Как-то раз, глядя на ее сосредоточенное лицо, когда Недич ковырялась анализатором в рваной ране мертвого неккарца, я постарался представить, какой она будет в старости. Женская красота недолговечна. Помню, как был шокирован в детстве, увидев старые фотографии бабушки. Я разглядывал их и не находил ничего общего у той самоуверенной красавицы с моей бабушкой.

Это ожидает и Лиру. Глядя на нее, я представлял, как морщины избороздят эту нежную кожу, заплетенные в косу волосы поседеют, а желтые глаза потускнеют…

– У меня что-то не то с лицом? – спросила она, внезапно подняв взгляд.

Я вздрогнул от неожиданности и ляпнул первое, что пришло в голову.

Правду.

– Пытаюсь представить, как вы будете выглядеть в старости.

Она наморщила лоб, а потом, кажется, все поняла. Взгляд ее смягчился.

– И как, помогает?

– Немного, – соврал я.

На самом деле совсем не помогало. Даже с морщинами и седыми волосами она выглядела красивой. Моего воображения не хватало на то, чтобы по-настоящему изуродовать ее лицо.

Если с ксенобиологом мне помогала найти общий язык наука, то вот с пассажиром в моей голове не помогало ничего. Я приходил в бешенство каждый раз, когда он начинал говорить.

«Замолчи! Ни слова больше!» – мысленно кричал я.

Да, как оказалось, можно кричать и мыслями. А порой я кричал вслух, когда запирался в своей каюте.

«Я молчал тысячу лет и, знаешь ли, уже намолчался».

На какое-то время он затихал, но я все равно чувствовал его присутствие. Это было словно тиннитус – постоянный шум в ухе. Ты ничего не можешь сделать, чтобы он прекратился, это просто есть в твоей голове и все. Разговоры с Лирой и Герби помогали отвлечься, но стоило мне остаться одному, как ощущение чужеродного присутствия возвращалось.

Больше всего меня бесило то, что это нельзя изменить. На «Отчаянном» имелась неплохая аптечка, и я попробовал в ней все, что хотя бы как-то влияло на мозг. Последний антидепрессант повлиял весьма сильно. Все чувства были приглушены, реакции заторможены, но я решил, что оно того стоило, когда отвратительное ощущение наличия этой твари в голове исчезло.

Сидя у себя в каюте, я медленно улыбнулся. Наконец-то свободен! Я снова прежний!

«Ну что, не привык еще?» – спросил Гемелл.

Если бы не антидепрессант, я бы разозлился. А тут не смог из-за таблетки, которую сам и принял.

«Замолчи…» – Даже мысли мои были вялые.

«Ты летишь на объект Хозяев, о которых не знаешь почти ничего. Я – твой единственный источник информации о них. И должен молчать? Где здесь логика?»

Вздохнув, я понял, что паразит прав.

«Ну замолчу я, и что ты будешь делать, когда долетите? Там не мертвые руины, как ты привык, а действующий объект, со своей защитой. Как предполагаешь обойти ее? Методом проб и ошибок?»

«Ну, с твоим-то объектом мы справились».

«Узел связи защищен серьезнее моего аванпоста. Да и как вы справились? Ты принес друга в жертву. В этот раз кого принесешь? Самку? А что, если этого не хватит? Рискнешь всем человечеством?»

«Заткнись!»

«Хорошо. Я замолчу».

Какое-то время я наслаждался тишиной. Гемелл молчал и в тот день, и в следующие. После того как действие антидепрессанта прекратилось, я снова начал ощущать неприятное присутствие чужого разума, но он больше ничего не говорил.

День сорок девятый

– Готов ли у вас план действий к тому моменту, как мы окажемся на месте? – спросил Герби.

Мы сидели вдвоем в рубке.

– Да, – соврал я.

– Можно ли с ним ознакомиться?

– Ну… сначала мы осторожно проведем разведку.

– А потом?

– Э… об этом я расскажу чуть позже.

– Понятно. У вас нет плана.

– К тому времени, как прилетим, будет. И я с тобой его обсужу. Подробно.

– Я подожду, но что насчет ксенобиолога? Если она узнает, что плана нет, то станет еще менее стабильной, чем обычно.

Как ни странно, отношения Лиры и Герби не заладились с самого начала. Еще в первый день, когда мы покинули Лодвар, андроид предупредил ее, что у него нет искусственного интеллекта.

– В смысле? – строго спросила Недич. – Программное обеспечение любого андроида включает в себя элементы искусственного интеллекта.

– Ну, это же не настоящий разум.

– Конечно. То, что у андроидов нет настоящего разума, – общеизвестно. Для чего ты сообщил мне очевидное? Какова цель этого сообщения?

– Завязывание и продолжение коммуникации. Фактическая функция языка, мисс.

– Помисскай тут у меня еще! Другие андроиды говорят фразы типа: «Привет, я Эрни, ваш помощник». Почему ты заговорил об интеллекте?

– Его первый эксплуатант прокачал ему лексику и все такое, – вставил я.

– Как бы то ни было, я знакома с темой искусственного интеллекта, могу провести тесты над ним.

– Это излишне, я уже проходил тест Тьюринга и не прошел его, – сказал Герби.

– Он сейчас влез в разговор людей, хотя ни один из нас к нему не обращался, – заметила девушка, строго глядя на меня. – Разума у него, конечно, нет, но отклонения в программе присутствуют. Я могла бы это поправить.

– Вы еще и программист?

– Немного разбираюсь в этом.

– Так же, как и в управлении «гонцом»? Спасибо, госпожа Недич, но я вполне доволен тем, как функционирует мой корабельный андроид. О вас я такого пока сказать не могу.

В тот день я был еще зол на то, что она меня обманула насчет своих летных навыков. Ну и вообще хотелось защитить Герби, казалось, что она нападает на него. Уже позднее, узнав Лиру лучше, я понял, что она просто пыталась таким образом загладить вину. Однако за пределами лаборатории ее манеры оставляли желать лучшего.

– Спасибо, капитан, – сказал робот, когда Недич вышла.

В первый раз меня назвали капитаном. Приятно.

– А зачем ты на самом деле говоришь все это про искусственный интеллект?

– Своего рода тест, с помощью которого я определяю, как общаться с новым членом экипажа.

И впоследствии он разговаривал с Лирой без своих шуточек, а примерно так, как общается типовой андроид.

День пятидесятый

После всего случившегося я стал относиться к советам Герби внимательно. Чтобы ксенобиолог не начала донимать меня вопросами о плане будущих действий, я решил занять ее ум новыми сведениями.

В тот день за завтраком Недич была особенно не в духе.

– Как уже достала эта синтетическая дрянь! – воскликнула она, бросая вилку в тарелку с недоеденным омлетом. – Невозможно есть!

– Скоро ваше настроение улучшится, – заметил я, наслаждаясь своей порцией омлета.

Лично мне он нравился.

– С чего бы это?

– Потому что сегодня я покажу вам новый объект.

Ее глаза загорелись.

– Я готова!

– Еще нет. Подкрепитесь, вам понадобятся силы.

Недич схватила вилку и стала запихивать омлет себе в рот большими кусками, отчаянно пережевывая и глотая. Выглядело это ужасно, и я подумал, что такая картина гораздо лучше поможет мне сохранить чисто профессиональные отношения с ксенобиологом, чем попытки представлять ее в старости.

Проглотив последний кусок, Лира залпом выпила остатки чая и грохнула пустой кружкой по столу.

– Я подкрепилась, – сказала она, глядя мне прямо в глаза.

В ее взгляде пылала жажда знаний. Улыбнувшись, я встал и повел ксенобиолога в ангар. Она пыталась сдержаться, но все-таки не утерпела:

– А что это за объект?

– Самый исключительный во Вселенной, – ответил я.

И вот мы на месте. Набрав код, я открыл крышку большого контейнера. Шумно вздохнув, Лира быстро наклонилась над лежащим внутри неккарцем.

– Он целый! – воскликнула она, жадно осматривая находку. – Невероятно! Внешних повреждений не видно, по крайней мере, с этой стороны. Известно, как он умер?

– Он не умер, – ответил я.

Недич резко выпрямилась, недоверчиво глядя на меня.

– Вы, должно быть, шутите.

– Ни один неккарист не станет шутить с такими вещами.

– Верно… значит…

Ксенобиолог даже не смела произнести напрашивающийся вывод вслух. Я помог:

– Это что-то вроде стазиса. Есть теоретическая возможность вывести неккарца из этого состояния.

– И он снова станет… – Ее грудь вздымалась от учащенного дыхания.

– Да. Живым.

Лира потрясенно повернулась к неккарцу, оглядывая его уже через призму новой информации. Опустившись на колени, девушка прикоснулась пальцами к шлему инопланетянина. В этом жесте читалось что-то граничащее с благоговением.

– Ради такого я бы согласилась на что угодно! – внезапно прошептала она, и мое сердце екнуло.

Прямо совсем на что угодно?

– Можно я буду его изучать? – Лира умоляюще посмотрела на меня.

– Да. Только неинвазивно.

– Разумеется!

На какое-то время мне удалось занять ксенобиолога, однако план действительно нужно было разработать, и, как ни прискорбно, в одиночку тут не справиться. После долгих колебаний я смирился.

«Ладно, давай поговорим».

Он не ответил.

«Я разрешаю тебе говорить!»

Молчание. Обиделся, что ли?

«Гемелл! Или как тебя там? Мне нужна информация про объект Хозяев».

Никакой реакции. При этом я по-прежнему чувствовал его присутствие у себя в голове. Что за паршивец!

А если он вообще больше не заговорит? Вот мы прилетим к той звезде – и что дальше? Насколько близко можно подойти к объекту, чтобы безопасно его исследовать? А что ожидает внутри? Необходимо узнать.

«Ну что тебе надо? Чтобы я умолял?»

«Нет. Я помогу. Но хочу кое-чего взамен».

«Чего же?»

«Во-первых, права говорить без ограничений. Когда захочу».

Я стиснул зубы от злости. Да пошел он! Без него обойдусь!

Спустя полчаса:

«Ладно. Говори когда хочешь. Это все?»

«Нет. Во-вторых, после того как закончишь свои дела на узле связи, ты должен полететь по координатам, которые я укажу».

«Что там?»

«Моя родная планета. Я должен узнать, что стало с моим народом».

«Может быть, наш звездолет не сможет туда долететь. Не хватит кристаллов».

«Хватит. Я уже все рассчитал. Это не так далеко».

Я колебался.

«Разве тебя как ученого не привлекает перспектива контакта с новой неизвестной расой?»

«У меня уже есть контакт с твоей расой. И без того слишком тесный. На всю оставшуюся жизнь».

«На моей планете нас могут разъединить. И я тебя покину».

А паршивец умеет мотивировать!

«Ладно. Договорились. Полетим куда скажешь, если хватит кристаллов. А теперь расскажи мне, что знаешь».

Как оказалось, знал он не столь много, как хотелось бы.

Следующие дни Лира Недич сияла от счастья.

– Ваши находки поистине невероятны! – восторженно сказала она, буравя меня взглядом своих ярко-желтых глаз. – Не могли бы вы рассказать, как вы их обнаружили?

Я молчал, размышляя о том, что можно ей открыть, а Лира жалобно протянула:

– Ну пожалуйста…

Вот ведь хитрая бестия! Ни один парень не устоял бы перед этим. Так что я выложил все как было. Разумеется, кроме того, что во мне осталась не только память Смотрителя, но и он сам, или, по крайней мере, нечто, называющее себя Гемеллом. Мне казалось это постыдным грязным секретом.

Пройдя в грузовой отсек, я открыл второй большой контейнер и показал Келли.

– Сейчас мы летим на объект, где я надеюсь найти устройство для вывода из стазиса.

– И неккарец оживет?

– Да. Но мы начнем с Келли.

– Разумно, – кивнула Лира. – Следует сначала проверить устройство на менее уникальном экземпляре.

Я нахмурился. Иногда одержимость Недич неккаристикой делала ее бесчеловечной. Как можно было подумать, что я воспринимаю Келли в качестве подопытного кролика? Неужели непонятно, что для меня друг важнее оживления неккарца?