«А может, самка понимает твои скрытые мотивы гораздо лучше, чем ты готов признать?» – заметил Гемелл.

В эти дни я смирился наконец с его присутствием и мы стали говорить намного больше.

«Можно мне воспользоваться твоим телом на час в день?» – попросил он накануне, когда я лежал в своей каюте.

«Разумеется, нет!»

«Ладно. А можешь ты тогда читать книги, которые я укажу?»

«Ага, делать мне больше нечего».

«Увеличение моих знаний о человечестве повысит эффективность моей помощи. Я ведь помог избавиться от черного субъекта с его подручными?»

В просьбе был смысл, к тому же в будущем можно использовать это как рычаг давления на него, так что после некоторых колебаний я уступил:

«Ладно, говори, что нужно читать».

Вы ни за что не догадаетесь, какую книгу он назвал. Я серьезно – даже перебирая варианты всю оставшуюся жизнь, вы бы не догадались.

– Пространный катехизис восточно-православной Церкви! – От изумления я воскликнул вслух. – Ты смеешься, что ли?

«Отнюдь. Концепция религии – наиболее интересное, что я у вас нашел».

«Почему?»

«Это прорыв к тому, что выше и лучше вас. И прорыв успешный».

«Чушь какая-то».

«На моем аванпосте ты так не думал. Ты молился».

«Это был момент слабости».

«Это был момент силы. Настолько мощной, что она преодолела защитный протокол Хозяев и спасла вашу расу. Почему ты стыдишься? Это нерационально».

«Верить в Бога нерационально. А тогда мне просто повезло».

«Триста восемьдесят третий вопрос».

«Что?»

«Катехизис. Я остановился на триста восемьдесят третьем вопросе. Книга уже загружена в твой планшет».

Мне стало любопытно. Что же это за книга, которая настолько впечатлила убийцу неккарской цивилизации? Оказалось, что это самое простое изложение христианского учения, поданное в вопросах и ответах.

– Триста восемьдесят три, – прочитал я вслух. – Что такое христианская надежда? Христианская надежда есть успокоение сердца в Боге с уверенностью, что Он непрестанно заботится о нашем спасении и дарует нам обещанное блаженство.

«Можешь читать про себя».

Я едва заставил себя дочитать страницу и, наконец, не выдержал.

– Что за бред?! Я не для этого стал ученым!

«Насколько мне известно, есть гораздо более ученые люди, чем ты, которые читают такие книги».

– Но почему именно это? У нас, кстати, есть и другие религии!

«Их я уже изучил. Христианство интереснее».

– Да неужели? И чем же?

«Кенозисом».

– Это еще что такое?

«Учение о самоумалении Бога. Творец, становящийся творением, чтобы принять смерть от рук своих созданий ради их же спасения… Хозяевам такое даже в голову бы не пришло. Никому из тех, кого я знал, не пришло бы. Это так неожиданно, так нелогично, так непропорционально и вместе с тем так красиво! И пронзительно, как первая любовь…»

Стиснув зубы, я решил просто читать далее, пока не истечет оговоренное время. Тварь внутри меня молча слушала, пока я не дошел до слов: «Мы осмеливаемся называть Бога Отцом по вере во Иисуса Христа и по благодати возрождения».

«Интересно», – заметил Гемелл.

– То, что люди обращаются к Богу как к Отцу?

«Это тоже, но я говорил о другом. Мы вместе уже не один месяц. И за все время только новость о моем присутствии вызвала у тебя столь же сильное раздражение, как сейчас. Почему тема религии так эмоциональна для тебя?»

– Я просто не верю во все это и считаю чтение катехизиса и разговоры о нем напрасной тратой времени.

«А в существование говорящих животных ты веришь?»

– Нет.

«Но вчера ты смотрел фильм про них и не чувствовал раздражения. А насчет Бога чувствуешь. Интересно».

– Больше всего я чувствую раздражение насчет тебя!

«Но в меня ты веришь».

День семьдесят второй

Эта фраза засела во мне глубоко, породив кое-какие сомнения. Требовалось обсудить их с кем-то. Выбор собеседников у меня был небольшой.

– Герби, я хотел бы поговорить приватно.

– Кроме нас здесь никого нет, – ответил андроид.

Мы сидели с ним в рубке друг напротив друга.

– Я имел в виду без записи. Ты можешь не записывать то, что я сейчас скажу?

– Могу.

– Тогда останови запись.

– Остановил.

«Нашел с кем советоваться, – скептически прокомментировал Гемелл. – С недосуществом!»

Я проигнорировал его и тихо спросил, наклонившись к Герби:

– Ты помнишь, как я говорил на астероиде про воспоминания того существа, убитого тобой… что они остались у меня?

– Эта информация в моем блоке памяти не повреждена.

– Прекрасно. Что, если я скажу… ну… в общем, пару недель спустя… э-э-э…

Даже перед андроидом тяжело было признаться.

И тут по связи пришел вызов от Недич.

– Ладно, потом поговорим. – Я поднялся.

– Можно возобновить запись?

– Да.

Выходя из рубки, я чувствовал, как мои щеки горят от стыда.

– Важно как можно больше понять про это состояние стазиса, – возбужденно говорила ксенобиолог. – Я провела замеры тела живого неккарца и тела мертвого. Есть разница в температуре. Для корректных выводов нужно исследовать больше образцов. Так что не могли бы вы еще раз открыть контейнер с телом предыдущего пилота?

– Вы хотите его исследовать?

Я представил, что она исследует Келли так же, как и безголовый труп неккарки, и мне стало противно. Видимо, отвращение отразилось на моем лице, так что Лира быстро сказала:

– Разумеется, неинвазивно. Со всем уважением. Но это для его же пользы. Если вдруг вам не удастся найти «размораживающее» устройство, будет полезно знать как можно больше об этом состоянии. Вполне вероятно, нам удастся вывести их из него самостоятельно.

«Не удастся, – заметил Гемелл, – при вашем уровне развития науки и техники».

Однако я не доверял ему. В словах Недич был смысл, так что я ввел код на синей крышке и открыл контейнер с Келли. Я утешал себя мыслью о том, что Келли наверняка был бы польщен таким вниманием красивой девушки. Интересно, какие отношения сложатся у них, когда мой друг вернется к жизни? Вполне вероятно, что он влюбится в нее. И, может быть, это чувство окажется взаимным. Хотя она же асексуалка… Впрочем, асексуалы могут любить платонически, если верить статьям, которые я прочитал.

Вернувшись в каюту, я продолжил чтение катехизиса. Разумеется, запустив секундомер, чтобы не читать ни секундой больше оговоренного часа. Это нелепое чтение по-прежнему раздражало.

«Ты опять нервничаешь из-за катехизиса, – констатировал Гемелл после того, как я закончил сегодняшний фрагмент. – Может, хочешь почитать другую религиозную книгу?»

«Нет!»

«Значит, как я и думал, дело не в книге, а в религии самой по себе. Чем она тебе не угодила?»

«Всем. Это обман и самообман. Жалкая попытка слабых умов защититься от зияющего ужаса и бессмыслицы этого холодного и пустого мира посредством идеи, что он будто бы населен невидимыми духовными существами, добрыми и заботящимися о тебе. Но там никого нет. Только мы и мир. А религия – лишь старое нелепое заблуждение, выросшее из неверного осмысления природных явлений и страха перед неведомым. Может, это помогало в древние времена примитивным людям, но сейчас…»

«Множество ваших ученых и философов верили в Бога. Ты всерьез думаешь, что они были верующими просто из-за того, что боялись грозы? И они все примитивные? А ты такой сложный со своим атеизмом? А что, если твое неверие – лишь способ избежать мыслей об ответственности за совершаемые грехи, в основе которого лежит самая примитивная психологическая защита – отрицание. Не хочется быть наказанным, вот и убеждаешь себя, что наказания не будет, потому что наказывать некому».

«А за что меня наказывать?»

«Не за что? Ты полностью живешь по заповедям?»

Я усмехнулся:

«Как-то не сверялся со списком. Но никого не убил, не обворовал, не прелюбодействовал…»

«Не лгал, не осуждал, не гордился, не чревоугодничал?»

«Разве что по мелочи. А что насчет тебя? Ты так увлекся нашей религией. Не слишком ли легко отказался от своей собственной? Во что вы верили?»

«У нас не было религии в вашем понимании. Но и атеистами мы не являлись. Мы знали, что есть Создатель мира. И знали, что с этим миром что-то пошло не так. Повсюду можно увидеть одновременно следы изначальной гармонии и разъедающего ее уродства. Мы полагали, что кто-то в древности совершил нечто ужасное, отравившее мир. И после этого Создатель разочаровался, выбросил наш мир и занялся другим, который оправдает Его ожидания. А наша Вселенная стала мусором и, как положено мусору, постепенно разлагается. Вы называете это энтропией».

Я облокотился о стол, заинтересованно слушая. Гемелл тем временем продолжал:

«Мысль о том, что с Создателем можно общаться, была совершенно чуждой нам. Поэтому я и сказал, что у нас не было религии. Просто скорбное знание, передававшееся из поколения в поколение. Мы боялись, что именно наши предки стали теми, кто совершил тот ужасный поступок. А теперь я наконец узнал, что это не так.

Это исключительно ваша вина».

– Что? – произнес я от неожиданности вслух.

«Ваши предки, Адам и Ева, открыли двери для зла в этот мир. И оно изуродовало Вселенную. Мой грех уничтожения неккарцев, грехи моей расы и даже грехи Хозяев – ничего этого не было бы, если бы ваши предки послушались Бога и не стали нарушать Его заповедь в райском саду».

– Эй, притормози! Люди, писавшие христианские книги, не вкладывали в них такое значение!

«Вкладывали. Почитай восьмую главу послания апостола Павла к Римлянам. Он объясняет, что все творение мучается из-за грехопадения людей».

– Он писал не про Хозяев и не про вас или неккарцев. Это все касается только нас, людей. Я имею в виду христианство.

«Создатель Вселенной не может быть только для людей, Он для всех. И Его истина не может быть только для вас, истина для всех. Не бойся, я не стал относиться к вам хуже. Эта Благая весть несет надежду и нам. Оказывается, наш мир нечто большее, чем разлагающийся мусор. У Создателя есть план, как спасти нас. И какой план! Хотя через людей пришло в мир зло, но через них Бог устроил и спасение. Как это изящно – слабое звено, послужившее источником заражения, использовать для победы, превратить в источник исцеления…»

– Гемелл, я все-таки читал Библию в подростковом возрасте, и там совершенно точно нет ничего про твою расу, неккарцев или Хозяев!

«В книге Бытия описывается, как Адам нарек имена всем животным. Думаю, среди них были и наши предки».

– Ты ставишь свою расу на уровень животных? Это не оскорбительно для тебя?

«Нисколько. Участь животных лучше вашей. В той же восьмой главе послания к Римлянам об этом сказано. Мы спасемся в любом случае, потому что страдаем из-за вас, а вот вам, чтобы спастись, надо постараться. И еще как постараться. Очень мало кто из вас спасется».

– Ладно, хватит! Сегодня ты исчерпал мой десятилетний лимит на богословские разговоры.

Гемелл замолчал, но я чувствовал, что это ненадолго.

Инопланетянин, всерьез уверовавший в христианство! От сюрреалистичности этой картины голова шла кругом. Я все еще думал, что Гемелл просто шутит, но позднее убедился, что он в принципе не может шутить.

День сто сороковой

Казалось бы, три с лишним месяца – большой срок, но как быстро он пролетел! И чем меньше времени оставалось до пункта назначения, тем сильнее я нервничал.