавшие женщины вежливо похлопали, мужчины стояли молча.

– Там, где есть Матерь, – продолжала старая матрона, – должен быть и Отец. Сегодня мы собрались, чтобы узреть, как Саша, дочь Вальдайи, изберёт себе сожителя, который засеет её чрево, будет защищать её детей и вспахивать её поля.

И это тоже было лишь церемонией. Седовласая Саша пережила более сорока зим, родила десятерых детей и жила с могущественным вождём как с партнёром. Она прошла к камню и поклонилась собранию.

– Благодарю вас, сёстры. Но как видите вы, я стара, и чрево моё почти иссохло. Я предлагаю это право своей дочери, Мише, что юна и сильна. У неё хватит сил возглавить мой род, прислушиваясь к советам старших.

Из рядов Вальдайи поднялась смуглая и темноволосая красавица, одетая в ныне модное сочетание сукна и цветных островных шелков. Она поклонилась своим родичам и собранию, а затем перевела внимание на Айдэна.

– Много достойных мужчин стоят предо мной, – произнесла она сильным голосом. – Но я выбираю Айдэна из Хусавика. Если, конечно, у него хватит сил защитить мой род и мою землю.

Айдэн шагнул вперёд, и мужчины, наконец, одобрительно взревели.

– Это честь для меня, госпожа. Но своё слово должны сказать мужчины. Ведь именно сыны Имлера вспахивают и защищают земли своих сородичей. – Он повернулся к мужской части круга и прошёлся взглядом от моря до железного моста. – Ежели кто не желает служить мне или считает себя более достойным, пусть сообщит о том немедля. Здесь, в присутствии богов, мы увидим, кому благоволит Вол.

Дала едва не фыркнула в наступившей тишине. О доблести Айдэна ходили легенды, даже несмотря на его возраст. В рунных доспехах и обвешанный рунными клинками он выглядел словно древо на весеннем фестивале. Ни один человек в здравом уме не стал бы бросать ему вызов.

И всё же, согласно обычаю, они ждали ровно столько, чтобы это не выглядело нелепо. Миша улыбнулась и шагнула к Айдэну, подняв руку.

– В таком случае…

– Я бросаю вызов.

Хриплый голос раздался из-за спин величайших вождей, и все собравшиеся стали выискивать храбреца. Люди расступились, расчищая дорогу, и уставились на вышедшего из толпы мужчину в одежде, что больше напоминала грязное тряпьё, с неопрятной бородой и тёмными лохматыми волосами.

Сердце Далы совершило множество бешеных ударов, прежде чем она нашла в себе силы признать в нём Бирмуна.

Это знание не добавило ей спокойствия. До сего момента она даже не знала, жив ли её бывший любовник; знала только, что теперь он на самом деле стал пьяницей. В прошлые годы его замечали шатающимся по Орхусу, и обычно он безмолвствовал, но иногда сшибался с лавочниками и даже воинами.

Пару раз она пыталась к нему зайти, и оба раза получала неласковый и навязчивый приём. Он желал её в своей постели, а потом, когда немного остывал, хотел, чтобы они жили вместе и завели детей. В конце концов она стала держаться от него подальше, надеясь, что он её забудет и найдёт другую женщину. Похоже, этого не случилось.

Толпа, казалось, была слишком удивлена, чтобы над ним насмехаться или его поддерживать. Люди в изумлении наблюдали за тем, как он входит в круг статуй.

– Я всё ещё вождь, верно? – пробормотал он, подмечая настроение. – Я вызываю тебя на бой, пёс с Юга, – он ткнул в Айдэна. – Я не боюсь ни тебя, ни твоих… баб.

Вальдайя начинали сердиться. Многих могущественных вождей, а также их женщин и сыновей ситуация скорее забавляла; иные не выдавали своих эмоций. Айдэн не выглядел ни смущённым, ни раздражённым. Он смотрел на Бирмуна чуть ли не с жалостью.

– Ты пьян, брат. В прошлом ты славно служил богам. Твоё убийство не принесёт мне чести. Иди отдохни.

– Не смей насмехаться надо мной, высокомерный кусок дерьма. – Бирмун пошарил грязными руками под одеждой и вытащил продолговатый предмет, завёрнутый в тряпки. Затем извлёк его из ножен, что из-за размеров оного казалось почти невозможной задачей: это был покрытый рунами меч. – Я – вождь «ночных людей»! – крикнул Бирмун. – Глас Божий сам вручил мне этот клинок. Кто-то станет это отрицать?

Айдэн смотрел на знаменитый меч почти с благоговением.

– Нет, Бирмун. Ты удостоился чести. Ты – человек дела.

Бирмун, казалось, был удивлён тому, что его так быстро приняли. Он чуть не упал, когда повернулся, чтобы продемонстрировать толпе безупречный меч.

– У меня столько же прав, сколько и у любого другого мужчины, – воскликнул он. – И я не принимаю Первого Вождя, назначенного женщинами, того, кто не заслужил своё место кровью. – Он посмотрел на Айдэна так, словно нанёс тому сокрушительный удар, и ухмыльнулся, подавшись вперёд. – Скажи мне, великий вождь Хусавика. Так ты завоёвываешь свою славу? Тебе её вручают?

Айдэн смотрел на него совершенно спокойно.

– Коли желаешь смерти, брат, то изыщешь её тут. Приходи утром. Приходи трезвым. И, быть может, Вол тебя примет.

Толпа, в основном молча, всё ещё за ними наблюдала, поглощённая происходящим. Бирмун отвернулся от Айдэна и заржал, утирая слёзы с лица.

– Вот это, я понимаю, мужчина. Не то что вы, псы подкаблучные. Хорошо. Ха! Хорошо! Увидимся утром, герой.

И с этими словами Бирмун, размахивая мечом, зашагал прочь сквозь расступавшуюся толпу. Дала знала, что её лицо пылает, и тщетно пыталась что-то с этим сделать.

Толпа разразилась шепотками и смехом – несомненно, в предвкушении грядущего насилия. Большинство вождей по-прежнему казались довольными, кто-то тихонько беседовал со своими матронами. Никто не смотрел на Далу, хотя ей казалось иначе. Никто, скорее всего, не считал её ни причастной, ни виновной. Зачем Ордену и его Матриарху связываться с каким-то пьяным глупцом, которого в некоторых кругах до сих пор в насмешку называют убийцей Букаяга?

Но Дала знала. И в тот момент, когда серые глаза Айдэна, поднявшись чуть выше, на мгновение встретились с её глазами, она поняла, что он тоже знает.

Могу ли я пойти к нему? – думала она, стоя вместе с другими жрицами.

Если она этого не сделает, то завтра Бирмун умрёт, одинокий и униженный, и станет посмешищем в грядущей легенде об Айдэне.

Когда-то он был единственным соратником и утешением для испуганной потерянной девочки с Юга. Она его любила, и в какой-то степени до сих пор любит. В том, что её любовь изменилась, его вины не было. Он сделал свой выбор, и она не была за него в ответе. Но она знала, что обязана ему. И возможно, ей удастся это остановить. Она должна попытаться.

⁂

Той ночью Дала оставила свою стражу и прислугу и впервые за много лет выскользнула из дома в простой одежде.

Она пыталась вспомнить, когда они с Бирмуном разговаривали в последний раз, но не могла. Она знала, что отношения их не закончились бурной словесной баталией, а умерли медленной, нелепой смертью.

Она всё реже и реже к нему приходила, всё чаще отказывала, пока наконец он не перестал её звать, а она – его разыскивать. Ей это не доставило удовольствия, и она не хотела причинять ему боль. Просто у неё было слишком много важных дел, и она не могла допустить, чтобы её застали в постели с ним.

Позже она отправила к нему молодую симпатичную жрицу, чтобы та его Избрала, но он ей отказал. Для девушки это стало тяжёлым и болезненным оскорблением, и Дале пришлось улаживать ситуацию. Тогда она с ним и рассталась окончательно. А что ещё ей оставалось? Девушка была разбита, и, если бы они не решили вопрос втихаря, её мужская родня, вероятно, убила бы Бирмуна.

Дала шла знакомым путём, и, хотя многое изменилось, зал «ночных людей» остался на прежнем месте. Почему-то она знала, что застанет его именно там. Как и в самый первый раз, она вновь немного заплутала, блуждая по незнакомому району города. Но благодаря новым указателям в конце концов нашлась.

Зал «ночных людей» выглядел практически так же, как и много лет назад. Фундамент слегка просел, а старые деревянные балки подгнили, но всё ещё держались достаточно прочно. Крышу, скорее всего, латали по частям на протяжении нескольких лет.

Дала кралась вдоль дома в поисках открытого окна, понимая, что даже если Бирмун и внутри, он, возможно, слишком пьян, чтобы до него можно было достучаться. В какой-то мере она даже надеялась, что так оно и есть – может, он проспит завтрашнюю схватку или вообще забудет, что бросил Айдэну вызов. У двери промелькнула тень, из-под покорёженного дерева пробился свет. Она глубоко вздохнула и постучала кольцом.

– Я знал, что ты придёшь. – Бирмун почти сразу же открыл дверь и отвернулся.

Дала заставила себя зайти. В зале горела небольшая жаровня, пахло потом и ромом, но Бирмун, похоже, был один.

– Необычный приём для Матриарха. – Она ступила внутрь, и Бирмун жестом указал на грязный стул.

– Могу почистить, если тебя это больше не устраивает.

Дала расправила платье и села.

– Ты так сильно меня ненавидишь?

– Если бы. – Он прошёл к огню, зачерпнул чашкой что-то из котла и поставил перед ней. – Знаешь, мне потребовалось два года, чтобы принять правду.

Она погрела руки о деревянную чашку, подумав, что там сидр.

– Какую правду?

Он сел и встретил её взгляд.

– Что после смерти буду пылать в Горе за то, что сделал.

– Ты всё ещё не можешь забыть тёмные дни пятнадцатилетней давности?

Он фыркнул.

– Знаешь, скольких мы убили? Да и есть ли тебе до этого дело? Многие были мальчишками. Я убивал женщин, и девочек, и даже младенца.

Дала покачала головой.

– Я тебя никогда не просила…

– Просила, – рыкнул Бирмун. – Ты нашла парня, задыхавшегося от ярости. Ты любила меня и требовала крови. Я бы отдал тебе всё. Я был твоим душой и телом, Дала. Ты впустила волка в курятник, а теперь говоришь, что тебе была нужна только одна мёртвая курица?

Дала ничего не ответила, зная, что это не поможет. Бирмун отпил из своей чашки и, казалось, успокоился.

– Наверное, я дурак. Я думал, ты меня любила.

– Любила, – не колеблясь, ответила она.

Бирмун покачал головой. Он выплеснул содержимое своей чашки в огонь и, пройдя к столу, опёрся на него, оказавшись к ней спиной.

– Я хочу, чтобы сегодня ты легла со мной. Иначе завтра я убью твоего драгоценного Первого Вождя и прекращу то безумие, что ты сотворила.

Дала моргнула, искренне удивившись. В глубине души она даже догадывалась, что именно это он, скорее всего, и потребует, но не желала в это верить.

– Ты самонадеянный глупец, – прошептала она. – Айдэн разрубит тебя на куски.

Бирмун отвечал так же тихо:

– Меня и раньше недооценивали.

– Это Айдэн Щитолом, Бирмун, а не какой-нибудь заносчивый вождишка. Он никогда не проигрывал в схватке.

– Все однажды проигрывают, – откликнулся Бирмун.

– Он явится в доспехах, сделанных Букаягом.

– Не произноси его имени.

– Я говорила тебе, – прошипела Дала, – что никогда не ложилась с ним. У нас никогда ничего не было, я не…