Поражения Нарана в битвах с Мезаном засохли несмываемым пятном на в остальном безупречной военной истории империи. Разумеется, это задевало солдатскую гордость, а также было слабостью, которую можно использовать. Но не здесь – не пока он оставался безоружным пленником, у которого в этом мире не было ни друзей, ни союзников.

И потому Оско сделал то, что его народ делал как никакой другой: стиснул зубы и пошёл вперёд.

Весь день они шагали молча. Повозка тяжёлой не была, хотя осознание того, что внутри неё трясётся вода, раздражало. В минуты наивысшей слабости Оско подумывал бросить оглобли, прыгнуть на одного из стражников и выпить, сколько сумеет, пока его не изобьют до потери сознания.

Но за ним явно послали не новичков. Оба мужчины имели военную выправку – несомненно, боевые ветераны. Хоть старший и разыграл представление, что просто выполняет свою работу, его рука не покидала ножа, спрятанного на спине. Оско подозревал, что именно поэтому его и развязали – хотели, чтобы он попытался сбежать, и тогда у них будет повод его избить или того хуже. Эта мысль заставила его улыбнуться. То, что им нужен был предлог, означало, что им дали приказ этого не делать. Поэтому Оско продолжал тянуть.

Через несколько часов марша старший снял с пояса флягу.

– Пить хочешь? – улыбнулся он. Оско кивнул и остановился, но мужчина сильно ударил его по спине. – Просто интересно. Иди дальше, ослик.

Младший покачал головой и рассмеялся.

– Смотри-ка, как горделиво вышагивает, – сказал тот же разведчик позже на своём языке. – Никогда не видел гордых козлов. Но ослы – весьма благородные создания. Ты осёл, малвеец? Клянусь Жу, до чего же высокомерные мерзавцы!

– Ага, я заметил, – согласился младший разведчик. – Прямой как стрела. Будто в жопе штырь.

Оско перестал их слушать. Значение имела только вода. Он покачнулся, когда чёрные точки стали сливаться, прочистил горло, затем ещё раз, но это не помогало. Он шёл дальше, но в один момент чуть не потерял равновесие, и телега со скрипом едва не съехала с дороги.

– Ладно, – сказал младший, – хватит, сержант, дадим ему попить.

«Сержант» фыркнул, но достал фляжку.

– Ладно, ослик, капрал боится, что тянуть телегу дальше придётся ему. Останавливаемся, и сможешь попить.

Младший мужчина бросил свою сумку и наклонился разжечь костёр. Оско понял, что они собираются разбить лагерь, и едва не рассмеялся. Мезанитская армия с ранеными, больными и без припасов и то прошла бы дальше.

Но вообще ему не очень-то хотелось оказаться в месте назначения, так что он рухнул, не сказав ни слова. Выжить и добраться до врага, скорее всего, означало попасть в рабство, возможно в шахту, или биться в клетке как собака на потеху какому-нибудь господинчику.

Они дали ему немного риса и воды и привязали на ночь. Утром ему разрешили помочиться, и он поднял телегу, не дожидаясь указаний. Мужчины засмеялись.

– Боже мой, из него выйдет хороший раб. Даже лучше настоящего осла, а?

Оско встретил взгляд мужчины, всё еще не решив, предпочёл бы он быть убитым до того, как они доберутся до города, или нет. Он заговорил на наранском.

– По крайней мере, я не неграмотный крестьянин, который вскоре помрёт от гнилых зубов.

Младший разведчик фыркнул, а старший перевёл взгляд с товарища на Оско, и на лице его отразилось что-то похожее на неверие. Он прикрыл губами зубы, шагнул вперёд и дал Оско сильную затрещину.

– Слышал, капрал? Говорящий осёл!

Больше они ничего не предпринимали, и Оско точно знал, что ему не причинят вреда. Они шли на восток к Нарану, и сержант давал ему воду, но больше не кормил, а сам ел у него на глазах, похрюкивая от удовольствия.

Их неумелые попытки раздражить Оско лишь усиливали его презрение. Он наблюдал, как они изящно ковыряются в еде, спят на пухлых подстилках с подушкой и едят сухие пайки, даже не пытаясь охотиться.

Прошли ещё сутки. Третий день был безоблачным, солнце пекло, и от сухой травы поднимались волны жара. Мужчины то и дело бросали взгляды на Оско, вероятно, ожидая, что от усталости он вот-вот свалится. Он не свалился.

Поначалу его желудок урчал, но вскоре затих, смирившись со своей судьбой. Он делал один шаг за другим и наблюдал за тем, как его пленители обливаются потом, как исчезают их надменные улыбочки, когда они понимают, что нужно остановиться.

– Он сейчас упадёт, – сказал капрал, слизывая пот с губ. – Пусть отдохнёт чутка.

Оско засмеялся. Его руки затекли на деревянных оглоблях, но телегу он бросил.

– Достаточно, – рыкнул старший разведчик. Они жадно пили из своих фляг и дали Оско отхлебнуть, затем связали его и завалились спать на землю. Оско лежал без сна и смотрел на звёзды. Когда взошло солнце, старший разведчик пнул Оско, хотя тот и не спал, и они, наконец-то пересекши границу пустыни и бесплодных холмов, шли, пока Мезан не остался далеко позади.

После лугов, усаженных пышной травой, и квадратных полей в поле зрения показалась столица. Имперский город, который на наранском так и назывался – «город», не имел иных стен, кроме той, что отделяла богатеев от бедняков. На окраинах жили рабочие и крестьяне в примитивных домишках, крышами которым служили деревянные балки и необструганные доски. Непосредственно рядом с ними за каменными стенами на хорошей, плодородной земле располагались поместья.

Разведчики повели Оско по специальной дороге, предназначенной для имперских дел. На ней было несколько «полос» для чинов разного ранга, но тем не менее она по большей части пустовала. Крестьянская дорога неподалёку была запружена людьми и животными, но при этом было видно, что никто не пытался нарушать правила.

К тому времени, как они пересекли окраины, а затем и сам город, миновав все возможные классы, ранги и уровни благосостояния, описанные людьми, Оско был готов рухнуть. Дома сменились каменными дворцами и государственными зданиями, храмами и крепостями, окружёнными мрамором, скульптурами и золотом. Мужчины потащили его к торцевому входу одного такого здания, ничем не отличающегося от остальных, и заговорили с людьми в имперских одеждах.

Появился высокий пожилой мужчина в длинном одеянии – его волосы были идеально уложены в традиционный наранский пучок, а лицо намазано маслом, кремом и пудрой. Оско не поклонился, а разведчики едва не упали на колени, пока мужчина его осматривал. Раздался высокий голос, зазвучал переливчатый тональный язык.

– Он выглядит… болезненно.

Старший разведчик поднял голову и усмехнулся.

– Мы заставили его тащить телегу, господин. Из него выйдет хороший раб.

Старик моргнул, и в его глазах не отразилось ни капли веселья. Он смотрел на разведчика так долго, что ухмылка сошла с его лица, а по виску потёк пот.

– Таков был приказ? – произнёс наконец мужчина своим высоким голосом.

Сержант облизнул губы, прежде чем ответить.

– Малвийский пёс сказал, что этот – предатель, господин. Сказал, что его либо в рабство, либо на плаху. Твой человек приказал его не трогать, мы и не трогали. Просто немного повеселились. Господин, мы не хотели ничего плохого.

Снова последовала долгая пауза, от которой разведчиков, казалось, сморщивало, как яйца в банке с уксусом.

– Каковы были ваши приказы?

– Доставить Оско Магду, – сказал младший разведчик. – Доставить его живым и невредимым в Летний дворец.

– В приказах говорилось о том, что его нужно связать, заставить тащить телегу и доставить слабым и больным?

– Нет, господин, – рявкнули оба хором. Нотация перешла в крик.

– Он – почётный гость сына неба, идиоты!

Мужчины упали на колени, моля о прощении, сложив руки перед собой и уткнувшись лицами в грязь. Старый бюрократ преобразился, его лицо скривилось в нарочитом благодушии, когда он поклонился Оско и заговорил на безупречном мезанском.

– Примите мои бесконечные извинения. Похоже, то, как с вами обошлись, выходит за все мыслимые пределы разумного. Я приношу вам самые искренние извинения и уверяю вас, что виновные будут наказаны настолько сурово, что их потомки не смоют этот позор ещё сто лет.

Оско кивнул, удивлённый, но не испытал ни радости, ни тревоги. С наранийцами никогда нельзя было понять, имеют ли они в виду то, что говорят, или же врут не краснея, и невозможно было предсказать, что они сделают в следующий миг. Говорить прямолинейно считалось невежливым, но он решил прояснить.

– Их казнят?

– О, ещё как, – не поморщившись, ответил старик. – Но сперва накажут, клянусь.

Оско посмотрел на приговорённых мужчин, скорчившихся у его ног, и вздохнул.

– Вы бы их пощадили, если бы я попросил? На правах почётного гостя?

Политик нахмурился и пожал изящными плечами.

– Если таково ваше желание, тогда конечно, только если император не станет возражать.

Молодой капрал рискнул поднять голову, чтобы посмотреть на Оско, и в его глазах отразилось изумление и жалостливая надежда.

– Мне просто было любопытно. Делайте с ними что хотите…

– Посол Иэн, – мужчина улыбнулся и кивнул, и Оско ответил тем же. – Прошу, следуйте за мной. Надеюсь, вы сможете забыть об этом неприятном недоразумении, обещаю, с ними обойдутся самым справедливым образом. – Он жестом указал на безупречно чистый, пахнущий маслом коридор с мягкими коврами и картинами на стенах, вдоль которых в ожидании, опустив головы и глаза, стояли многочисленные слуги. Оско переступил через своих «пленителей» и ответил на поклон.

– Весьма рад нашему знакомству, посол Иэн. И уверяю вас, инцидент уже забыт.

Мужчина улыбнулся с фальшивым благодушием, излишне облегчённо вздохнул и повёл его дальше.

– Мне не следовало бы удивляться, поскольку вы королевский гость, – сказал он, – но позвольте заметить, что ваши слова и манеры безупречны и достойны похвалы.

– Благодарю, – на ходу вновь кивнул Оско, – но вы слишком любезны. Мои слова в лучшем случае адекватны, не более того.

Посол вежливо улыбнулся, но было видно, что соблюдение церемоний его успокоило.

Двое уничтожены, подумал Оско, вступая в сердце вражеской державы, всё ещё не понимая зачем. Осталось ещё два миллиона.

Глава 10

Рабы в добротной, подогнанной по телу форме смывали с тела Оско накопившуюся за много дней грязь. Он потягивал воду с лимоном, охлаждённую горным льдом. Юноши подстригли ему ногти и волосы, и пару раз он даже задремал. Он сидел в тёплой воде в бронзовой ванне, положив руки на бортики, пока слуги выполняли свою работу.

Стражники преграждали каждую дверь. Оско попытался мысленно составить карту улиц и зданий, но сразу понял, что не сможет повторить свой путь от холмов до дворца. Он даже не знал, был это дворец, форт или высокий дом в три или, может, четыре этажа. Слуги ничего не говорили, лишь бормотали приветствия, извинения и дежурные фразы, что в Наране считалось нормальным разговором.

– Полагаю, курицу ощипывают перед тем, как съесть, – изнурённо пробормотал он, в основном обращаясь к самому себе. Слуги не обратили на него внимания, и он предположил, что говорит на мезанском. Но это не имело значения. Ничего не имело значения. Им не нужно было его стеречь, ведь когда у человека нет родины, у него нет будущего – и ему некуда бежать.

Закончив мытьё, слуги принесли ему его собственную рабскую форму имперских цветов. Седой косоглазый мужчина из, судя по всему, северной провинции поклонился и одел его, медленно объясняя на простом наранском, что Оско предстанет перед императорским двором.

Что ж, подумал он, пир всё-таки состоится. Вопрос в том, кем являюсь я – основным блюдом или закуской?

Когда его как следует оттёрли, намаслили и одели, юноши поклонились и покинули его, и в поле зрения Оско появилось знакомое лицо.

– Приветствую тебя, почтенный гость. – Ли-йен – молодая имперская служанка, которая, несомненно, была шпионкой, а ещё, вероятно, любовницей островного принца – стояла в дверях его обитой мягкой тканью комнаты. – Я провожу тебя к императору, – объяснила она с нечитаемым выражением лица, не поднимая глаз. Оско фыркнул.

– Не ожидал тебя увидеть.

Она тревожно свела тонкие брови.