Пожалуй, это было бы хорошо. Приезжать домой, где тебя ждут. Однажды он сказал это Юльке. Мол, хорошо приезжать домой, если тебя ждут дома. Юлька ответила тут же:

– Купи собаку.

– Зачем? – не понял Рыбкин.

– Она тебя будет ждать без всяких предварительных условий, – пожала плечами Юлька. – И радоваться будет честно.

– И грызть обувь, – добавил Рыбкин.

– Случается, – кивнула Юлька. – Но только с собаками.

Водителем Горохов был так себе. Суетился за рулем, дергался и дергал машину, не соблюдал дистанцию, но хоть ехал в нужную сторону. Он и жил так. Тоже в нужную сторону.

– Вот скажи, – как обычно начал он очередной разговор. – Что бы ты делал, если бы не твоя Ольга?

– Ты о чем? – посмотрел на телефон Рыбкин.

Сашка так и не брала трубку, а Кашину он решил позвонить позже.

– Ну вот смотри, – Горохов наконец перестроился в левую полосу и хоть немного ускорился. – Если бы не было Ольги, ты бы не познакомился с ее отцом – собственным тестем. Он бы не поднял тебя из мелкого клерка до начальника отдела, который ты по сути и создал. И ничего не было бы. Ты бы не дослужился до директора. Не стал бы совладельцем. Вспомни, как все начиналось. Твоя мать сказала, что один добрый человек может взять тебя на работу. Ты пришел наниматься, столкнулся со мной. Обнялись, вспомнили институтские годы. Меня не сразу взяли, хотя я тоже не просто так в этой конторе появился, а тебя сразу. И сколько теперь у тебя акций? Один процент? Два? При наших объемах это рог изобилия до конца жизни. Разве не так?

– Ты чего хочешь-то? – спросил Рыбкин, перелистывая бумаги. В руках у него был обычный отчет. Все цифры известные, ничего нового. Два предыдущих квартала были закрыты с лучшими показателями, динамика не спадала. До конца третьего квартала еще месяц. Какого черта вся эта спешка? Или и в самом деле все в этом загадочном «и др.»?

– Я хочу узнать, Рыбкин, в чем твоя ценность, как человека без всяких подпорок, – сказал Горохов.

Рыбкин покосился на приятеля. Тот был серьезен. Слишком серьезен для Борьки Горохова.

– Зачем тебе знать мою ценность? – спросил Рыбкин.

– Для сравнительного анализа, – ответил Горохов. – Может быть, для самооправдания. Поскольку моя собственная ценность стремится к нулю. Даже к двум нулям. На работу меня в итоге таки взяли, но лишь по протекции моей же Нинки. Тогда еще будущей жены. Потом, думаю, уже твоя Ольга подключилась, пошепталась, с кем надо. Да и Нинка… Если бы не они, не было бы сейчас начальника снабжения Горохова. Ясно? Ну, потом еще моя прошлая начальница слово замолвила, но по сути – я тут ни при чем!

– Ты хороший работник, Борька, – заметил Рыбкин. – Начал с рядового агента. Не шкурничаешь, все успеваешь…

– Твоя логистическая структура помогает, – скривился Горохов. – Я винтик, Рыбкин. Безотказный, но винтик.

– Неважно, – сказал Рыбкин. – Я ведь тоже винтик. Может быть, большой и блестящий. Просто хорошо делаю свою работу. Вижу узкие места и не допускаю их… заиливания, скажем так. В этом секрет. Можно пыхтеть и решать проблемы, а можно эти проблемы прогнозировать и предотвращать. Знаешь, рецепт удачи прост. Это все нельзя раскрутить и отойти, чтобы отдышаться. Надо крутить беспрерывно. Помнишь, ты меня еще ссылками бомбардировал на наших сокурсников? Сначала из живого журнала, потом из одноклассников? Что там теперь еще? Вконтактик? Фейсбук? Я тебе сколько раз говорил, что мне некогда этим заниматься? А мне ведь и в самом деле было не-ког-да.

– Значит, в этом секрет, – понял Горохов. – Тогда ты не полный ноль. Я, правда, последнего и не предполагал. Только есть ведь еще одно. Каким бы ты ни был хорошим работником, а я помню, как Сергей Сергеевич расхваливал тебя в прошлом году, дорогого стоит, услышать от такого зубра – «приятно, когда можно не умалчивать, что этот кент – мой зять». Так вот, несмотря на все это, можно ведь все потерять.

– То есть? – не понял Рыбкин.

– Ну, – Горохов поморщился, взъерошил левой рукой волосы, – вот смотри. Предположим, ты поругался с Сергеем Сергеевичем. Вдрызг. Не знаю… оскорбил его. Украл что-то. Прокололся. Нанес ущерб компании. Еще что-то сделал. И он тебя уволил. Понимаешь, каким бы ты ни был бесценным работником – это не гарантия, что ты в корпорации навсегда. Все решает он. Так?

– Так, – согласился Рыбкин и вспомнил фотографию, которая висела у него на кухне. Ольга Клинская в обнимку со своим папашей. Черт возьми, а ведь они похожи. Не той похожестью, что выписана на лице, а чем-то большим…

– И все, – развел руками и тут же снова схватился за руль Горохов. – И был ты управляющим директором с кучей грамот и вымпелов, и стал полным нулем. Хочешь поспорить?

– Не хочу, – вздохнул Рыбкин. – Но кое-что сказать могу. Во-первых, кучи грамот и вымпелов у меня нет. Это ты, Борька, ввернул что-то из далекого прошлого. Во-вторых, определенное количество акций предприятия, в котором я работаю уже больше двадцати лет, это, знаешь ли, некая подушка. Солидная, сразу скажем.

– А не лучше ли держать деньги в наличных? – прищурился Горохов. – Акции-фигации… Несерьезно как-то. Ты, блин, как будто в Европе. Сегодня у тебя есть эти акции, а завтра уже нет.

– Они есть, – твердо сказал Рыбкин. – А если бы я держал свой доход в наличных, то его сейчас было бы раз в десять меньше. И да, я понимаю, что мы не совсем в Европе, но и не в Африке тоже.

– В Африке полно приличных стран, – заметил Горохов.

– Вот и езжай в свою Африку, – пробормотал Рыбкин. – Вечно тебе глупости всякие в голову лезут. Если хочешь знать – мои двадцать с лишним лет в нашей фирме – это лучшая рекомендация. Оторвут с руками, только попросись. Я уж не говорю про конкурентов. Да и тебе нечего ныть. Такие работники, как ты, на дороге не валяются.

– Это точно, – задумался Горохов. – Они бредут по обочинам. Толпами.

– Я не понял, что ты там заикался про два нуля? – спросил Рыбкин. – Второй-то какой?

– Да дома, – махнул рукой Горохов. – Есть такое ощущение… Иногда кажется, что вот-вот Нинка проколется. Приедет со своего приюта или еще откуда. Да хоть с отдыха. И забудет, что я ее муж Борька Горохов. Снимет с себя платье и повесит его на меня, как на спинку стула. Я мебель, Рыбкин.

– Ты бредишь, Борька? – поинтересовался Рыбкин.

– Скорее всего, – усмехнулся Горохов и спросил. – Что бы ты сделал, если бы тебе предложили поступить подло?

– Сложный вопрос, – задумался Рыбкин.

– Это простой вопрос, Рыбкин! – замотал головой Горохов. – Проще не бывает! Что бы ты сделал, если бы тебе предложили поступить подло?

– Не знаю… – ответил Рыбкин. – Хотелось бы сказать, что послал бы… Но мало ли. Вдруг у них в заложниках моя дочь? У тех, кто предложил. Как тебе такой вариант?

– А если в заложниках ты сам? – спросил Горохов. – Вот смотри. Я снабженец. Неплохой, хотя работка-то так себе. Нарабатывай, копи связи, а потом пользуйся. Да и что там пользоваться, когда за тобой такая махина и авторитет Клинского. Да еще и тень от его конторы, которая, как ты знаешь, всюду, где ее последыши. И не захочешь, а будешь хорошим работником. Главное, не зарываться. Не воровать… много. Не упускать ничего. Отрабатывать, мать твою! Да хоть как ты!

– Что это тебя понесло-то, Борька? – не понял Рыбкин.

– А потом к тебе приходят, – скрипнул зубами Горохов, – и говорят. Хочешь, чтобы все это продолжалось? И ты смотришь так на собеседника и спрашиваешь, а в чем собственно дело? А они снова, хочешь, чтобы все это продолжалось? Ну, хочу, отвечаешь. Тогда возьми вот эту бумагу, подпиши и отнеси вон туда. И ты берешь эту бумагу, читаешь ее и вдруг понимаешь, что этой своей подписью отправляешь кого-то… да к примеру хотя бы твоего Корнея, или… Безбабного, или Никитского в глубокую задницу.

– Насчет Никитского хорошая идея, – засмеялся Рыбкин.

– В незаслуженную задницу, – понизил голос Горохов. – То есть, ты должен подписать ложь, пакость, гадость. Вымазаться с головы до ног. Обратиться в дерьмо. Навсегда! Потому что нельзя отмыться от того, что ты есть. Понимаешь?

– Альтернатива? – поинтересовался Рыбкин.

– Полная жопа, но для тебя самого, – Горохов посмотрел на Рыбкина. – По всем параметрам. А?

– Ничего, – сказал Рыбкин.

– Это как? – не понял Горохов.

– Очень просто, – объяснил Рыбкин. – Я бы, конечно, поинтересовался, к чему это все? Даже с учетом того, что в нашей стране это как бы в порядке вещей. Но уж в нашей-то конторке вроде бы все было не так? Откуда ветер перемен?

– И? – настаивал Горохов.

– Взял бы свои не слишком большие проценты акций и отправился бы в вольное плавание, – усмехнулся Рыбкин. – Я ж тебе говорил, Горохов, нужно откладывать и вкладывать.

– Вложишь тут, – пробормотал Горохов. – Я женат на Нинке, а не на Ольге Клинской и, значит, на ее папочке и мамочке.

– В таком случае, расслабься и получай удовольствие, – засмеялся Рыбкин.

– Только если так, – мрачно согласился Горохов.

– Кого хоть топить предлагают? – спросил Рыбкин.

– Да ладно, – отмахнулся Горохов. – Это я… теоретически.

Рыбкин посмотрел на телефон. Сашка не брала трубку, не отвечала на сообщения. Кашин, вся надежда на тебя.

…

Совещание и в самом деле оказалось скучным и бессмысленным мероприятием. Нет, все-таки, чем дальше находился Сергей Сергеевич Клинский от повседневной жизни корпорации, тем лучше шли у нее дела. Ему всего лишь следовало прикрывать ее сверху, чтобы у того же Рыбкина, а также у Никитского и у прочих «випов» была возможность думать об экономике, а не о политике. К счастью, чего не мог не отметить Рыбкин, именно так оно обычно и происходило. Вот и теперь Клинский, похоже, был озабочен прежде всего дисциплиной. Сидел в самом большом кресле и, строго поджимая губы, оглядывал присутствующих. Кажется, собрал всех членов совета директоров, включая нескольких приглашенных лиц. Трех важных персон, что хмурились рядом с Клинским, Рыбкин знал постольку-поскольку. Они владели крупными пакетами акций и вместе с Клинским могли провернуть любое решение, но были ли единоличными собственниками компании или представляли кого-то, Рыбкин точно не знал. Можно было докопаться и до этой информации, но он еще лет двадцать назад очертил пределы своей компетенции и старался за них не выходить.

Кроме этих троих на совещании присутствовал директор розничных сетей Никитский, все тот же Борька Горохов, который постарался сесть подальше и даже отодвинулся от стола, чтобы не бросаться в глаза начальству. Рядом с Гороховым развалился в кресле заместитель Никитского Кешабян. Напротив Рыбкина сидел его заместитель Корней или Вадим Вадимович Корнеев, в прошлом по слухам кто-то вроде ординарца Клинского или же специального человека для каких-то особых поручений. Как периодически язвил Горохов – сбегать за водкой и договориться с девочками. Корней о шутках Горохова вряд ли знал и таинственное реноме старался поддерживать изо всех сил. Во всяком случае одевался во все черное, спину держал прямой, смотрел на всех исподлобья, за пределами главного офиса не снимал черных очков.