Страж стушевался и отступил. На его смену пришел одноглазый, и я заметила, как Синар ему слабо кивнул. После чего воин забрал у принца широкий плащ, следом слетела белая рубашка.

Синарьен, обнаженный до пояса, повернулся ко мне, но в глаза не смотрел, будто это и не он вовсе. Какая-то дешевая копия, но не тот восхищенный мной парень и импульсивный мужчина, с которым мы были в Мертвой пустоши и прошли через Темное изменение.

Принц приложил ладонь к моей скрытой для других глаз стигме. Она мигом отозвалась на тепло его рук и раскрылась навстречу сверкающими серебром лозами, отчего наследник злобно и недобро заулыбался. Это Синар. Истинная связь никого другого бы не признала. Подозреваю, что именно метка не позволяла мужчинам ко мне приближаться, это она защищала меня все это время.

Ин-тэ приложил вторую ладонь к своей груди, синяя магия метки заплела его пальцы и побежала к моим нитям навстречу. По его руке, плечу, спине, забираясь по шее, оборачивая ее и спускаясь по второй кисти к моей груди.

Столкновение нитей защипало кожу, и между нами вспыхнул алый пион. Жар окутал с головы до ног, излечивая, воспламеняя, будто и не было мучений, разлуки и… предательства.

– Она моя истинная пара! – провозгласил Синарьен в затихшем зале, глядя мне прямо в глаза. Не моргая. Без сожаления. Без тоски и любви.

Я его не узнавала. Это не тот юноша, что восторженно рассказывал об устройстве колесниц и терпеливо ждал, пока буду готова к близости. Это другой Синарьен! Чужой, безликий, темный… Чувствуя, как накатывают волны памяти, как они будоражат кровь, я понимала, что вряд ли выдержу новую порцию сегодня.

– Если вы казните ее, убьете и меня, – на удивление спокойно сказал Синарьен. Дыхание у него было ровным, сдержанным, будто его совершенно не волнует, что со мной случилось во время его отсутствия и что будет дальше. – Придется изучить природу этого иноземного цветочка… – он пренебрежительно ткнул в раскрытую стигму, отчего лепестки закрутились в бутон и спрятались.

Принц будто намерено причинял мне боль, но не физическую, а ту, что никогда теперь не пройдет. Он рисовал на моем сердце глубокие шрамы, осознанно или нет, все равно.

– Придется найти способ оторвать от меня безродную и вернуть магию в мою эссаху!

И массивная волна памяти украла свет, затянув меня в тихую и спокойную тишину.

Глава 12

Любава

Просыпаться было сложно. На плечах будто гранитная глыба лежала, а голову расплющило кувалдой. Я с болью разлепила веки, но ничего не получилось рассмотреть – тьма не расступилась.

Ночь? Или слишком темное помещение?

Дрогнув всем телом от легкого озноба, я потянулась к лицу: нащупала мягкую повязку на лбу и влажные волосы, что прилипли к коже. Что-то было не так. Спустилась подушечками до бровей, огладила вспухшие веки и мокрые ресницы, что дрожали от моих прикосновений. Глаза горели, я бездумно хлопала ими, но ничего не менялось.

– Девушка очнулась, ваше высочество, – пролепетал рядом незнакомый мужской голос. – Но… она еще слаба.

Я потянулась к плечам и неосознанно прикрылась тонкой тканью, которую получилось нащупать – на мне не было и нитки одежды.

Шуршащие шаги сдвинулись в сторону, их сменили более ровные, твердые.

– Вы можете уйти, – холодно бросил Синарьен совсем рядом.

От его тембра меня бросило в жар и трепет, но воспоминания о происходящем на суде быстро вернули холод и ужас. Я невольно обняла себя за плечи. Цепей не было, кандалы не оттягивали руки, но что-то плотное оборачивало обе кисти. На ощупь – браслеты из сегментов, наверняка блоки магии, ведь я, несмотря на жуткую усталость и болезненность, все еще ощущала легкое давление изнутри. Если эссаха переполняется, а маг не выбрасывает излишки дара, то может сгореть. Мое средоточие очень вместительное. Надежда оставалась, что магия из другого мира не подчиняется законам Энтара, и я не умру от перегрузки.

Дверь тихо закрылась, я повернула голову на звук, но разглядеть хоть силуэт или проблеск не вышло. Неужели ослепла?

Принц молчал, но я чувствовала его присутствие и слышала глубокое дыхание. Все чувства, кроме зрения, словно обострились. Запахи: теплый масляный, легкий хлопковый и тяжелый металлический, будто принц провел долгое время в амбаре с колесницами.

– Синарьен… – прошептала осторожно, прислушиваясь к его дыханию и шагам.

Я не понимала, чего ожидать после суда, а темень перед глазами лишала единственного якоря, за который могла бы зацепиться – его эмоции и мимика. Может, хотя бы слова и интонации помогут?

– Синарьен ин-тэ, – сухо поправил он, словно окуная под лед.

Ничего не поможет. Это не мой принц, который клялся в верности и обещал быть всегда поддержкой. Не тот, с кем я прошла гиблые коридоры Темного измерения. Это будто другой человек.

– Конечно… ин-тэ, – повторила я, до боли в пальцах сжимая ткань, оставляя на плечах синяки. Вскинула подбородок, слепо посмотрела в сторону голоса принца. – А я для тебя кто? Безродная воровка и убийца?

Син резко выдохнул – прохладный воздух качнулся около моего лица и тут же испарился. Я невольно потянулась за ним, но одернула себя, сильнее стиснула простыню.

– А кто ты на самом деле, Любава? – голос принца сел, задрожал на окончаниях, но он быстро поправился и обезличил тон. – Расскажешь мне, кто ты? Чья? И как сумела мое сердце забрать? Это ведь магия такая, да? Ты понимаешь, что покусилась на самое важное? На мою жизнь. И за это будешь отвечать перед законом.

Кивнула. Я прекрасно это понимаю и всегда понимала, но… как себя оправдать, когда прошлое и будущее будто в связке? Будто вся моя жизнь – вереница неслучайных совпадений и продуманных кем-то событий.

– Я… же тебя… – хотелось признаться о нашем обручении, рассказать Синарьену все, напомнить о своей любви. Я даже губы открыла, чтобы сделать это, но позвоночник тут же прошило огнем, скрутило желудок, брызнули из глаз слезы. Накрыв губы руками, я скорчилась на постели, и кислота стремительно хлынула в рот.

Кто-то дернул за волосы вверх, а меня, наклонив, направили в сторону. Я успела вцепиться руками во что-то холодное, гладкое и закругленное, напоминающее плошку, как яд распустил по венам дикие цветы и выплеснулся наружу. Выворачивало меня долго, и слова короля о том, что дала обет молчания, – стали реальностью. Я думала, ин-тэй всего лишь пугает… И не представляла, что признание в любви – часть жуткой игры Дэкуса. Это жестоко, особенно если представить, что Синарьен совсем ничего не вспомнил, а я не могу ему даже заикнуться.

Глава 13

Любава

Когда приступ утих, меня довольно осторожно уложили на кровать. Я несколько минут не двигалась, прислушиваясь к шороху одежды и приглушенным неразборчивым голосам.

Лед чужих прикосновений обжигал – мне казалось, что мое тело несколько раз перевернули, осматривая, кто-то дернул простыню и бесцеремонно прощупал на груди место, где пряталась стигма. Она не отозвалась. Задрожала под ребрами, загудела, разливая жар по мышцам, а после затихла, будто после яда ей сложно проявиться.

В голове застряла мысль, что, если мне нужно будет остыть, не поддаваясь тяге Синарьена, стоит всего лишь сказать, что я его люблю. Жестоко? Зато работает.

Перед глазами замелькали тени и проблески света, из туманной тьмы выплыло лицо принца – строгое, бледное, чужое. Снежные волосы слева аккуратно подстрижены до очень короткой длины, справа были подлиннее, и темная прядь пряталась в челке, нависающей на прозрачные, будто стекло холодные, глаза. Белая рубашка, плотно застегнутая до горла, с мерцающей вышивкой из рианца по планке, подчеркивала болезненный цвет кожи.

Я чувствовала холодные руки принца, но видеть лед в его взгляде оказалось невыносимо. Он словно вычеркнул меня из своего сердца, когда прилетел домой. Надежда, что на суде принц играл роль, таяла и рассыпалась о его слова:

– Приведите безродную в порядок, – приказал Синарьен, обернувшись к стоящим рядом служанкам, но снова повернул голову, слегка наклонил ее на плечо, разглядывая мое лицо. – И накормите. Никого в покои, кроме меня, не впускать. Захочет развлечений, отведите в сад или библиотеку.

Он не сводил с меня глаз – в бесцветных радужках качалось мое размытое отражение. И только. Никакого сочувствия или сопереживания. Никакой радости от встречи. Ничего. Один холод.

– Син, – я слабо подалась вверх, но принц отстранился, побелевшие ресницы дрогнули и сомкнулись, тонкие губы искривились.

– Синарьен… ин-тэ, – зло прищурившись, поправил принц, – запомни элементарные нормы приличия в нашей стране, Любава, – и, не расшаркиваясь и не прощаясь, быстро покинул комнату.

Я так и лежала с открытым ртом от удивления и шока, пока меня не тронули за руку.

– Любава, мы вас… должны поднять, – переминаясь с ноги на ногу, сказала одна из служанок. Та, что повыше, с пухлыми губами и щербинкой на верхних зубах. Вторая девушка была полненькой и, смущенно пряча глаза, приготовила для меня тонкую накидку. Обе с темными косами, туго заплетенными на затылке, в кремовых хлопковых платьях с отличительной вышивкой на вороте – простецы, слуги без способностей. Таких обычно брали в королевские покои, ради безопасности.

Я не сопротивлялась, сама откинула простыню, чтобы встать. Да только не вышло, тут же рухнула назад, – ноги не удержали.

– Как тебя звать? – спросила охриплым голосом высокую девушку, что ринулась мне на помощь.

– Ливера ан-тэ, – без колебаний выдала она.

Я перевела взгляд на вторую служанку.

– Джесси ан-тэ, рада вам служить, Любава… – мой титул-определение девушка опустила, осторожно зыркнула на напарницу, и та в ответ ей одобрительно кивнула.

– Ливера и Джесси, – повторила я, чтобы не забыть. – Красивые имена.

– А ваше, как Любовь звучит, – радостно заулыбалась Ливера, но тут же осеклась под строгим взглядом толстушки.

Я вдруг вспомнила Глорию. И так сильно защемило под ребрами, что пришлось прижать ладони к груди и попытаться медленно вдохнуть. Моя верная соседка и одногруппница всегда относилась ко мне с теплом, несмотря на мою холодность и отстраненность, поддерживала много лет, а я – неблагодарная – не смогла ей помочь…

Я должна понять, почему чернота не всегда подчиняется моей магии. Почему одних получается вылечить, а других – нет? И почему вообще это в моих силах? Что за умение такое?

Глава 14

Любава

Служанки помогли доползти мне до купальни. В голове все время мутилось, я шаталась, но упрямо шла. Обязана разобраться в своей памяти, найти ответы, пока не стало слишком поздно.

Девушки хорошенько вымыли меня, распутали волосы и переодели в чистое исподнее. Платье, что мне принесли другие слуги, оказалось темным и строгим, совсем не таким, как я предпочитаю. Я вдруг вспомнила, что люблю нежный алый, как спелая земляника, люблю сливовый и малиновый, люблю лимонный и лаймовый… Лайм? Откуда это слово? С Ялмеза или Энтара? Как же все в голове перемешалось!

Помощницы все время молчали, хотя Ливера явно желала побеседовать, потому что бесконечно кусала губы и поглядывала на подругу. Джесси, более серьезная и медлительная, хмурилась и покачивала темной головой, безмолвно запрещая напарнице болтать. Явно приказ.

Я бы хотела с ними поговорить по-дружески, сблизиться, чтобы разоткровенничались о жизни в замке, расспросить о королевской семье, узнать, что изменилось за время нашего с принцем отсутствия и вообще за последние пять лет, но они не проронили и слова за последний час, а у меня в горле все еще горело от кислоты. Я даже ароматный суп едва съела и, долго жуя кусочки овощей и мяса, глотала через боль. Знала, что нужны силы, понимала, что бой только начинается и мне придется сотню раз сгореть, чтобы растопить лед, который воздвиг вокруг себя Синарьен.

Что его так изменило? Он нарочно это делает или что-то произошло на Ялмезе?