На самом деле матушка любила отца, любила его выдающиеся качества, его храбрость и силу. Так почему же, почему он любил эту безродную госпожу Го намного сильнее, чем матушку?

Прежняя супружеская любовь и нынешний холод вновь смешались – Цзялань почувствовала, как разгорелся пожар накопившейся в душе матушки ревности. Она не осмеливалась проявить свой гнев только из-за вспыльчивого и бескомпромиссного нрава отца. Матушка лишь отвернулась и, не говоря ни слова, пристально посмотрела на висевшее на стене «Весеннее путешествие», сохранив изящество и достоинство, как и полагалось женщине из знатного рода.

– Цзялань, отцу следует поведать тебе о пороке, которому подвержены все мужчины. Если мужчина талантлив, желает творить великие дела и добиться всяческих заслуг, как же он может привязать свое сердце к одной-единственной женщине? Мужчине необходимо повсюду чувствовать себя как дома, повсюду иметь по жене! – Мужун Синь разгладил легкие складки на парадном наряде из яркой тонкой ткани, и выражение его лица смягчилось. Батюшка от природы ценил красоту: не только он сам должен быть красив, но и женщина, которую он полюбит, должна быть прекрасна.

Эти слова отца были абсолютно верными. Куда ни глянь, крупные и мелкие придворные, гражданские и военные чиновники – у всех было по несколько жен и наложниц. Даже те простолюдины, кому удавалось собрать на несколько доу^[32] зерна больше, уже задумывались о новом браке, что уж и говорить об отце. Однако то, что Мужун Цзялань сразу ничего не возразила, вовсе не означало, что она согласна с таким положением дел.

– Батюшка, мой супруг ни за что не заведет себе толпу наложниц, он будет великим и могущественным воином, способным снискать славу и подарить стране новые земли, и при этом будет заботлив и верен по отношению к своей женщине. К своей единственной женщине. – Говоря это, Мужун Цзялань слегка раскраснелась, щеки стали цвета персика, глаза сверкали, а тон голоса был твердым. Казалось, она уже знает, как ей заполучить такого супруга, и не сомневается в своем успехе.

– Еще замуж не вышла, а такие глупости говоришь! Совсем жизни не знаешь, неужто не боишься быть пристыженной семьей мужа за такие речи? – Цуй Минчжу резко изменилась в лице. Какой еще брак с одной женщиной? Да это же преступление, небылицы, куда такое годится? Какой мужчина на такое согласится?

– Молчи, жена! Настоящие дочери рода Мужун вот такие – храбрые, сильные духом! – Лицо отца было радостно: он любил гордость и решительность Цзялань, в этом она пошла в него.

Тот, кто намерен достигать высот, должен быть непокорным. К чему считаться с болтовней бесчисленных бездельников? Мужун Синь прожил долгую жизнь, так что славу и почет, бедность и уныние – все это он испытал на себе, но ни под чем не согнулся.

– Матушка, даже батюшка со мной согласен. Чего мне бояться с его поддержкой? – ласково произнесла Цзялань, взяв маму за локоть. Ее будущий муж – сын подчиненного ее отца; судя по его происхождению и положению в обществе, очевидно, что он пытается повысить свой статус.

– Я не совсем то сказал. Доченька моя, пойми, если женщина тверда характером и бесстрашна – это хорошо, но если она перейдет черту, это сразу вызовет недовольство. Если же женщина неизменно покладиста и уступчива, это тоже нехорошо. Мужчины любят только тех женщин, которые сочетают в себе жесткость и мягкость, обладают чувством меры, ведут себя разумно.

Наставления Мужун Синя были резонными, но казалось, что он говорит это все для матушки. Мужун Цзялань внимательно выслушала, обдумала и не нашла, чему возразить.

– Отец хочет подарить тебе вот этот кинжал. Не думай, что это мелочь! В молодости я этим кинжалом заколол не меньше пятидесяти диких волков и потому назвал его «нож, отсекающий волчьи головы». Дарю его тебе для самозащиты, приручай мужчин с его помощью! Когда речь идет о покорении мужчин, нежность – основное женское оружие, но твердость ровно так же важна. Что ж, давай покамест переименуем его в «нож, отсекающий мужские^[33] головы»!

Мужун Синь вынул из колчана для стрел кинжал, рукоять которого была инкрустирована драгоценными камнями. Он надеялся, что его дочь действительно будет поступать так, как говорит, и станет выдающейся женщиной своего времени, ни в чем не уступающей мужчинам. Главное, чтобы она ни в коем случае не повторила судьбу старшей сестры Мужун Цзятань^[34], которая плохо кончила.

Во дворе кто-то из родственников будущего мужа позвал голосом высоким, как морские волны: «Пора начинать!» Время пришло.

Мужун Синь и госпожа Цуй вдвоем встали перед дверьми главного зала. Цзялань сделала шаг во двор, переступила порог и внезапно обернулась. Отец и мать стояли рядом – как редко это бывало! Оба смотрели на нее с надеждой и нетерпением. Цзялань про себя попросила благословения Будды – пускай он поможет батюшке и матушке прожить до старости в любви и согласии.

– Хороший день! Брак Цзялань – это большое событие. Позовите старшую жену Го, пускай поскорее пожарит оленину и подготовит закуски к вину! – Услышав распоряжения, которые отец, желавший поскорее перейти к веселью и выпивке, отдавал свите, Мужун Цзялань грустно вздохнула – батюшка неисправим. Лишь бы он только больше не гневался на матушку.

Тут Цзялань увидела и покрытое пудрой лицо матушки. Она выходит замуж, в доме Мужун остается лишь ее младшая сестра Мужун Цзялянь^[35], но она еще совсем малышка. У матушки не будет даже человека, с кем можно было бы по душам поговорить, а у ветреного отца на уме только старшая жена, которая будет с ним ночи напролет предаваться вину и веселью. Прежде их с матушкой любимой забавой было готовить цветочное вино, а потом пускать по воде наполненные чарки, чтобы те плыли, будто маленькие лодочки. А что теперь? Ненавистная госпожа Го отняла и это. Будь Цзялань на месте матушки, она бы тоже возненавидела такого человека.

– Цзялань, доченька! – Она только собиралась сесть на лошадь, как матушка подбежала к ней.

– Матушка! – Цзялань распахнула объятия и крепко прижалась к матери, слезы ручьем полились из ее глаз.

– Пусть твой отец всласть повеселится, боюсь, немного ему осталось счастливых дней, – Цуй Минчжу злорадно прошептала проклятия на ухо дочери.

– Матушка, что вы? – пораженная, Цзялань резко оттолкнула ее. Неужели в трудную минуту мать бросит отца? Неужели в семье начнется смертельная вражда?

Вдруг откуда ни возьмись прилетела стайка неизвестных черных птиц, множеством голосов разнеслись их горестные крики. Птицы покружились пару раз над двором усадьбы и вдруг бесследно исчезли, скрывшись в облаках.

– Даже чудо-птицы явились к нам на праздник, какая радость! – Из покоев старшей матушки госпожи Го донесся громкий и радостный смех отца. Матушка вся задрожала от злобы, и Цзялань подхватила ее под руку, не зная, как утешить.

– Госпожа, вы уже полдня на ногах, пойдемте в покои – отдохнете. Только сделали миндальное молоко, надо пить, пока горячее, – вперед с поклоном выступила Амань. Она все понимала и в нужный момент подоспела, чтобы успокоить досаду Цуй Минчжу.

– Цзялань, доченька, твой отец сказал, то были чудо-птицы, а ты как думаешь? – Лицо матушки вспыхнуло, она будто не заметила руку помощи, протянутую ей Амань.

– Матушка, это просто стайка обычных птиц, и все, к чему беспокоиться? – скривилась Мужун Цзялань, не желая, чтобы мать уклонилась от начатого разговора.

– Какие еще чудо-птицы – то были вороны, питающиеся падалью! Эти птицы приносят беды, они прилетают только в те места, где скоро кто-то умрет, – презрительно пробормотала Цуй Минчжу.

От услышанного у Цзялань кровь застыла в жилах. Обида матушки оказалась глубока, как черная бездна.

– Амань, господин Мужун сказал, что стайка черных птиц, что только что улетели, – это чудо-птицы, верно? – Цуй Минчжу все не унималась.

Цзялань хорошо знала Амань – матушка привезла ее с собой из родительского дома. Служанка с молоком матери впитала культуру срединных равнин и, конечно, понимала, что означают эти «чудо-птицы», но не могла прямо сказать об этом, ведь ей нужно было успокоить госпожу. Да и к тому же в культуре кочевников ворона и правда чудо-птица, приносящая добрые вести.

– Я глупа, не смею говорить нелепицы. Сегодня свадьба второй младшей госпожи – счастливый день! Так давайте и будем думать, что то были чудо-птицы. – Амань стояла на коленях перед госпожой Цуй и мягким шепотом успокаивала ее.

– Думаю, эти птицы не связаны с Цзялань. О, как долго мне еще наблюдать его бесцеремонность? – злобно бросила матушка. Она сняла маску, которую обычно надевала при Мужун Сине. Настоящая, она была красавицей, но жестокой и ревнивой.

Мужун Цзялань в растерянности смотрела, как матушка дает волю яду ревности, скрытому от глаз посторонних. Она безмерно сочувствовала ей, женщине, лишенной любой власти, в распоряжении которой осталась лишь ревность. Это в самом деле ужасно.

Она не будет похожа на матушку.

Глава 3
Мужун Синь: силуэт перед окном

Темная ночь, подобно дикому зверю, поглотила поместье рода Мужун, которых звали Правителями Великой Пустыни. В главном зале поблескивало пламя свечей, озаряя мягким прозрачным сиянием алтарь и фигуру тонкой работы в форме лежащего Будды.

Благородный Правитель Великой Пустыни Мужун Синь поглаживал изящные бороздки резьбы на статуэтке Будды, выполненной из цельного куска белого нефрита. Складки одеяния были вырезаны аккуратно и плотно прилегали друг к другу, сохраняя отпечаток гандхарского стиля Древней Индии. И резьба, и сам материал были уникальной ценности.

Мужун Синь, до этого долго погруженный в раздумья, наконец, поднял лицо и, глядя на сидевшую напротив него Цуй Минчжу, не проронившую прежде ни слова, безучастно произнес:

– Отдать Цзялянь замуж за Юйвэнь Сюна или подарить его величеству? Вопрос правда непростой.

– И вы лишь сейчас об этом говорите? А о чем же вы раньше думали? Цзялянь не для того училась играть на пипе^[36], чтобы выступать на потеху, как какая-нибудь певичка. Так ради чего вы решили похвастаться ею на публике? Сами и пригласили стаю волков в наш дом! Нам уже и дары со сватами прислали, как теперь выкручиваться будете?

Цуй Минчжу в высокомерной позе держала в руках веер из павлиньих перьев и с нескрываемым презрением смотрела на мужа. Фигурка Будды была подарком от Юйвэнь Сюна, старшего сына Правителя Срединных Земель, посватавшегося к Мужун Цзялянь.

– Ты бы лучше помогла мне вместо того, чтобы сетовать на судьбу. Мы сейчас между двух огней, необходимо выбрать меньшее из зол. Выдать дочь в род Юйвэнь неплохой, но и не лучший выбор.

Мужун Синь поправил серое атласное платье ручной работы, покрывавшее его могучее тело, и взял со стола чайную чашку из лунцюаньского фарфора, всем своим видом выражая неприязнь к красавице-жене.

– Вы уже все давно решили, так к чему сейчас эти лицемерные вопросы о моем мнении? Цзялань, Цзялянь – разве они не просто ступеньки, по которым вы карабкаетесь наверх? Да даже женитьба на мне была союзом, заключенным лишь ради выгоды. Когда дело доходит до брака, мы, женщины, себе не хозяйки.

Прекрасные глаза Цуй Минчжу насквозь видели отчаяние, в котором находился ее супруг, и она с отвращением отвернулась от него. На ее семью, как вороны, налетели сладострастные мужчины, а его жестокое сердце даже для родных дочерей не сделало исключения. С черствостью и бездушием мужа она уже была знакома.

Мужун Синь не обратил внимания на гнев жены. Пропасть между супругами разверзлась в момент, как их старшая дочь Цзятань внезапно скончалась, только-только войдя в императорский дворец. С тех пор их отношения уже было невозможно наладить.