Татьяна Любимая: Я тебя тоже люблю. Ромкины подарки

Пролог

Тук-тук-тук.

Открываю глаза. Темно. Это что еще за туки такие?

Высунув руку из-под пухового одеяла, тянусь к телефону. Экран показывает 23:00 и тухнет. Сплю всего час.

Взбиваю подушку кулаком, закрываю глаза.

Тук-тук-тук.

Не показалось.

Тихий стук, как, например, костяшкой пальца, идет из-за стенки, но там полдома пустует, насколько мне известно, уже полгода. В домовых, чертей и привидений естественно не верю, но тут мыслишки об их существовании мелькнули.

Тук-тук-тук снова. Не смешно уже.

– Щас постучу по голове! А ну живо спать! – рявкаю в стену.

– Мама, там барабашка кричит! – раздается за стенкой тоненький испуганный детский голосок.

– Сашенька, там не барабашка, там соседи. Спи, солнышко, – слышу шаги и красивый женский голос. Мелодичный, ласковый. Далее тихий разговор женщины и ребенка, снова шаги.

Тишина.

Тук-тук-тук.

– Саша, дай поспать! – не кричу, но говорю громко.

– А ты не храпи!

– Я не храплю.

– Храпишь!

– Ладно. Больше не буду.

Глава 1. Роман. Давай поживем… отдельно

Откинувшись на спинку сиденья, вот уже полчаса сижу в машине перед подъездом своего дома. Домой идти не хочется.

По радио веселый треп ведущих. Иногда слух цепляют слова, фразы, смех, остальное – фоном. Солнце спряталось за соседней высоткой. Восьмой час. Душно, перед дождем, наверное.

На шум мотора открываю глаза. Напротив остановилась темно-синяя Ауди, окна тонированные. Из машины выпархивает Дина, чуть задерживается на крылечке, оборачивается, взмахивая рукой. Щеки румяные, улыбка…

Ауди, шлифанув колесами, сорвалась с места. Придурок, а если из детей кто выскочит? Двор же.

Еще пятнадцать минут тупо смотрю на дверь, за которой скрылась Дина. Поднимаюсь домой. Дверь отмыкаю своим ключом.

– Дина, я дома! – сообщаю с порога. Разуваюсь.

– Я тоже, – кричит из кухни. – Скоро ужин будет.

– Я не голоден.

Дина выходит из кухни. Не переодевалась, только фартук повязала поверх платья.

– Не голоден? – заглядывает в глаза, тут же отводит.

– Чай попью.

– Аха. Сейчас поставлю.

Тщательно мою руки в ванной. Прохожу на кухню, сажусь за стол. Две чашки налиты, сахарница, вазочка с печеньем. Дина суетится возле мойки.

– Бутерброды нарезать? Хочешь? – не глядя.

– Ничего не хочу. Сядь, Дина.

Вытерев руки о полотенце, садится напротив.

– Ты хотела поговорить со мной, верно? – смотрю прямо в глаза. – По-моему, момент подходящий.

– Аха.

Настраивается. Пышная грудь вздымается с каждым вдохом все выше.

– Ром, давай поживем отдельно? Ну, не сейчас, а вообще… У меня скоро квартира освободится…

Сказала и словно сама испугалась того, что произнесла. Опустила виноватый взгляд в кружку с чаем.

Чего-то подобного я ждал на протяжении последних нескольких недель, поэтому даже не удивился. Не ладится у нас с Диной семейная жизнь. Поторопились мы сходиться, это я понял почти сразу, но решил, что стерпится-слюбится. Притремся, влюбимся, заживем счастливо, детей нарожаем. Когда перед глазами яркий пример семейной идиллии у сестры или лучшего друга, то какое-то время казалось, что и у нас возможно так же. Но нет. Притирались долго, влюбиться не получилось, остального тем более не намечается. Не всем так везет, как Кире с Пашкой или Глебу с Катей.

– У тебя кто-то есть? – спрашиваю без каких-либо эмоций в голосе. Есть, конечно, сам же видел.

Наверное, надо закатить скандал, схватить гражданскую жену за плечи, встряхнуть хорошенько, наорать, какая она дура…

Только это даст Дине ложную надежду, что у меня есть к ней какие-то чувства, а их нет. Нет, и все, как глубоко в душу ни заглядывай, ни выискивай. Дыра там черная. Дина чувствует, поэтому и позволила себе того, на Ауди.

Пунцовые щеки жены выдают ее с потрохами. Есть. Под ребрами у меня еще там, во дворе, ничего не екнуло, даже мужское самолюбие осталось не задетым.

Дина сжимает кружку тонкими красивыми пальчиками с розовым маникюром, будто замерзла и теперь греется. На левом безымянном пальце блестит рубиновой дорожкой золотое колечко. Раньше она его носила на правом. Не мой подарок. Дина кольцо купила сама на годовщину нашего знакомства. Может быть, мне самому надо было ей его подарить, но тогда бы она могла расценить это как помолвку, а жениться я не готов. На Дине не готов.

Дина девушка красивая. Волосы вьются мелкими кудряшками вокруг хорошенького личика. Улыбка у нее приятная, фигура стройная. Такую девушку без внимания не оставит разве что только слепой. Зрячие цветами одаривали часто. Как ни приду в «Карамельку», у Дины за стойкой новый букет. «От поклонника», – отвечала кокетливо. Я для вида злился, потом забил. Зачем играть обиженного, если на самом деле это не трогает? Я ж не актер.

В «Карамельку» ходить стал реже и реже, потом и вовсе перестал. «Пьяную вишню» родителям теперь зять покупает, а я налегке или с тем, что мать закажет в городе.

– Прости, Ром…

– Мгм.

Чувствую себя неуютно в собственной квартире. Чужим. И вокруг все чужое: эти кружки, что Динка купила на первой неделе как сошлись, занавески в цветочек, полотенца, чайник. Куда ни глянь – все не мое.

Оставаться здесь не хочется.

– Я у родаков пока поживу. Как съедешь, сообщи.

Поднимаюсь из-за стола, иду в спальню. Несколько секунд стою посреди комнаты. Забыл, что хотел сделать. Ах да, надо ж вещи собрать.

Достаю с антресолей чемодан и начинаю складывать все подряд: рубашки, брюки, что висят в левом углу. В правом – вещи жены, теперь можно сказать – бывшей. Туда же кидаю носки, трусы, майки. На первое время хватит.

Чувствую спиной Динкино присутствие.

– Когда планируешь съехать? – спрашиваю, не оборачиваясь.

– Через неделю у квартирантов закончится срок аренды… Продлевать не буду.

А почему не к Нему? Хотя мне все равно.

– Хорошо, – киваю, не глядя.

У Дины двушка в старой части города, досталась ей от бабушки. У меня трешка почти в центре. Когда съезжались, вопросов, где жить, не возникло.

Засовываю галстуки в чемодан, хотя на кой они мне – убей, не пойму. Купил один, чтобы был, второй Дина подарила. Ни первый, ни второй ни разу не надел.

Застегиваю чемодан, пихаю в боковой карман зарядку от телефона.

– Вроде все, – говорю скорее себе, осматривая комнату.

– Ром, – Дина подходит ближе, заглядывает в глаза. – Ты не сердишься на меня?

– Все нормально, кудряшка, – улыбаюсь ей уголком губ. – Не вышло у нас, бывает. Давно пора было разойтись. Не скучай.

Трунькаю ее по носу, беру чемодан, иду на выход.

Только когда закрываю за собой дверь, чувствую облегчение.

И почти сразу напрягаюсь, представляя реакцию родителей.

Глава 2. Роман. Невыносимая… мама

Принять расставание с нелюбимой женщиной легко. Уйти – еще легче. Самое сложное – объяснить это родителям, которые готовятся к свадьбе единственного сына и при каждом моем приезде заглядывают в глаза с единственным вопросом: «Когда?»

Понимаю Киру, которая, будучи не замужем, навещала предков раз-два в год. Я – каждые выходные. Где что помочь, да и просто от города и работы отвлечься, в баньке с березовым веничком попариться да с отцовским животворящим эликсиром из натурпродуктов… Релакс.

Приезжаю к своим за час до полуночи. Мои, естественно, переполошились, вопросами засыпали, не отбиться. Даже поздний ужин в глотку не лезет. Ну его.

– Мам, бать, устал я. Давайте все расспросы завтра, ладно? С ног валюсь.

Сваливаю к себе в комнату. Раздеваюсь, вырубаюсь. Завтра, все завтра.

Неделю в отчем доме перекантуюсь как-нибудь. Главное – выжить среди расспросов, промывки мозгов, завуалированной жалости и огромного желания матери помочь младшему устроить семейную жизнь. Как Киру замуж выдали – меня взялись обрабатывать, и тут я явился в отчий дом опять холостой. Засада.

За завтраком напряженная тишина. Мать ждет моей исповеди, отца нет – на рыбалку на рассвете уехал. Пишу смс Глебу, чтобы позвонил минуты через три-четыре.

– Рома, что случилось? – проникновенным голосом спрашивает родительница, дождавшись, когда я прожую последний бутерброд. – Мы с отцом всю ночь не спали… Вы с Диночкой поругались?

– Мы с Диной расстались. "Я свободе-ен, словно птица в небесах", – напеваю играючи. Отпиваю чай из кружки.

– В смысле расстались? – шокированно. – А свадьба?

– Мы не собирались жениться.

– Это вы не собирались, а мы готовились!

Глеб звонит вовремя.

– Извини, мам, это по работе, – сбегаю на улицу.

– Алло, привет, дружище!

– Доброе утро, Ромыч. Что у тебя стряслось?

Фоном слышу звонкие голоса детей – что-то делят между собой. Катя уговаривает помириться.

– Я у родителей. С утра готовлюсь к выносу мозга по поводу расставания с Диной.

– Все-таки расстались?

– Да, вчера.

Глеб выдерживает паузу, наверное, не может определиться: сочувствовать или поздравлять.

– Что делать планируешь?

– Пока поживу здесь. Отпуск дашь? Неделю-две, больше не надо.

– Окей, бери. Хотя я бы на твоем месте, наоборот, работой отвлекся.

– Не надо тебе на мое место, – смеюсь. – У тебя дети.

– О да, у меня много детей, – в ответ смеется Полежаев. – Илюшка тоже у нас. С Костей вон кота делят. Ксюха на сохранении лежит, а Влад ремонт делает.

У всех дети. Кира с Павлом вот тоже о втором думают.

– Ясно. Ладно, давай, если что – я на связи. Своим привет!

Возвращаюсь в дом. Мать ждет в зале. По лицу вижу – речь приготовила.

– Отпуск взял, – машу рукой с зажатым телефоном. – Отец говорил, надо крышу в сарайке заменить?

– Да какая крыша, Рома! – мать всплескивает руками. – Сто лет стояла и еще сто лет простоит. Лучше скажи, что с Диной делать будем?

Сажусь на диван, ищу пульт от телека, включаю.

– С Диной МЫ ничего делать не будем. Забудь о ней.

Щелкаю каналы. Сериал, может, какой показывают? Глядишь, отвлечет мать.

– Но как же так, Ромочка? Почему? – мама, загораживая экран, останавливается напротив, заламывая руки. В глазах слезы и щемящая жалость.

– Ма, мы оба решили, что так будет лучше, – скрывая раздражение, в сотый раз повторяю матери. От ее стенаний и метаний по залу разболелась голова.

Надо было реально на работу ехать.

– Дина такая хорошая девушка, – мать начинает делать новые круги по комнате. – Красивая, умная, всегда приветливая. Слова мне плохого не сказала. Я не понимаю, что не так? Ой, Ромочка, – осеняет ее, – ты ей изменил и она тебя не простила? – мать ахает и плюхается в кресло. В глазах – тихий ужас.

Возвожу глаза к потолку. Невыносимо!

– Она тебе изменила?! – по-своему понимает мое молчание родительница.

– Никто никому не изменял! – цежу зло сквозь зубы. Чую, зря я сюда приехал. Выклюют мне здесь мой несчастный мозг, останусь инвалидом. – Мы просто решили пожить отдельно. Решение обоюдное и добровольное!

– Это потому, что ты до сих пор не сделал ей предложение! – уверенно выговаривает мать. – Все девушки хотят замуж, а когда любимый мужчина молчит, она начинает нервничать, говорить глупости. Немедленно поезжай за кольцом и цветами и делай ей предложение!

– Ты в своем уме? – вот-вот меня взорвет, совсем чуть-чуть осталось. – Мы рас-ста-лись! – по слогам пытаюсь донести до безумной женщины истину.

– Как расстались, так и сойдетесь! Диночка лучшая женщина из всех, что я знаю!

– Вот и женись на ней сама! – я все-таки взрываюсь.

Взбесила.

Мать закрывает лицо руками и тихо плачет. Плечи дрожат, сама такая маленькая и беззащитная, а тут я, тридцатидвухлетний детина метр восемьдесят в высоту, на нее кричу. Идиот.