Иными словами, идти придется медленно. Дамиск продолжал стоять лицом к ожидавшему их крутому склону, пока Рэнт не закончил свои дела и не подошел к нему, и лишь тогда повернулся к полукровке.

– В следующей жизни моя душа восстанет из гниющих костей в самой унылой и черной долине, да там и останется. – Он поскреб в бороде. – Одна благословенная пометка? Что ж, неплохо для начала.

Найденный ими относительно целый каменный гребень находился в глубине суши. Озера видно не было, хотя Дамиск знал, что они идут параллельно его берегу, двигаясь на запад. Но даже эта каменная возвышенность была усеяна трещинами, неровностями и карстовыми воронками, в большинстве которых остались лишь черный ил да клочья вытоптанного бесчисленными копытами мха. Надеяться найти стоячую воду они могли, лишь миновав пересеченную карибу местность. Дамиск рассчитывал добраться туда прежде, чем станет слишком темно.

Только немногие сосны и черные ели были здесь достаточно высокими и толстыми, а их корни извивались по камням, будто веревки или щупальца, в поисках трещин и покатостей, и по мере того, как сгущался сумрак, идти становилось все опаснее. Прохладный воздух сменился холодным, но уже не по-зимнему жгучим – явный признак того, что в мир пришла весна.

Время надежд, новых амбиций, воодушевления и решимости. Время, когда вновь возвращаются былые заблуждения, наполняя свежий ночной воздух навязчивыми обещаниями. Дамиск все больше мрачнел. Он слишком много раз видел наступление весны, частенько ощущая пустоту под видом возрождения и скрывающуюся внутри гниль.

На протяжении всей своей жизни охотника он видел, как исчезает дичь в пределах становящегося все шире круга с поселком Серебряное Озеро в центре. Слишком многие люди, обманутые ежегодным переходом одного сезона в другой, верили, будто мир неизменен и вечен. С точки зрения Дамиска, подобная утешительная ложь являлась одной из худших разновидностей глупости.

Но изменения не были непредсказуемыми – собственно, даже наоборот. Когда глаза у тебя открыты и мысли работают в полную силу, многое из происходящего не только предсказуемо, но и неизбежно.

Он хотел было объяснить все это Рэнту, шедшему рядом с ним великану-ребенку, изложить свою теорию об устройстве мира, о том, что его самое могущественное постоянство заключается отнюдь не в законах природы, не в потребности есть, спать и размножаться, не в том, что города и государства сперва возникают, а затем рушатся, не в сезонах и традициях, не в тех границах, которые чертят на земле звери и люди.

«Нет, парень, самое могущественное постоянство – глупость. Ничто другое рядом с нею и близко не стояло. Глупость убивает всех зверей, опустошает небо от птиц, отравляет реки, сжигает леса, развязывает войны, питает ложь, раз за разом заполняет мир изобретениями, которые лишь идиот может счесть полезными. Глупость, парень, побеждает любого бога, сокрушает любую мечту, обрушивает любую империю. Ибо в конечном счете дураков намного больше, чем умных. Будь это не так, мы бы не страдали снова и снова, поколение за поколением и во веки веков».

Но парень был слишком юн для столь мрачных уроков, которые был готов преподать ему окружающий мир. Бедняге и так уже хватило ужасов в жизни. К тому же рассказывать об этом кому-то не имело смысла. Глупость не нуждалась в союзниках среди умных, поскольку ничто не могло бросить ей вызов.

Тени стали длиннее, на гребень гор опускалась тьма, но Дамиск с Рэнтом наконец-то ушли подальше от оставленной стадом оленей просеки. Впереди виднелась мешанина поваленных черных елей, а дальше – широкая впадина в каменном основании, заполненная талой водой.

– Это нам вполне подойдет, – заключил Дамиск, глядя на отвесные стены из корней поваленных деревьев.

Рэнт с озабоченным видом присел на корточки. Парень пока не был готов что-либо сказать, так что охотник решил его не торопить. Он подошел ближе к стене из земли, корней и камней, среди которых, несмотря на сгущающиеся сумерки, можно было разглядеть бледные отблески.

Кости в этих местах не сохранялись надолго – почва была слишком кислой, а в лесу хватало падальщиков, как мелких, так и крупных. Обычно здесь почти ничего не оставалось, кроме рогов и редких обломков челюсти, удерживаемых вместе твердыми зубами, которые Дамиск порой находил среди камней или мха, выбеленных солнцем. Жизнь черных елей составляла не более тридцати-сорока лет, и стены из корней были не особо велики.

И потому охотнику показалось странным, что ковер из корней был утыкан чем-то похожим на клыки – волчьи, росомашьи или медвежьи. Вытащив один, Дамиск прищурился, вглядываясь в полумрак, затем извлек второй.

– Вот дерьмо, – пробормотал он, после чего положил оба клыка обратно и повернулся к Рэнту. – Извини, парень, но тут расположиться не выйдет. Нужно уходить.

Юный теблор-полукровка поднял взгляд, в замешательстве хмуря лоб.

– Вряд ли они зашли столь далеко на юг, – сказал Дамиск, быстро снимая с плеча лук.

Достав стрелу, рассчитанную на крупную дичь, с длинным крестообразным железным наконечником, он наложил ее на тетиву.

Рэнт вынул из ножен свой нож.

Вокруг опустилась ночь.

– А теперь тихо, – прошептал охотник, – и за мной.

Они двинулись на запад вдоль гребня, а затем Дамиск повел своего рослого подопечного вниз по смотревшему в сторону озера склону, держась так, чтобы их обоих не было видно со стороны суши. Им пришлось замедлить шаг, осторожно ступая среди груд острых камней и стволов поваленных деревьев, порой оскальзываясь на мертвых, затянутых паутиной сучьях.

У Дамиска пересохло во рту. У него возникла мысль спуститься ниже к каменистому берегу озера, но даже там добраться до воды можно было лишь по неровным отвесным утесам, которые тянулись на запад вдоль всего озера, до самого его уходившего на юг края. Он обругал себя за то, что не наполнил фляжку из пруда талой воды, и его на мгновение охватила паника.

Они добрались до нависавшего уступа, и Дамиск увлек Рэнта под его ненадежное укрытие. Оба присели. Удерживая стрелу на тетиве указательным пальцем, Дамиск другой рукой подозвал парня к себе.

– Семдхи, – негромко произнес он. – Охотники с севера, про которых говорят, будто они живут на окруженном льдом острове. Вероятно, они идут по следу стада, но тут явно таится нечто большее. Клыки, которые я нашел, скорее всего, положили там сегодня. А это значит, что нас заметили.

– Что за клыки? – шепотом спросил Рэнт.

– Ну те, среди корней. Клыки морских львов, крупнее медвежьих. Семдхи охотятся на них, когда нет карибу. Эти клыки – знак, заявляющий об их правах на территорию.

Рэнт, лицо которого едва виднелось в темноте, непонимающе смотрел на своего спутника.

– Леса к северу от озера – охотничьи угодья коривийцев, вот только коривийцев намного меньше, чем семдхов. И если семдхи здесь, значит они уже прошли сквозь коривийцев.

– Прошли сквозь?

– Убили их, Рэнт. Всех до единого.

– Неужели всех?

– Никто не видел коривийцев, бежавших в селения. Это я точно знаю. Будь у них такая возможность, коривийцы бы непременно ею воспользовались, поскольку мы с ними торгуем и, в общем-то, вполне ладим. А вот семдхи… совсем другое дело. Никто с ними не ладит. Я говорил, что они охотятся на морских львов и карибу, и это действительно правда. Но все это не имеет отношения к их обряду превращения в воинов. Для этого каждый из них должен в одиночку отправиться на север, как можно дальше. И не возвращаться, пока не принесет голову белого джека.

– Что за белый джек?

– Мир велик, Рэнт, но он вовсе не пуст. Если я скажу тебе, что белые и даже серые медведи бегут прочь от белых джеков – тебе этого будет достаточно?

– Однако эти семдхи на них охотятся?

– Угу.

– А как? – Рэнт показал на лук Дамиска. – Вот с этим?

– Возможно. Отравленные стрелы? Самый безопасный вариант – убивают издали и к тому же быстро. Яд можно получить из некоторых лишайников. Если честно, не могу представить никакого другого способа, не считая силков и ловушек. В конце концов, никто не говорил, что белые джеки чересчур умны. – Помедлив, Дамиск пожал плечами. – Если, конечно, все это не выдумки. В конце концов, лично я никогда не видел белого джека. Зато я видел воина-семдха, и это меня всерьез тревожит.

– Но если они заметили нас, то почему тоже не убили?

– Могу предположить, что мы оба живы благодаря тебе, Рэнт. Или, точнее, твоей теблорской крови.

– Семдхи знают про теблоров?

– Угу. Часть жира, что входит в состав кровавого масла, дают именно они. – Дамиск снова пожал плечами. – Не то тюленьего, не то китового – точно не скажу. Семдхи обменивают его у теблоров на твердую древесину горных деревьев. Если мы встретим кого-то из них, то, скорее всего, увидим у них оружие, похожее на теблорское, только поменьше.

– Я видел теблорский деревянный меч, – сказал Рэнт.

– Угу, высохший, за стойкой в «Трехлапом псе», – кивнул Дамиск. – Меч, о котором надлежащим образом заботятся, в руках теблора может разрубить солдатскую кольчугу. Или сокрушить малазанский щит, не говоря уже о шлеме. – Он почесал подбородок. – Хотя сомневаюсь, что семдхи на такое способны. Но так или иначе, вряд ли моего оружия будет достаточно, чтобы сражаться.

– Я подумал… – начал было Рэнт и тут же замолчал.

– Что ты подумал? – спросил Дамиск. – Выкладывай.

– В общем… если семдхи видели нас, когда на мне были рабские путы…

Дамиск почувствовал, как от его лица отливает кровь. Он еще больше сгорбился; стрела наклонилась, выпав из зарубки на луке.

– Чтоб тебя, парень, да ты далеко не дурак, как я погляжу.

– Но мы сняли путы, – добавил Рэнт. – Это они тоже могли видеть.

– Если семдхи знают меня как охотника на рабов, это вряд ли имеет значение.

– Я тебя защищу, Дамиск. Я им все объясню.

Охотник снова наложил стрелу на лук.

– Сомневаюсь, что семдхи остановятся поболтать, Рэнт, но ценю твою заботу.

– Что мы будем делать?

– У меня есть мысль оставить тебя здесь. Временно, – поспешно добавил Дамиск. Парень и без того слишком долго был одинок. – Я умею двигаться быстро и бесшумно, а потому стану для семдхов нелегкой добычей. Они могут возвратиться и найти тебя, но даже в этом случае тебе ничто не угрожает. Просто скажи им, что хочешь к своему народу.

– Ты только что говорил, что вернешься.

– Если смогу – вернусь. Обещаю. Жди меня всю ночь, ну, может, до завтрашнего полудня. Если я к тому времени не появлюсь – значит меня нет в живых. Иди вдоль берега на запад. Когда доберешься до дальнего края озера, держись ближайшей горы справа и следуй вдоль склона. Он довольно крутой, но приведет тебя к перевалу. Ищи старые ступени, Рэнт, высеченные в скале, и кости, множество костей. А еще водопад.

– А что потом?

– Продолжай подниматься наверх. Рано или поздно тебя заметит кто-то из племени теблоров – фалиды или келлиды. – Охотник бросил парню две оставшиеся заячьи тушки, которые они уже поджарили ранее.

– Ты считаешь, что погибнешь, – заявил Рэнт.

– Увидимся завтра еще до полудня, – сказал Дамиск. – Устройся тут на ночлег и постарайся поспать.

Он направился обратно вверх по склону.

– Дамиск?

Охотник остановился и оглянулся.

– Мой отец и в самом деле бог?

– Тогда он им не был, – поколебавшись, ответил Дамиск. – Просто воин, разбойник. Кто он теперь, я не знаю. Не стоит слепо верить историям, Рэнт, пока сам не столкнешься лицом к лицу с истинным положением вещей. Мало ли что рассказывают.

Рэнт уставился в землю.

– Значит, простой разбойник…

– Парень, он был воином, каких я никогда не видел. Каких не видел никто из нас в Серебряном Озере. Угу, мы заковали его в цепи – на какое-то время. Но говорят, что он до сих пор живет где-то далеко на юге. Свободный и непокоренный. И возможно, этого достаточно, чтобы стать богом. Не знаю.

– Мне бы хотелось…