Что еще тревожило: я не могла вспомнить, любил ли меня принц много лет назад. До обета и до академии. Это стерлось из головы. Сейчас он действительно ценит и обожает: так подсказывало его сердце. Оно колотилось под ребрами каждый раз, стоило Синарьену на меня посмотреть или вспомнить обо мне. Жаль, что это словно в прошлой жизни происходило, и я тогда, в замке Лимии, не осознавала от чего отказываюсь. Я должна была каждую минуту его обнимать и согревать, а я сомневалась. Позволить ему прикасаться, лечить, оберегать, любить всей душой. А я тратила такое дорогое время. Убегала, огрызалась… не доверяла. Дура! Нет, это все король виноват!

Что-то зашелестело за спиной. Я обернулась и обмерла. Круглое окно, не больше тарелки, что прилепилось под потолком, сильно запотело, грязь пробили яркие лучи утреннего лотта. Подступив ближе, подтянулась на носочках, чтобы разглядеть небо – соскучилась по голубому цвету и бесконечным просторам. Цепи на руках звякнули о железную раму.

Стерев пальцами влагу со стекла, я забыла, как дышать. На серой крыше соседнего здания сидела краснокрылая птица и, покачивая огромной хохлатой головой, с интересом заглядывала в мою камеру.

– Олефис… прилетает за грешной душой, чтобы отправить ее в мир мертвых… – вспомнила я старую энтарскую легенду.

И с ужасом поняла, что не успею спасти принца. Видимо, птице все равно кого забирать: коренного жителя или безродную попаданку.

Глава 8

Любава

– Его величество Дэкус ин-тэй О’тэнли! – широко распахнув дверь камеры, провозгласил одноглазый страж.

Я отлипла от окна и медленно повернулась к входящему правителю. Глядя в знакомые глаза, по-настоящему желала мужчине исчезнуть, провалиться в самую темную бездну, потому что даже в кандалах себя едва контролировала. Были б свободны руки, он узнал бы мою ярость в действии. Магия, запечатанная блоком, покалывала в кончиках пальцев и скапливалась теплым жгутом в эссахе. Но он отец Синарьена, каким бы чудовищем ни был. Да и связь с принцем не позволяла мне выходить за рамки дозволенного. За покушение на короля казнят на месте, а я безумно хотела потянуть время. Что-то все еще держало меня в мире живых. Возможно, это была бескорыстная любовь, которую так легко уничтожил этот мерзкий человек.

– Любава, – сухо произнес ин-тэй и окинул меня изучающим взглядом с головы до ног, – ты изменилась. Повзрослела.

– За пять лет и вы не помолодели, ваше величество, – последнее я буквально выплюнула со скрипом.

Уважать этого человека не стану и поклонов ему не будет. Мне плевать, кто он для страны. Я прекрасно помню, кто он для меня. Пусть и без подробностей, но этого хватает, чтобы ненавидеть.

Одноглазый страж выступил из-за спины правителя и щелкнул по моей щиколотке плетью, предупреждая, чтобы держала язык за зубами и не хамила.

Я даже не дернулась. Вся в ранах и синяках, едва стою, но этой коронованной мрази меня не сломить.

– Поклонись королю, безродная, – гаркнул воин.

Я лишь сдавлено замычала и, сложив руки на груди, упрямо вздернула подбородок.

– Он не мой король, – твердо сказала и сильнее выпрямилась, хотя спину свело от боли. – Никогда им не был и не будет.

– На колени, мерзавка! – рявкнул страж, замахиваясь вновь.

Плеть засвистела, но повисла в руках короля, не долетев до меня, почернела и рассыпалась пеплом, стоило ему пошевелить пальцами.

Ин-тэй расслабил кулак, что все еще мерцал от примененной магии, а страж ошарашенно отступил. С архимагом лучше не шутить.

– Ваше величество… – склонил голову воин.

– Подожди снаружи, Киран, – приказал Дэкус, не отрывая от меня жесткого взгляда. – Никого не впускать.

Одноглазый ретировался, закрыв за собой дверь.

Киран? Совпадение, или это тот самый?

Ин-тэй нарисовал над нами невидимый полукруг, и тонкая пленка беззвучного щита растеклась по потолку. Даже если я буду кричать, срывая голос, меня никто не услышит.

– Не боитесь, что превращу вас в квакающего жителя болот? – проговорила немеющими губами.

– В наших краях нет болот, – ухмыльнулся на одну сторону король, пригладил широким жестом густые поседевшие усы и причесанную длинную бороду. Легкие искры кританской магии рассыпались под его пальцами. Он может меня уничтожить одним взмахом руки, но не делает этого. Я ему нужна. Не король ли приставил ко мне вояку, чтобы мою жизнь берегли?

– Зато гнилые рептилии водятся, – я скосила губы в болезненной улыбке, и отец Синарьена прекрасно понял на кого намекаю.

Он потер крупные ладони между собой, будто замерз, сбивая остатки магии, и вдруг шагнул ко мне.

Я невольно отступила. Опустила глаза. Привычка. Старая и нелепая. Это раньше благоговела перед этим мужчиной, считала его великим, самым сильным воином и магом Криты, справедливым правителем, пока он…

– Патроун говорил, что ты не все вспомнила, – начал ин-тэй.

А я перебила:

– Но достаточно. Это я тоже говорила вашему помощнику.

– Тогда ты знаешь, что нарушила не только закон страны и обет академии, но еще прервала наш с тобой договор, подписанный кровью и закрепленный двумя высшими архимагами.

– Идите в задницу азохуса со своим договором! – вырвалось. Поджала губы. Такие грубости мне несвойственны, но сейчас прозвучало так уместно, что я довольно заулыбалась.

Губы свело от глухой боли, что все еще сидела в груди и не давала нормально дышать.

О каком еще договоре он говорит? Мне нужно вспомнить детали.

Я бы сотню раз применила опасное восстановление памяти «реституо», жертвуя здоровьем, если б мою магию не закрыли. Я не желаю оставаться пустым листом и безвольной куклой в чьих-то руках.

Когда в голове тишь да гладь и вместо памяти только неприятный свист влетающих бессвязно кусочков прошлого – ты словно по веревочке идешь за каждым, кто протянет руку помощи. Да только эта помощь оказывается потом дорогой во мрак.

Я напряглась всем телом, мысленно потянулась за самой сильной эмоцией, возникшей при появлении короля. Пытаясь отстроить прошлое по крупицам, сфокусировалась на постаревшем лице ин-тэй и стиснула виски пальцами. В голове зазвенело, а из носа побежала юшка крови. Качнувшись, привалилась плечом к стене, но несколько картинок получилось разобрать во вспышках прилетающих воспоминаний.

– Ты хочешь его спасти? – голос Дэкуса, что стоял за спиной, лился медовой рекой.

Я сидела на коленях у высокой кровати и, не выпуская холодную руку любимого из своих пальцев, тихо роняла слезы на белоснежную постель.

– Хочу. Очень хочу.

– Тогда это последний шанс, – правитель грузно прошел по комнате и, присев на край кровати с другой стороны, посмотрел на сына.

Я заметила, что у Дэкуса прилично отросла борода за эти тяжелые месяцы, а темно-каштановые волосы сильно посеребрила седина.

Ин-тэй говорил тихо и ослаблено, но каждое его слово проникало под кожу, будто удары в колокол.

– Любава… Жизнь. Моего сына. В твоих. Руках.

Сердце трепыхнулось в груди, заколотилось ошалело.

Я подняла голову, волосы белой рекой упали на глаза и закрыли от меня старшего наследника Криты, что вторую неделю не приходил в себя. Его забирала бушующая на Энтаре болезнь – чернота: не первый месяц магия принца слабела, жизнь вытекала из сильного тела, будто вода сквозь сито, а кожа принца остывала и покрывалась синюшными пятнами. Говорили, что авита поможет, горячие лучи лотта пробудят в нем жизнь, как возрождают спящие под снегом ландыши, но Синарьену с каждым днем становилось только хуже. Да и я слышала, что выживших после этого недуга слишком мало, один-два на сотню.

Переведя решительный взгляд на короля, образ которого слегка размылся слезами, я прошептала:

– Я готова на все.

Глава 9

Любава

Глубоко вдохнув, я распахнула глаза и оказалась снова в знакомой темнице, пропахшей плесенью и нечистотами. Дрожащими руками растерла кровь под носом. Несколько капель измазали чистую хлопковую рубашку, распустившись на ней алыми звездами.

– Где мой сын? – король встал напротив и легким движением локтя придавил меня к стене. Ему было все равно, что у меня в крови кипяток от нахлынувших воспоминаний. – Говори, тварь, куда ты дела Синарьена?! – крупные пальцы сжались вокруг шеи, вытянули меня вверх.

– Это вы украли у нас пять лет, – я засучила в воздухе ногами, не нарочно брызнула в мерзкое лицо кровью. Король поморщился, но не отступил, сильнее стиснул меня. Я захрипела: – Вы… изверг. Вы меня использовали… Если Синарьен узнает…

– Он никогда не узнает, потому что ты дала обет молчания, – прошипел король сквозь зубы и сильно тряхнул меня об стену. От удара по затылку под веками засверкало, кровь полилась в горло. – Стоит открыть рот, шлюха иномирная, ты захлебнешься в собственной блевотине. Где он?! Отвечай!

Я слабо вцепилась пальцами в его мощные руки и едва могла дышать, не то, что говорить. С трудом получилось просвистеть:

– За что вы так со мной?

– Безродная не станет женой моего сына и никогда не будет править моей! страной, – ин-тэй наклонился, в карих глазах я вдруг поймала сходство с безумным Синарьеном, отравленным ядом осок. – Никогда, чужачка. Ясно? Ты годишься только для роли прислуги или шлюхи. Знай свое место!

– Мы с Синаром люби… ли друг друга! – попыталась вскрикнуть, но пережатое горло не пропускало звуки, лишь хрип и скрежет.

– Ты любила, – ехидно оскалился правитель, – не забывайся. Синарьен ин-тэ… – король коротко и страшно засмеялся, – просто развлекался. Рассказать, что он делал, пока ты не помнила его все это время и училась пять лет? Сколько девиц прошло через его постель, знаешь? Показать? В замке есть менталисты, способные подкинуть тебе некоторые воспоминания принца.

Я замотала головой, задыхаясь от горечи.

– Ты и сама прекрасно все понимаешь, – ин-тэй резко расцепил пальцы. Я сползла по стенке на грязный пол и, стискивая горящее горло ладонью, закашлялась. Король продолжал давить словами: – А теперь я жду правду. Где? Мой. Сын!

– В заднице азохуса ваш отпрыск! – истерично выплеснула я и прислонилась к стене. – И вы туда отправляйтесь…

– Вы ведь с ин-тэ не обручены больше, Любава. – Король встал надо мной горой, мантия из белого тигра, будто снег, легла около ног. – Ты понимаешь, что с тобой будет?

– Прекрасно понимаю. И мне плевать, – последнее я сказала холодно и, откинувшись затылком на стену, закрыла глаза. – Но Синарьена вы никогда не найдете. Это я вам обещаю.

Дэкус тихо зарычал, а я с удовольствием посмотрела на красную рожу, что повисла надо мной. Королю будто лопатой по носу прилетело: его перекосило, ноздри раздулись, желваки зашевелились.

– Вот же сука! – ин-тэй замахнулся, но кулак так и повис в воздухе. – Скажи спасибо, что я женщин не бью.

– Вы только пускаете их в расход? Безмерно благодарю за сломанную жизнь! Идите прочь, ваше величество… – я отмахнулась от него, как от комара. – Воняет от вас, будто от старой жабы.

– За такие слова я трижды мог тебя казнить, – король заскрипел зубами.

– Ну-ну… могли бы – казнили уже, а так – это все – пустая болтовня. Вам очень интересно, что за магия во мне скрыта, которую вы, советники, архимаги и мастера, подчинить не можете. – Я приподняла руки и затрясла тяжелыми кандалами. – Снимите их, и я лично покажу вам, как выглядит жопа граза.

Гадости срывались с губ непроизвольно, но не казались мне чем-то гнусным или предосудительным. Они словно восстанавливали справедливость, даже легче стало.

– Не переживай, твою магию мы найдем, как применить. – Губы короля изогнулись в кривой ухмылке, а в глазах вспыхнуло дикое пламя.

И почему я его не боюсь? Странно. Память словно возвращает мне кусочки той, незнакомой Любавы, которая оказалась сильнее и смелее меня.