Скребло под меткой, что словно впала в анабиоз, сердца заводились, оглушая меня перекличкой, жар катился по телу крупными волнами. Я сама виновата, что Син отдалился, сама ведь отталкивала и запрещала ему подходить. Теперь расплачиваюсь.

Я хотела вспомнить, знала ли помощниц раньше, потому что они как-то странно косились на меня и изредка шушукались, но от одной попытки напрячь голову, чтобы воззвать к памяти, в носу засвербело от крови.

После трапезы, несмотря на недомогание и слабость, я попросила девушек отвести меня в библиотеку. Не буду сидеть сложа руки, буду искать ответы, пока не упаду без памяти. Служанки переглянулись, обменявшись скептическими взглядами, но выполнили просьбу.

Я старалась всю дорогу им помогать и не виснуть сильно на плечах, но около высоких знакомых дверей с резьбой в виде кудрявой ивы от нахлынувших воспоминаний меня хорошенько тряхнуло. От этого я дернула Ливере платье на плече и даже слегка разорвала ткань, а Джесси от напряжения сильно вспотела. Они чудом меня не упустили на пол.

– Безродная, не можешь ходить, сиди в покоях, – от стены около библиотеки отлепился знакомый одноглазый страж – Киран. Одет воин был те же штаны с множеством заклепок и кожаную жилетку, что прикрывала его крупный торс. Он помог служанкам завести меня внутрь и, молча махнув рукой, отпустил их.

– Я приготовлю отвар для тонуса мышц, – смущаясь, пробормотала Ливера и, неловко присев, поспешила за напарницей.

– Не торопитесь, – бросил им вслед страж, усаживая меня на мягкую кушетку. – Мы здесь надолго. Так ведь, Любава?

Я перевела мутный взгляд на воина и попыталась вспомнить его лицо. Неужели мы знакомы? Неужели в темнице – не первая наша встреча? Как же сложно жить с дырой в голове!

Я зарычала и сжала пальцами виски.

– Хочу все вспомнить!

– И по своей же глупости сгоришь, – страж отошел к окну и распахнул высокую створку, впуская свежий воздух.

– Почему? – вскинула голову, продолжая держать пальцы на висках. Внутри все кипело, плавилось, память приходила отрывисто, лоскутами – но было ощущение будто не она рваная, а я. – Почему ты мне помогаешь?

Киран вытянулся, переместил вес с одной ноги на другую, черные перевития на его плечах мягко подсветились, глаза загорелись синим огнем.

– Хочется. – Прищурился. – А что?

– Ты служишь принцу, – я отвела взгляд, чтобы не видеть глаза воина и не показаться слишком ранимой. Любое упоминание Синарьена по-настоящему взрывало эмоции, подливало жар в кровь. Казалось, что в миг я превращаюсь в опасный механизм, который способен уничтожить все живое вокруг.

Киран куда-то отошел, хруст его одежды замер у одной из полок с историей Энтара. Я до сих пор помню. Где что стоит! Удивительно! И зло брало! Стерли нашу с Синаром любовь, наши воспоминания друг о друге, мою личность, заставив меня поверить в свое бездушие и холодность, но зато оставили ненужное знание о расположении полок в этом проклятом замке.

Чтобы успокоиться и не злится на то, что нельзя сейчас изменить, я молча разглядывала помещение.

Здесь все по-прежнему, разве что красно-золотые портьеры выгорели – стали светлее. Высокие полки, ряды веером, уходящая наверх круговая лестница и книги, книги, книги. По центру, как столетний дуб в молодой березовой роще, торчал стол из черного дерева на массивных подпорах, рядом отдыхала красная велюровая кушетка, на которую меня и уложили, несколько пуфиков в тон разметались по углам, приглушенные бра из люмитов вдоль полок рассеивали мягкий синеватый свет по библиотеке, подчеркивая интерьер холодной серостью.

Я потянула носом, получилось даже вдохнуть. Запах все тот же: пыльный, с нотой жженого дерева и каплей янтарной смолы. Только сейчас к нему примешивался резкий аромат тертого железа и горячей соли.

Глава 15

Любава

Повернувшись вполоборота, заметила изменения: не хватало двери. Около стены, у окна, всегда прятался ход через внутреннюю систему дворца, что выходил в южное крыло. Именно там работал Синарьен, именно принц открыл его, чтобы быстрее добираться в библиотеку, где я часто задерживалась.

– Что читаешь? – ласковый голос лег на плечи, горячие ладони обняли со спины и плавно опустились на живот. Пальцы ловко заползли под завязки платья и огладили обнаженную кожу груди, заставляя дрожать от прикосновений.

Я прикрыла листы бумаги ладонями, пряча записи.

– О, ты пишешь? – принц склонил голову и, ведя носом вдоль моей шеи, со стоном зарылся в моих волосах.

– Нет, – я дрогнула от нежности, отчего тушь с острого пера растеклась кляксой по белой поверхности и измазала мне ладони. – Учу.

– Не ври, Любава, – шепнул Син на ухо, прикусив слегка мочку, – я ведь архимаг и чувствую, когда ты пытаешься скрыть от меня правду…

– Любава, очнись, – меня дернули вверх, заставили сесть. – За тобой каждую минуту нужно приглядывать, – страж что-то еще бормотал, но я слабо покачнулась, хотела лечь, не дали – сильные руки потянули за плечи и придержали спину и шею. – Нельзя ложиться. Кровь идет. Вот, возьми, – Киран протянул маленький камень, напоминающий слюду, только голубого цвета. – Это поможет охладить сосуды, замедлит кровотечение. И еще совет, не вспоминай принца сегодня больше. Оставь немного на завтра.

Слабо кивнув, я приложила к переносице ледышку, и действительно стало легче. Хотя воздуха все равно не хватало, губы обжигало горячими потоками, а кусочек памяти, что внезапно всплыл, прокручивался и прокручивался перед глазами, заставляя дрожать не то от лютого холода, что теперь поселился между нами, не то от жара, что вернулся, стоило вспомнить прикосновения горячих рук принца. Это невыносимо: быть рядом с Синарьеном, любить и не иметь возможности признаться или проявить чувства.

– Слушай, Безродная. Я, конечно, не имею права такое говорить, голову потерять могу за непослушание, но… – страж чуть склонился ко мне и слабым шепотом произнес: – Не пытайся вспомнить все разом – это большая нагрузка на уставший мозг и давление на запертую эссаху, пусть и говорят, что память никак с магией не связана. Глупости. Все, что в нас есть – все и есть мы сами, нельзя что-то отделить и сказать, что его нет. Осознай, что память и стертые чувства – часть тебя. Это было, есть и будет. Как единство. Понимаешь? Она ведь в тебя не проникает заново, а лишь раскрывается. Если поймешь это, переход пройдет легче.

Я прикрыла ладонью нос, чтобы юшка прекратила пачкать свежую одежду, и слабо качнула головой, не то да, не то нет. Он говорит очень странно, путанно, не понимаю к чему клонит.

Оглянувшись, воин еще подсел, будто боялся, что нас подслушают. Так близко оказался, что я услышала мускусный запах его кожи. Приятный, но не настолько, чтобы кружилась голова и все тело воспламенялось, как происходит, если рядом оказывается Синар.

– Обет, который разрывает обручение, – очень сложный. В нем заложена чистая и очень мощная энергия, потому что обручение невозможно без настоящих чувств, пусть его и используют в основном политики для усиления власти. Ты же сама знаешь, что привязать одного человека к другому без его согласия не может никто.

Я приподняла бровь. Он решил мне лекцию прочитать?

– Ну вдруг не знаешь, – страж развел большими руками и почесал глаз, прикрытый повязкой. – Мне напомнить не сложно.

– Я хорошо училась, и прекрасно знаю, что такое обет обручения. Другое дело, откуда знаешь ты… и знает ли об этом принц?

– А ты любопытная и упрямая, Любава, но упрямство не помогает выжить, когда весь мир против тебя. А любопытство… иногда приводит красивый носик к очень нехорошим последствиям.

Я слабо фыркнула, хотела сказать, что во мне упрямства столько же, сколько ярости, которой очень не хватало, но кровь вдруг полилась сильнее. Пришлось перевернуть плоский камень, снова прижать его к переносице и заскрипеть зубами.

– Вот, лучше молчи, безродная, – ухмыльнулся Киран, – а я тебе все расскажу.

Я дернула уголком губ. А он хороший – этот страж. Хотя бы честный. На кого работает, трудно сказать, но явно не на короля. Хотя если на принца, то откуда он знает, что я после обета? Синарьен ведь ничего не помнит. Не притворяется же ин-тэ?

– Если пытаешься понять, на чьей я стороне, то зря напрягаешься, – страж наклонился, сощурился и шепнул, едва шевеля губами: – Просто помни, что можешь ко мне обратиться за помощью. – И отделил каждое слово: – Любой. Помощью.

За спиной стража хлопнула дверь. Он резко выпрямился и слитным движением отступил от меня подальше. Повернулся к выходу и, поджав руку к животу, низко поклонился, как это делали воины перед представителями ин-тэ.

– Объяснишься? – сухо потребовал Синарьен. От гнева и ярости, что звучали в его тоне, кожу продрал мороз.

– Ваше высочество, у безродной кровь носом снова пошла, пришлось останавливать подручными средствами, – одноглазый еще ниже опустил голову перед ин-тэ и замер, так и не разогнувшись из поклона.

– Выйди, – грубо приказал Синарьен. – Жди за дверью.

Вояка бросил на меня тревожный взгляд, я поджала губы и пошевелила губами «спасибо, я справлюсь», и только тогда мужчина разогнулся и ровным шагом вышел в коридор.

Мы остались одни. Я, принц и колючие искры между нами, способные убить.

– Хорошо, что метка сохраняет чистоту и верность, да, Любава? – шаг, и он оказался совсем рядом. Холодный, злой, бешеный.

– Неужто сохраняет? – я перехватила камень и слабо заулыбалась. Желание подначивать принца было сильнее чувства опасности.

– Лучше молчи, Любава.

– Син…

– Синарьен ин-тэ, мрак побери! – гаркнул и наклонился принц, будто хотел меня ударить или сожрать. – Неужели так сложно запомнить?

Я усмехнулась.

– Прекрасно помню, но не собираюсь перед тобой пресмыкаться, – процедила сквозь зубы и подалась к нему. Так резко, что мы оказались друг напротив друга, скованные взглядами.

Синарьен опешил, мрак зрачков расширился, потащил меня в глубину, но принц не отклонился.

– Упрямая девка! – Его пальцы, ледяные, мерзлые, скользнули по скуле, замерли на моих губах. Стерев капельки крови, принц порывисто вдохнул. Взгляд блуждал по моему лицу. Жадно. Яростно. Будто что-то его сильно разочаровало, и он не может с этим смириться.

– Что с нами случилось, Синарьен… – пролепетала я, подрагивая от его прикосновений. Сжав холодный камушек в кулаке и, стараясь сдержать кровь, засопела.

– Это ты мне скажи…

– Что сказать? Что я сделала не так? Почему ты злишься? Почему такой… чужой?

– Может, лучше сказать, что ты не успела сделать? – он резко отклонился и, достав из-под ворота мятый лист, бросил его мне в лицо.

Рецепт и ритуал разрыва связи… Я вскинула голову, осознавая, что он все не так понял, задышала чаще.

– Где ты взял его? Син, я ведь хотела…

– Не нужно! – перебил он. – Хватит оправданий! Я прекрасно понял, что ты хотела. Пока я выбирался из мертвого мира Ялмеза, из пустоши, кишащей тварями, чтобы тебя спасти, ты решила все за нас двоих. Наши отношения были обречены с самого начала, не стоило и пытаться.

– Я же… Я…

– Довольно, – Син махнул рукой по воздуху, разрезая его ребром ладони. – Наслушался. Шишки набил, стучась в твою крепость. Я устал.

– Ты не выслушал, – хлюпнула носом, горячая юшка снова скользнула по лицу, обогнула губу и переползла на подбородок, но я не пошевелилась, так и сидела, сжимая в кулаке холодный камень и во все глаза глядя на человека, которого когда-то безумно любила.

А сейчас? Люблю или это просто магия прошлого навязывает мне чувства?

Глава 16

Любава

Принц поморщился. Не то от боли, не то от неприязни.

– Что с тобой не так, Любава? – он показал на кровь. – Почему ты больна? Я не понимаю, и лекари ничего не говорят. Никто ничего не говорит…