Мужун Синь испытывал вину, угрызения совести снедали его. Он сам отстроил этот дом, обеспечил богатство рода и своими же руками все разрушил. Он осужден на смерть, и вместе с ним вся семья Мужун будет стерта с лица земли.

– Поди в тайник, отбери драгоценностей, тканей и золота с серебром, упакуй по отдельности. Дорога до границы долгая, полная опасностей. Вам надо сберечь себя, так что бегите из столицы, еще есть надежда. – Мужун Синь вытащил связку ключей и сунул ее в руки госпожи Го, тем самым признавая собственную беспомощность.

– Неужели нам только и остается, что бежать? Дорогой, не лучше ли вместе погибнуть? Если тебя не станет, как я, одинокая женщина с четырьмя сыновьями, жить буду? – Госпожа Го рыдала навзрыд, и слезы рекой текли из ее глаз.

Мужун Синь прекрасно понимал, что ей придется нелегко, но иного выхода не было. Раз уж она последовала за ним, то должна не только наслаждаться богатством и знатностью вместе с ним, но и выносить тяготы разлуки. Разве его первая жена и ребенок не оставались заложниками во вражеской крепости? Он даже не знал, живы они или нет.

– Какая же ты слабая! Мир огромен, всегда есть выход, просто у тебя духу не хватает сделать все, лишь бы выжить! А ты должна жить, должна сохранить потомков рода Мужун. Должна жить, пусть даже… Да пусть даже в публичный дом пойти придется, все равно должна жить! – Слова Мужун Синя были холодны как лед, в них не было ни капли сочувствия.

– Что ты говоришь? Да какой смысл дальше жить, если я себя продавать начну? – Слезы госпожи Го замерзли, превратившись в льдинки.

– В отсутствии смысла и есть смысл! В отсутствии надежды и есть надежда! Позови сыновей, я хочу попрощаться с ними. – Мужун Синь встряхнул ее за плечи в надежде, что она посмотрит правде в глаза и осознает всю безвыходность их положения.

Госпожа Го не узнавала своего супруга, так грозен и страшен был его облик. Это ему она родила четверых сыновей? Она устремила на мужа отсутствующий застывший взгляд.

Один за другим дети подходили к отцу и совершали земной поклон. Мужун Синь с серьезным видом оглядывал сыновей. Старший, пятнадцатилетний Мужун Чжун, был робок и с трудом освоил основы боевых искусств. Второй сын, тринадцатилетний Мужун Ин, обладал выдающейся внешностью и был прилежен в учебе, но слаб телом. Десятилетний Мужун Тянь и младший сын, восьмилетний Мужун Чун, были воплощением простоты и наивности, им еще далеко до зрелости.

– Дети мои, отец вынужден покинуть вас, а через два дня вы и сами вместе с матушкой отправитесь в земли Шу, на границу. Этот путь будет долгим, полным трудностей и опасностей, а потому вы должны запомнить мои слова. Как бы тяжело ни было, вы обязаны продолжать жить, обязаны помнить, что вы – потомки Правителя Великой Пустыни, надежда вашего рода и его опора.

– Батюшка, а когда же вы приедете к нам? – простодушно спросил младший сын, Мужун Чун, потянув отца за полу одежды. Тут госпожа Го уже не смогла сдерживаться и, обхватив Мужун Тяня, тихо заплакала.

– Чун, сынок, отец сражается на поле боя за славу полководца, за наш род Мужун, это моя судьба. У каждого из нас, коли мы родились в людском обличье, есть своя судьба, ее груз мы и несем на плечах всю свою жизнь. – Глаза Мужун Синя покраснели, с тоской и горячей любовью он гладил Мужун Чуна по волосам, давая наставления.

Попрощавшись с четырьмя сыновьями, он решительно ушел и оставил позади рыдающую госпожу Го, пытавшуюся взять его за руку. Еще есть Цуй Минчжу, с ней тоже нужно все уладить.

Во всем поместье Мужун только в покоях Цуй Минчжу не ощущалось странной напряженной атмосферы – здесь все было как обычно. Даже нет, еще живее, чем обычно: вся комната была уставлена круглолистыми лилиями. Их крупные цветки были прелестны, а лепестки переливались оранжевым и напоминали искусные украшения из лент. Каждая веточка оканчивалась богатым соцветием.

Мужун Синь вошел в комнату, и Амань почтительно приняла его чиновничий головной убор. Цуй Минчжу, одетая в роскошное красное платье, была припудрена и свежа.

– Вы, должно быть, голодны? Драгоценный супруг, прошу, садитесь и угощайтесь.

– Сегодня какой-то праздник? – Мужун Синь был не в духе, в такой серьезный момент ему было не до веселья и выпивки.

– Мы наконец едим вместе, вот у меня и праздник, – Цуй Минчжу указала на уставленный вином и кушаньями стол, очаровательно улыбаясь.

– Боюсь, это наша последняя трапеза, – тихо и печально вздохнул Мужун Синь, в изнеможении усевшись.

– Ну и что с того? Рано или поздно смерть придет за каждым. – Цуй Минчжу лишь слегка улыбнулась, не выразив и тени страха. Ее глаза источали нежность и были по-прежнему прекрасны.

Увидев невозмутимость жены, Мужун Синь невольно восхитился.

– Хорошо, так встретим же смерть с достоинством! Все-таки жены рода Мужун незаурядны. Ты вроде всего лишь женщина, а обладаешь таким бесстрашием, так почему я, достойный муж, должен бояться смерти? Давай, давай садись рядом, жена моя.

Мужун Синь притянул Цуй Минчжу за руку, ласково обнял ее за талию и усадил за стол. Казалось, будто их ушедшая в прошлое крепкая супружеская любовь воскресла. Как жаль, что этот сладкий миг так короток. Мужун Синь прекрасно знал, что Цуй Минчжу сильна духом, а потому не стал ничего скрывать и поведал ей о намерении государя приговорить его к самоубийству.

От одной мысли о Цао Гуе, которого за измену расстреляли по приказу Юйвэнь Ху, у Мужун Синя мороз прошел по коже. А ведь когда-то давно Юйвэнь Ху, Цао Гуй и он сам были товарищами, вместе выросшими в Чжэньчуане. Они втроем проливали кровь на полях сражений, вместе завоевали эту прекрасную страну, а затем Юйвэнь Ху сделался ее единоличным господином, позабыв об изначальном уговоре пожинать плоды славных побед вместе. Всему виной сладкий вкус власти, он кого угодно с ума сведет.

– Считай, что, поступая так, его величество вспомнил вашу старую дружбу. Ведь он позволил тебе сохранить достоинство полководца и позаботился о твоем потомстве. – Дослушав, Цуй Минчжу сохранила спокойствие, ни капли не изменившись в лице.

– Позаботился о моем потомстве? Не стоит заблуждаться на его счет, он все-таки император, а не братец Юйвэнь Ху из моего детства, – холодно хмыкнул Мужун Синь.

– Источник силы, которой обладает власть, – в сердцах людей, сама по себе она лишь уличный трюк, лишь призрак в воздухе. – Цуй Минчжу согласно кивнула.

– Когда меня не станет, что ты будешь делать? – прямо спросил он ее, когда они осушили по третьей чарке.

– Я последую за тобой, – не раздумывая, ответила Цуй Минчжу, одарив его ясным взором.

– А как же Цзялянь? – резко спросил Мужун Синь. Готовность жены последовать за ним в могилу не обрадовала его, а, наоборот, расстроила.

– Точно! Цзялань же вышла замуж, у нее есть поддержка родни мужа, так почему бы не отправить Цзялянь к ней? Цзялань сама сможет позаботиться о единственной сестре. – Цуй Минчжу больше не боялась супруга, на ее лице появилась хитрая улыбка.

– Ты уже увезла Цзялянь отсюда? – Мужун Синь знал уловки жены: она обладала острым умом, так что, раз могла спокойно сидеть здесь и выпивать с ним, значит, уже успела надлежащим образом уладить какое-то важное дело.

– Да, я отправила ее в горы Куньлунь, чтобы она скрылась в небесных садах Сюаньпу, с ней ее наставница Лин Босян. Я и моя дочь не будем в бегах. – Позиция Цуй Минчжу была очевидна.

– И у тебя при дворе есть свои люди? – Мужун Синю все стало ясно.

Раз у него получилось подкупить людей при дворе, так почему бы и его жене не поступить так же? Всего лишь надо серебряной монетой звякнуть.

– Горы Куньлунь отсюда далеко, а Цзялянь еще мала. Хорошо, что с ней в Сюаньпу будет ее наставница, она не позволит никому ее обидеть. – Сердце Мужун Синя разрывалось при мысли о младшей дочери, которой было всего двенадцать лет.

– Все лучше, чем гора Дахэйшань в Ляобэе, – тихо пробормотала Цуй Минчжу.

Вспомнив о жене и сыне, заключенных под стражу на вечно холодной горе Дахэйшань в Ляобэе, Мужун Синь стыдливо опустил гордую голову. Он даже не знал, живы ли они. Это главный позор его жизни, на который пришлось пойти из-за поражения на поле боя. Однако именно благодаря этому позору он обрел уважение предыдущего императора, который пожаловал ему титул и земли, из-за чего Мужун Синь смог наслаждаться безбедной жизнью и славой вплоть до настоящего времени. А теперь все снова будет как прежде, даже еще хуже. Члены рода Мужун, Правители Великой Пустыни, оказались на пороге истребления, и ему самому не сохранить своей жизни.

– Оставь Цзялянь Ночной Свет – эта лошадь пылкая, и ее было тяжело приручить, но именно в нашем доме ее обуздали, так что наша дочь и это чудесное животное связаны. Надеюсь, в будущем Ночной Свет станет верным другом Цзялянь.

Мужун Синь с тоской отдал это распоряжение. У него были две чудесные лошади из западных краев: гладкошерстная Ночной Свет, способная в день проскакать тысячу ли, и зеленоглазый Изумрудный Дракон, стойкий и выносливый.

– Тогда Изумрудного Дракона ты оставляешь Цзялань? Что ж, я так и распорядилась. – Цуй Минчжу с детства была свидетельницей многих афер и заговоров и понимала, что Цао Гуй непременно втянет Мужун Синя в свой переворот, а потому заранее все подготовила.

Мужун Синь остался доволен.

– А ты и впрямь мудра, достойна звания моей драгоценной супруги.

Столкнувшись с внезапным семейным горем, большинство людей выбирают шанс спасти себя, прихватив побольше золота, серебра и драгоценностей. Она же поступила по-иному, решительно предав пламени все пути к отступлению.

– Я столько лет была с тобой, разве не многое уже пришлось испытать? Мы должны пойти на смерть, чтобы сохранить жизнь нашим детям.

Торжественная речь, скорбное и в то же время прекрасное выражение лица Цуй Минчжу вновь повергли Мужун Синя в молчание, снова вызвали уважение к ней.

– Ты должна выжить, сохранить женщин рода Мужун. Кто знает, может, только они и смогут сохранить чистую кровь Правителей Великой Пустыни.

Повисла долгая пауза. Мужун Синь принял решение и чарка за чаркой поглощал «Тысячедневное вино». Толку не выйдет из четырех сыновей, родившихся у него и госпожи Го. Действительно достойной супругой ему была Цуй Минчжу: у них обоих в крови текли сходные амбиции и стремления, одни и те же боевой дух, твердость и неукротимость.

– Нет, я пойду с тобой. Ты правитель, а значит, не можешь быть один. Я же твоя жена, правительница, а потому обязана следовать за тобой, – с затаенной гордостью произнесла Цуй Минчжу.

Мужун Синь посмотрел на нее глазами, полными чувств. Оказывается, эта ревнивица, любившая его без памяти, всем сердцем желала стать его государыней. Настоящий правитель может быть только один, как и настоящая правительница. Раз у них не получилось вместе пройти этот путь при жизни, значит, остается только плечом к плечу идти на тот свет.

– Государствам и людям – всем нам отведен свой срок, так к чему бояться смерти и перерождения? Я поделю свое имущество на четыре части: одну отдам госпоже Го, она с сыновьями отправится на границу; вторую часть отдам служанкам и свите; третью отдам Цзялянь, а тем, что останется, подкуплю людей при дворе, пусть позаботятся о нашей младшей дочери.

Мужун Синь четко отдал последние распоряжения, от чего почувствовал облегчение, будто бремя спало с плеч. Он снял с себя накидку и продолжил беседовать с Цуй Минчжу, потягивая вино.

– Завтра его величество пришлет отравленное вино, смешай его с «Тысячедневным вином», и выпьем вместе, – торжественно повелел охмелевший Мужун Синь, целуя супругу в лицо.

– Я велю Амань разжечь огонь и спалить наш дом. Если уж умирать, то умирать с тобой вместе, вместе погибнуть в пламени поместья Мужун! – Говоря о смерти, Цуй Минчжу смеялась, непринужденно отдавая приказания Амань.

Мужун Синь запрокинул голову и расхохотался, сгреб Цуй Минчжу в охапку и горестно во весь голос запел песню из своего родного края: