Мужун Синь безучастно посмотрел на свиток с картиной «Пастбище», высоко висевший на стене главного зала. По безбрежным полям мчался табун белых скакунов под седлами его родичей, на плечах всадников примостились ястребы. Это была его родная земля, его предки – кочевники, не имевшие крова, не знавшие покоя и сытой жизни. Все это он уже давно оставил позади.

Если хочешь, чтобы твои потомки были долгие годы связаны с верховной властью, пользовались могуществом и наслаждались богатством, то можно пойти несколькими путями: можно положиться на придворные титулы и ранги, переходящие из поколения в поколение, а можно породниться с правящей семьей. У Мужун Синя было четыре сына и три дочери. Старшая дочь Мужун Цзятань вышла замуж за старшего сына его императорского величества, за будущего законного наследника, уверенно шедшего к расцвету своей власти. Однако жизнь полна неожиданностей: спустя три месяца после вхождения во дворец дочь неожиданно скончалась.

Ради богатства и знатности Мужун Синь смог отказаться от супруги и ребенка, пойти за покойным прежним императором. И по сей день его первая жена и сын находились в заложниках у неприятеля из земель Ляобэй, чьи войска расположились на горе Бэйманшань. Сколько языков шепталось за его спиной, обвиняя в бесчувственности! Но что такое иметь чувства? Процветал бы клан Мужун, был бы ему присужден титул сановника, если бы не его бесчувственность, если бы не кровь, которой он омывал поля сражений, если бы не его осторожность и трепет в отношении бывшего друга, теперь ставшего императором? Смог бы его род оставить в прошлом бесприютную жизнь в пустынных степях и поселиться на плодородных срединных равнинах, купаться в их изобилии?

Мужун Синь очнулся от глубоких раздумий, усилием воли собрался и твердо сказал:

– Постройка нового гарема его величества вот-вот завершится, ему понадобятся красавицы, что пополнят ряды наложниц. Сейчас все гражданские и военные чиновники ломают голову над тем, как бы ввести во дворец девушку от своего имени и получить милость таким образом. Это шанс, и я обязан за него ухватиться!

Мужун Синь крепко сжал кулаки, еле сдерживаясь: если бы у него был выбор, разве он послал бы свою плоть и кровь на верную смерть?

– Почему же ты никак не войдешь в мое положение? Почему ты отказываешься понять, что я все силы прикладываю, чтобы найти наилучший выход? Разве я делаю это не ради рода Мужун, не ради вашего же благополучия?

Мужун Синь и впрямь вышел из себя – госпожа Цуй целый день попрекала его смертью Цзятань.

– С какой стати я должна входить в положение такого бессердечного человека и пытаться понять его благие намерения? Старшая дочь Цзятань уже на том свете, а он хочет и Цзялянь погубить! Ты-то хоть раз подумал о моих чувствах? Я же их мать!

Цуй Минчжу задела его за живое. Она швырнула веер из павлиньих перьев в лицо Мужун Синя, но тот успел поймать его и в два счета разорвал на кусочки. А когда-то этот веер он преподнес ей на помолвку.

– Такова уж ее судьба! Неудачлива, да и недостойна она была стать императрицей, другого исхода и быть не могло!

В раздражении Мужун Синь откинул обрывки разорванного веера. Они медленно закружились в воздухе и, покачиваясь, плавно опустились на землю. Их с Цуй Минчжу любовь так же разлетелась на куски.

– Это все потому, что они дочери, а не сыновья? Почему же ты своих родных сыновей во дворец не пошлешь? – Жемчужные украшения на голове Цуй Минчжу покрылись обрывками перьев, а лицо перекосилось от злобы – вид потешный, как у шута. Но если бы это было возможно, огонь в ее глазах превратил бы Мужун Синя в пепел в считаные секунды.

– Глупая ты женщина! Ты и сюда свою ревность приплела? Да это просто смешно!

У Мужун Синя пропало всякое терпение. Он понял, что нет смысла пытаться что-либо объяснить жене. За все нужно платить, а дорога к императорскому трону пропитана кровью. Принести в жертву одну-единственную жизнь Мужун Цзятань – да это мелочь в сравнении с гибелью на поле боя многотысячного войска!

В борьбе за власть три красавицы-дочери были козырями в его рукаве. Полмесяца назад он выдал вторую дочь, Цзялань, замуж за менее знатного На Лояня по прозвищу Ледяной Богатырь. Знающие люди говорили, что в будущем этот юноша добьется бесподобного успеха, а таким предположениям полезно верить. Вторым козырем после смерти Цзятань стала младшая дочь Мужун, Цзялянь.

Его величество Юйвэнь Ху был его товарищем в юности. Став императором, Юйвэнь Ху погряз в удовольствиях, жил на широкую ногу, и Мужун Синь, желая угодить ему, за большие деньги отправил Цзялянь учиться игре на пипа к прославленной мастерице музыки Лин Босян, хотя ранее та никогда не принимала учеников.

На банкете в честь своего пятидесятипятилетия Мужун Синь приказал Цзялянь показать свои умения, чтобы развлечь гостей. Однако истинным его желанием было продемонстрировать дочь представителям знатных семей, чтобы однажды подарить ее государю, закрепив таким образом свое положение. Кто знал, что его плану помешает Юйвэнь Сюн, старший сын Правителя Срединных Земель, сановника Юйвэнь Цзэ.

Среди четырех великих семей Дундучэна Правители Срединных Земель, род Юйвэнь, сохранили чистоту сяньбийской крови. Семья Юйвэнь Цзэ приходилась государю Юйвэнь Ху родственниками по боковой линии. Старший сын, Юйвэнь Сюн, был хорош в боевых искусствах, крепок телом и обладал исключительной отвагой – его можно было считать достойным человеком. Однако, чтобы обеспечить род Мужун богатством и славой, одного Юйвэнь Сюна недостаточно, несмотря на всю его силу и отвагу. Мужун Цзялань должна стать императрицей государя, а уж кто будет этим государем, значения не имеет. Любой другой мужчина может только мечтать о ней! Мужун Синь уже принял решение.

– Чем отправлять нашу малышку Цзялянь во дворец на верную смерть, не лучше ли выдать ее за Юйвэнь Сюна? Так она всю жизнь не будет ни в чем нуждаться. Прошу тебя! – Цуй Минчжу подняла утопленные в слезах глаза, рухнула на колени и обхватила мужа за колени, отчаянно умоляя его.

– Да что ты понимаешь, женщина! Завтра утром я тотчас подарю Цзялянь его величеству, а не то время будет упущено и все мои планы пойдут насмарку! – Мужун Синь не на шутку разозлился.

– У тебя ни сердца, ни совести нет! Ты не достоин быть отцом Цзялянь! Думаешь, что на престоле, которого ты так жаждешь, полежат горы из золота и серебра – как же ты не видишь, что это просто грязь и нечистоты?

Увидев, что муж тверд в своем решении, Цуй Минчжу пришла в ярость. Она поднялась с земли и была готова ударить супруга. Мужун Синь прекрасно понимал, что Минчжу и любит, и ненавидит его. Любит за неординарную внешность, за его талант полководца. Ненавидит за его неверность, за холодность и бессердечие. Он прекрасно понимал, что ее чувства – это тесное сплетение любви и ненависти, поэтому не придал никакого значения ее словам и со вздохом повернулся к ней спиной.

– Господин, разрешите доложить. Сановник Цао прибыл с визитом, – объявил с поклоном Цуй Хао, личный телохранитель Мужун Синя. Мужун Синь и Цуй Минчжу тут же сделали вид, что между ними ничего не произошло.

– Пригласите гостя в тайные покои. Статуэтку Будды украсьте и поместите в молитвенный зал. И проводите госпожу в ее покои: она устала.

Цао Гуй был товарищем, с которым они вместе росли в уезде Чжэньчуань, он же был его благодетелем, спасшим Мужун Синю жизнь на поле боя, – к такому человеку нельзя проявлять неучтивость. Отдав распоряжения, Мужун Синь пошел встречать гостя.

Цао Гуй, покрытый черной вуалью, и хозяин дома перешептывались, сидя вплотную в узкой тайной комнате.

– Братец Цао, так не подобает, время еще не пришло. Прошу тебя, наберись терпения, дождись удобного случая и только потом действуй, – увещевал друга Мужун Синь, хмуро сдвинув брови.

– Нет времени ждать, братец Мужун. Через три дня уже наступит четвертый месяц, к тому времени вся природа будет цвести.

Тощее тело Цао Гуя, много повидавшего на своем веку, было одето в плотно облегающую черную рубаху, еще больше подчеркивавшую его худобу. Он откинул вуаль – его руки дрожали от страха, – лицо оказалось изможденным и будто восковым. Только глаза испускали зловещий блеск, который, казалось, проникал под кожу.

– Ты уверен, что хочешь… хочешь беспорядок устроить? – Мужун Синь с большим усилием подавил в себе желание произнести слово «бунт». Глядя на боевого товарища, он почувствовал прилив неимоверной скорби.

– Настоящий владыка не заботится о своей безопасности, он стремится к могуществу и ради него ни перед чем не остановится, готов даже жизнью рискнуть! Обширные земли, которыми правит он, удобно усевшись на троне, – разве не мы с тобой их завоевали? И что же мы получили за это?

Риторические вопросы Цао Гуя отзывались в душе Мужун Синя: он был согласен со словами товарища.

– Он только заполучил императорский трон, как сразу отобрал у меня всю военную власть. Да еще и вручил ее Юйвэнь Чжоу – этому льстецу и подхалиму, этому заносчивому человечишке, безнравственному и бездарному! – Цао Гуй заговорил о наболевшем.

– Дело уже сделано, нет смысла ворошить былое. Таков уж наш мир.

Только эти слова вылетели у Мужун Синя, как он поймал себя на мысли, что это те самые избитые фразы, которыми госпожа Цуй часто докучала ему самому. Юйвэнь Чжоу приходился императору старшим братом, неудивительно, что он получил важный пост.

Император Юйвэнь Ху заменил восьмерых приближенных, завоевавших ему страну, и сделал их сановниками. Кроме того, он особенно выделил Мужун Синя и Цао Гуя, пожаловав каждому титул советника по военным делам. С виду казалось, что теперь их полномочия безграничны, однако на деле у обоих постепенно отняли всю военную власть, оставив лишь намек на былое величие.

– Я не допущу, чтобы этот трус умер своей смертью. Надо уловить момент и сыграть с ним в игру! Разве не нашими руками он завоевал себе Поднебесную? – Пожар амбиций Цао Гуя разгорался стремительно, никто уже не смог бы его потушить.

Мужун Синь прекрасно понимал, что если при подготовке к бунту заранее не определить четкую цель, в процессе проявить нерешительность, а по завершении не принять серьезных мер, то вероятность успеха крайне мала. И ладно, если дело выгорит, но ведь если оно провалится, то по закону весь род изменщика должен быть истреблен. Только поэтому он сам никак не решался на переворот.

– Если сейчас не рискнуть, то какой еще выход нам останется?! – Цао Гуй подсел ближе. Как ни крути, ему и правда нечего терять.

Мужун Синь увидел, что ему не отговорить друга, а потому молча поднял чайную чашечку. Ровно в момент, когда он собирался отпить из нее, перед окном мелькнул и исчез черный силуэт.

– Кто здесь? – Чашка выпала из руки, когда он подскочил к окну и, высунув в него половину туловища, осмотрелся кругом. Никого. Двор поместья был погружен в тишину ночи, темно, хоть глаз выколи. Из угла двора донеслось только ленивое мяуканье кошки.

– Кто нас подслушал? – Цао Гуй стремительно накрыл лицо вуалью и схватился за меч, стараясь сдержать тревогу в голосе.

– Ничего страшного, это просто кошка, – сказал Мужун Синь, но, несмотря на это, на душе у него было неспокойно. Он был убежден, что силуэт, который он только что видел, принадлежал человеку.

Цао Гуй сложил руки в прощальном жесте:

– Братец Мужун, встретимся через три дня, перед пиром во Дворце Благополучия. Разбитая чарка будет сигналом.

Мужун Синь помедлил и кивнул. Хоть он и не собирался принимать участие в заговоре, но сейчас ему нужно было согласиться, иначе Цао Гуй создал бы еще больше проблем. Мужун Синь не был склонен легко давать согласие, он думал о будущем и осмотрительно намеревался подарить государю Юйвэнь Ху младшую дочь, Цзялянь, и с помощью этого брака надолго закрепить положение рода Мужун. Этот способ был известен издревле, он надежен и безопасен.