Примерно в десяти ярдах за ширмой, между мачтами «Семени одуванчика» и «Плавучего лотоса», протянулись толстые канаты, сплетясь в сложную паутину веревочных мостов и платформ с бамбуковым настилом. На них взобрались команды из самых сильных мужчин и женщин со всех десяти кораблей. В руках каждый держал длинные бамбуковые шесты, к ним были привязаны огромные марионетки – переделанные воздушные змеи, тени которых и двигались на ширме. Чтобы канаты и платформы не провисали, два судна специально сбалансировали, переместив весь тяжелый груз – балласт, бочки с питьевой водой и вяленым мясом, живых овец и коров, мешки риса и муки, переносные печи и очаги – к внешним бортам. Даже якоря подтянули на одну сторону и перекинули через планширы.

На баках обоих кораблей весело плясали огни. Горели конопляные фитили, опущенные в бочки китового жира. Как бы Сами ни любила китов, ничто иное не горело так ярко. Свет отражался на ширму при помощи надраенных бронзовых зеркал, расставленных дугой; для проекции теней для спектакля освещения было более чем достаточно.

А тем временем команда «Прогоняющей скорбь», шедшей впереди двух кораблей-сцен, помчалась в трюм, чтобы приготовиться к осуществлению следующего этапа хитроумного замысла.

Группа старших советников и офицеров собралась на вздернутом юте флагмана; Таквал и Тэра стояли в самом центре, глядя на громадную ширму, скрывающую их от глаз льуку. Отсюда им были прекрасно видны мельчайшие детали организованного хаоса, благодаря которому спектакль теней стал возможен. Тэра кривилась всякий раз, когда кто-то действовал невпопад или сталкивался с соседом-кукловодом. Даже после длительных напряженных репетиций актерам не удалось добиться синхронности. Тэра не винила их. Времени на подготовку было крайне мало, и всем удавалось поспать от силы пару часов за ночь. Чтобы не выдать свои планы, нельзя было репетировать за настоящей ширмой; приходилось пользоваться парусами идущих впереди кораблей (причем только днем, когда можно было скрыться за парусами замыкающих судов). Но, по крайней мере, у актеров получилось порепетировать, в отличие от других участников этого грандиозного замысла.

Тэра понимала, что буквально ходит по лезвию ножа. Слишком многое необходимо было исполнить просто идеально. А как же иначе? В этом-то и заключался нестандартный подход.

– Агоны и льуку никогда не видели ничего подобного, – восхищенно прокомментировал стоявший рядом Таквал. Он улыбался до ушей, словно ребенок, впервые попавший в театр. – Нашим шаманам понравится такое искусство.

– В детстве мы с братьями и сестренкой тайком сбегали из дворца, чтобы послушать сказителей и посмотреть на представления театра теней, – с ностальгией промолвила Тэра. – Теперь нас разбросало по разным уголкам мира, словно семена одуванчика по ветру, и вспоминать о тех временах все слаще.

– Я не смогу восполнить то, чем ты пожертвовала, – ответил Таквал, ободряюще положив руку ей на спину, – но моя семья станет твоей семьей, а мой народ – твоим народом.

Девушка молча кивнула. Тепло руки Таквала успокаивало, но сейчас было не время для утешений.

Наблюдая за громадными пляшущими тенями, она с беспокойством вспомнила о родных: начитанном Тиму, искусном фехтовальщике Фиро и маленькой Фаре, обожавшей романтические истории. На самом деле принцесса сконструировала некоторых марионеток по уникальным рисункам Фары, в которых упор делался на четкие абстрактные фигуры, в большей степени отражавшие не внешний вид объекта, а его дух. Таким образом она почтила сестру. Получится ли у них свидеться вновь? Или оба брата и сестра со временем растают в памяти, превратившись в такие же геометрические абстрактные фигуры?

А как насчет Дзоми – умной, отважной, прекрасной Дзоми? Тэра вспомнила ту волшебную, почти бессонную ночь, что они напоследок провели в номере «Трехногого кувшина». Вместо слов на прощание они при свете свечи показывали друг дружке тени на стене, переплетая свои руки до тех пор, пока стало невозможно понять, где чья.

«Уместится ли в моем сердце больше одной любви? Смогу ли я остаться верна родным и близким?»

Команды актеров на канатах заставили гаринафина спикировать на два воздушных корабля, но те сделали петли, ловко увернувшись, и зашли на гаринафина с флангов, обжигая ему крылья огненными копьями. Разумеется, настоящие воздушные корабли были на такое не способны, но у фантазии есть свои преимущества – законы физики ей не указ.

По замыслу Тэры грандиозный спектакль с музыкой и тенями должен был отвлечь преследователей от истинных намерений флотилии дара, и раз уж она взяла сценарий на себя, то решила повеселиться как следует.

«Политика и война – тоже игра теней, спектакль, в котором у каждого из нас есть своя роль. Никто не знает, что получится в итоге – трагедия или комедия».

Ее размышления прервала короткая барабанная дробь.

– Пожалуй, это моя любимая музыка, – произнес Таквал. – Обычно в Дара исполняют такие мелодии, от которых клонит в сон, как после обильного ужина. Но эта… под нее так и хочется пуститься в пляс!

– Ты уверена, что на городе-корабле ее слышно? – спросила Тэра у Сами. – Надеюсь, все наши труды не напрасны.

– Не волнуйтесь, ваше высочество, – ответила та. – Звук хорошо разносится над водой, особенно в сумерках. Опытным китобоям известно, что кораблям лучше всего обмениваться сигналами на рассвете и на закате. Точно не знаю, как это работает, но очень удачно, что вы выбрали для нападения именно это время.

– На рассвете и на закате? – Тэра задумалась. – Может, все дело в температуре воздуха? Когда солнце заходит, воздух над поверхностью воды охлаждается, но чем выше, тем он теплее. Возможно, звук отражается и как бы отскакивает… – Она умолкла и вновь погрузилась в размышления, что-то тихо бормоча про себя.

– Это как? – не понял Таквал. – По-твоему, звук ведет себя так же, как и камушки, которыми кидаются дети?

– Не важно, – отмахнулась Тэра. – Сейчас недосуг размышлять, как это работает. Я выбрала это время, чтобы тени было лучше видно, но рада, что и для музыки оно тоже подходит. Сами, как хорошо, что ты с нами. Моя мать говорила, что для того, кто много знает о мире, даже травинка может стать оружием. Твои познания о китах превратились в копье хитроумия.

Сами улыбнулась, но не стала намеренно принижать свои познания, как это часто делали ученые в Дара. Она и впрямь приложила много труда, чтобы заработать знания, и гордилась этим. Излишняя скромность казалась ей особенно слащавой разновидностью хвастовства.

– Что ж, близится кульминация, – сказала Тэра. – Пора приступать к осуществлению основной части твоего необычайного замысла.

Она повернулась к офицерам и матросам, собравшимся на корме:

– Просигнальте адмиралу Миту Росо на «Плавучем лотосе», что командование флотилией переходит к нему. Опустить мачты! Задраить люки! Приготовиться к погружению!

– Дерись! Ах ты, жвачный мешок, лысая степная куропатка, мягкотелая улитка-переросток! Ну же, дерись! – размахивая руками и притопывая, кричала Радия далеким, мерцающим на серебристой ширме теням.

Их с Тоофом сменили на посту впередсмотрящих, но они, как и все дозорные, не собирались отправляться спать. Спектакль театра теней был в самом разгаре!

Борьба созданных из геометрических фигур гаринафина и жителей города шла с переменным успехом. Совсем недавно крылатый зверь отправился за помощью к легендарному наезднику, а хитрецы-дара атаковали его с помощью воздушных змеев. Гаринафин пролетал над угловатым ландшафтом из треугольных гор, а также волн и лесов, состоящих, соответственно, из двойных и тройных треугольников. Пейзаж развертывался, словно бесконечный свиток, пока гаринафин стремился улететь от преследующих его воздушных змеев.

Тем временем в реальном мире с кораблей дара поднялось несколько громадных змеев, к которым были привязаны барабанщики, звонари и горнисты. Теперь зрители на городе-корабле могли еще лучше оценить их звуковое сопровождение. Распространившаяся над морем музыка была мрачной и подчеркнуто печальной: гаринафин из театра теней потерял волю к сражению.

Воины льуку принялись кричать и свистеть по примеру Радии. Они не могли дождаться, когда легендарный наездник сядет уже наконец на гаринафина и покажет подлым варварам, где раки зимуют.

Однако Наку Китансли, тан племени Второго Пальца, наблюдал за спектаклем со все нарастающей тревогой.

«Что вытворяют эти варвары? Чепуха какая-то».

Он не сомневался, что это представление – хитрая уловка. Очевидно было, что тени служили для отвлечения внимания. Он приказал дозорным не смыкать глаз и бдительно смотреть по сторонам, а не только на флотилию дара. Но вокруг было лишь бескрайнее море. До Дара множество миль; если варвары и ждали подкрепления, тому предстояло сперва пройти сквозь Стену Бурь.

Наку не знал, что задумали варвары, но понимал, что должен как-то отреагировать.

– Распорядитесь, чтобы все, кроме дозорных, разошлись по каютам, – велел он наро-вотану – женщине-офицеру, которая несла вахту.

– Вотан, не стоит сердить людей, – ответила она. – Воины давно не развлекались, все измотаны до предела…

Наку обдумал это ее заявление. В самом деле, неудачный вылет гаринафина подорвал боевой дух подчиненных и его собственную репутацию. Он так опасался мятежа, что не осмелился сократить пайки, убеждая себя в том, что неминуемо захватит флотилию дара и их запасы провизии.

Так что спектакль, который неожиданно устроили варвары, пришелся кстати. Наку уже давно не видел свою команду такой воодушевленной и полной энергии.

– Общеизвестно, что овцы часто ложатся и блеют о пощаде, когда чувствуют за спиной дыхание волка, – сказала наро-вотан.

«А и правда, что, если дара хотят этим спектаклем вымолить пощаду, осознавая, что вскоре станут нашими пленниками?» – подумал Наку и кивнул сам себе. Дара были очень хитрыми, но в то же время и трусливыми. Наверняка решили, что потешить преследователей – наилучший выход.

– Раз так, давайте устроим настоящий праздник, – объявил Наку.

Тан приказал вынести остатки воды и кьоффира и раздать всей команде. Даже нескольким рабам-агонам, обычно выполнявшим самую тяжелую и неприятную работу, было позволено отнести сосуды с водой и бочки с едой на палубу и подышать свежим воздухом.

Наро и кулеки восторженно закричали:

– Да снизойдет на тана Наку милость богов!

– Слава щедрому дарителю кьоффира!

– Вотан! Вотан! Вотан!

Обрадованный таким приемом Наку приказал принести немного драгоценной тольусы и раздать ее особенно отличившимся наро-вотанам и наро. Обычно тольусу курили только на больших пирах и праздниках, но тан решил использовать все средства для подъема боевого духа.

Кьоффир лился рекой, листья тольусы раскуривались тут и там, и команда города-корабля становилась все более шумной и веселой. Тем временем гаринафин на далекой ширме одержал верх над бестолковыми преследователями и ликующе танцевал, покачивая из стороны в сторону своим гибким телом, состоящим из кругов. Музыканты, привязанные к воздушным змеям, играли все более звонко, напыщенно и бравурно. Музыка идеально соответствовала настроению, в котором пребывали льуку.

Тоофу и Радии кьоффира и тольусы не досталось. Все знали, что они утратили расположение Наку, и наро-вотан, распределявший угощение, обделил обоих.

Тяжело вздохнув, Радия попыталась хотя бы втянуть немного дыма от трубки соседа-наро. Тот пренебрежительно взглянул на нее и отодвинулся. Тооф зачарованно смотрел представление и ничуть не переживал по поводу очередного унижения. Он радостно ухал, глядя на танец гаринафина, которым тот подзывал легендарного наездника.

– Поверить не могу, что так сопереживаю теням, – пробормотал он. – Колдовство какое-то.

– Дело не в этом, – ответила Радия. – Просто ты даже ненастоящих гаринафинов любишь больше, чем людей.