Опустив телефон на стол, мило улыбаюсь и быстро заправляю выбившуюся прядь за ухо.

– А как вы здесь оказались? – закинув ногу на ногу и подперев подбородок ладонью, спрашиваю.

– Конкретно на этом стуле?

– Ну в Елкино, конечно!..

Костя неспешно втягивает в легкие воздух. По ощущениям, где-то литров сто. Будто они у него безразмерные или резиновые. А затем медленно выдыхает уже переработанный газ.

Обычно мужчины делают так, когда их что-то раздражает.

С отцом бы я остановилась.

А вот всегда спокойного Константина Олеговича хочется периодически тыкать палкой. Просто он тогда выбирается из своей благоустроенной, одноместной ракушки и превращается в самого настоящего альфача. Р-р-р…

– Вы же в Нижний Новгород собирались? – скромно ему напоминаю. – Мэром!

Смотрю на него во все глаза.

Нет, это ненормально, что он мне так нравится.

– А ты откуда знаешь? – громыхает, продолжая работать ножом.

Затем поднимает разделочную доску и скидывает с нее нарезанное мясо в миску.

– Я все понял… Телефонный разговор в администрации вчера подслушала. Ай-ай-ай…

– Невежливо было заходить, пока вы разговаривали.

– А подслушивать, значит, вежливо, Ника?

Закатив глаза, оставляю его вопрос без ответа.

Пусть мучается.

– А сумку ты мою зачем вчера из кабинета вынесла?

Эм. Хм.

– Ой, мамочки… – смотрю в сторону Алика и обнимаю щеки ладонями.

– Что?.. – строгий голос не меняется.

Вот же ж.

В известном турецком сериале был робот Болат, а у меня будет свой персональный робот Мороз. Тем более, они с Керемом Бюрсином даже чем-то похожи. Оба светленькие, высокие и широкоплечие.

– Да… что-то мне показалось, – возвращаю взгляд Косте и, пожав плечами, забрасываю в рот парочку консервированных горошин из уже готового, но не заправленного майонезом оливье.

Мэр откладывает нож и внимательно на меня смотрит.

– Ты что, таким образом тему переводишь?..

Блин. Догадался, значит. Парни, с которыми я в обычной жизни общаюсь, такие уловки сразу не выкупают.

– Вот еще!..

Сделав вид, что мне душно, начинаю дергать воротник футболки, и Константин Олегович отвлекается сам. На мою грудь.

Так-то!

Оказывается, взрослых мальчиков и отвлекать надо по-взрослому!

– А у вас интернет на телевизоре работает? – спрашиваю, перебираясь на диван.

– Работает, – спокойно отвечает, снова приступая к нарезке мяса.

Подтягиваю ноги к груди и щелкаю пультом.

Быстро нахожу «Рутуб» и ввожу в строку поиска: «Криминальная Россия». Выбрав один из выпусков, откидываюсь на мягкую спинку.

Кайф.

Комната наполняется таинственными звуками из легендарной заставки.

Ту-ту, ту-ту, ту-ту… тынц-тынц-тынц-ты-ы-ынц…

Альберт-Алик с подозрением вытягивает шею и совершает поворот на девяносто градусов. В желтых глазах шок, неверие и страх.

– Это колония для приговоренных к пожизненному заключению. Одно из самых мрачных и неприятных мест на земле, — начинает программу диктор. На экране показывают страшных заключенных за решеткой. – Здесь строжайшая дисциплина. Никто не улыбается и не шутит. Обитатели колонии знают – отсюда им уже не выбраться…

Не сразу слышу, что Костя меня зовет.

– Ну чего? – спрашиваю, ни в коем случае не отвлекаясь.

– Что за ерунду ты врубила? Немедленно переключи на что-нибудь нормальное, – слышу, как он поднимается и закидывает нож с доской в раковину.

– Это не ерунда… это нормальное…

– Ни-ка, – сквозь зубы рычит.

Включает воду, видимо, чтобы помыть руки.

– Ну что тебе не нравится? – повернувшись, смотрю на него через всю комнату. – Это мой любимый выпуск «Криминальной России». Про душегуба… Не мешай, пожалуйста! Займись своими делами!

– Ты нормальная? – интересуется он.

– Я. Смотрю. Не мешай.

– Но недавно здесь появился арестант, имя которого даже у старых уголовников вызывает отвращение… – нагнетает выпуск.

Прищурившись, жду продолжения. У меня в душе все тоже сворачивается от отвращения и…

– Костя!.. Константин Олегович!

Поднимаю глаза и склоняюсь набок, чтобы видеть экран, но кое-кто слишком много ест и очень широкий.

– Дай посмотреть!

– Выключи, – робот Мороз нависает надо мной, пытаясь отобрать пульт.

– Нет, – прячу его за спину.

Между нами завязывается борьба, все больше напоминающая прелюдию. В какой-то момент мне даже начинает это нравиться, поэтому я сопротивляюсь еще активнее.

Альберт что-то тявкает, рычит.

Сто процентов: смотримся мы под «Криминальную Россию» эпично.

Ту-ту, ту-ту, ту-ту… тынц-тынц-тынц-ты-ынц…

Снова музыка.

Яростно сдуваю волосы, упавшие на лицо, и, придавив пульт пятой точкой, упираю ладони в каменную грудь. Пытаюсь сдвинуть большого Костю с места.

В нос проникает мужской запах… Достаточно недешевая, кстати, туалетная вода и что-то смутное… Из вчера. Наверное, вкус его поцелуя.

– Я все равно выключу, Скальпель, – хрипит он, заводя руки под мои ягодицы, сжимая их и резко приподнимая.

– Ох! – вырывается из меня непроизвольно.

Пальцы тоже инстинктивно сдавливают твердые плечи и ныряют в жесткие волосы на затылке. Костя тут же забывает о пульте и еще раз тискает мою задницу. Уже не по делу, будем честны.

– Как ты меня назвал? – шумно дышу.

– Скальпель… – тихо повторяет.

Есть ощущение, что сдается.

Он резко падает на диван, забирая меня с собой и устраивая на своих бедрах. Тесно обняв их ногами, понимаю, что вчера сидела точно так же и на мне было гораздо меньше одежды.

– Ира выжила лишь чудом, насильник посчитал ее мертвой… – доносится из телевизора.

Альберт возмущенно орет.

– Пиздец, – вздыхает Костя и смотрит на птицу. – Сам в шоке…

– Ты что, с ним разговариваешь?

– Бывает.

– И кто из нас ненормальный?.. – улыбаюсь.

Он выглядывает из-за меня, чтобы посмотреть на экран, и снова округляет глаза.

– А мне нравится, – оправдываюсь. – Нервишки щекочет…

Я близко-близко разглядываю суровые черты лица и пропускаю момент, когда Костя тянется, чтобы меня поцеловать. Сразу делает это по-взрослому.

Я испуганно отдаляюсь. Облизываю нижнюю губу.

– Ты не подумай, – шепчу виновато. – Я не с каждым так… Как вчера…

– Я об этом не думал, Ника.

– Ты мне понравился, – грустно произношу.

Он улыбается. Совсем чуть-чуть. Тоже по-взрослому.

– Не беспокойся, – успокаивает. –  Ты мне тоже.

– Ну это я как раз могу понять…

– А то, что я тебе нравлюсь, не можешь? – бурчит он, все еще разминая мои ягодицы.

– С этим сложнее… – честно отвечаю.

Мне хочется поцеловать его самой, поэтому привстаю. Приближаюсь… В первый раз со мной такое.

В дверь неожиданно стучат. Алик недовольно икает.

«Криминальная Россия» делает свое дело, и я сразу представляю душегуба на крыльце Костиного дома. Вжимаюсь от испуга в сильное тело, но длится это недолго, потому что мы слышим женский воркующий голос:

– Константин Олегович, это Нина, ваша соседка. Я вам пирога своего принесла… Откройте.

– «Пирога своего принесла»? – возмущенно переспрашиваю.

Мэр с сожалением вздыхает.

– Выключи эту хрень. Пожалуйста, Ника, – просит и, аккуратно пересадив меня на диван, поднимается.

Глава 11. Нам в баню с соседками нельзя. У нас акрофобия.

Я послушно вырубаю телик и, пока Константин «Горячие губы» Олегович Мороз следует к двери, вопросительно киваю Алику:

«Что еще за соседка Нина, пернатый? Колись давай!»

Альберт выказывает свое недовольство по поводу нахлобученного на его голову колпака, но, сжалившись, философски смотрит на меня ярко-желтыми пятаками.

«Я бы на твоем месте по ее поводу не переживал!»

«Я и не переживаю. Больно надо!»

Фыркнув, легко и красиво взбиваю копну своих роскошных волос и сажусь на диван по-турецки, так как ступни обдает морозным воздухом, залетевшим с улицы.

– Ой, Константин Олегович. Какой вы жестокий человек!.. – слышу заливистый смех. С таким придыханием, будто мэрской жестокостью соседка бы сейчас с удовольствием отравилась. – Вы меня там заморозить решили? Или я вам помешала? Признавайтесь.

– Простите меня, Нина, – довольно сухо отвечает Костя, зарабатывая пару баллов в свою копилку от Ники Солнцевой. – Проходите, только если не боитесь заразиться. Я что-то приболел…

А нет… Показалось! Мысленно отбираю у него копилку.

Альберт вместо немой поддержки отворачивается к стене.

– О, а у вас гости?.. – отчетливо слышится разочарование.

Я с облегчением рассматриваю блондинку.

Она не худая и не толстая. Нормальная. А вот грудь большая, мясистая и будто отдельной жизнью живет: волнуется, покачивается, как подтаявший холодец, который я терпеть не могу. На лицо, признаться честно, симпатичная. Правда, над губой у Нины мушка, будто бы специально выделенная черным карандашом. Это выглядит забавно.

Вырез на платье тоже интересный – все больше и больше съезжает вниз, оголяя чуть подуставшие бидоны.

– Я… Ника. Медсестра, – мило улыбаюсь. – Ставлю вот… нашему Константину Олеговичу уколы.

Взгляд соседки задерживается на моем лице чуть дольше, чем позволяют правила приличия. Я даже вижу в нем легкую женскую зависть.

Да-да, моя курочка, я видела задницу вашего мэра. Даже пощупала! И мне не нужно для этого оголяться до пупка. Хотя… Вспомнив вчерашнюю ночь, краснею.

– А зачем вам медсестра, Константин Олегович? – по-хозяйски проходит на кухню Нина. – Сказали бы мне. Я уколы тоже хорошо ставить умею, никто еще не жаловался.

– Вы ведь ветеринар, Нина, – откашливается Мороз, пряча руки в карманах джинсов.

– Никто не жаловался… – шепчу, едва сдерживая смех.

Костя предупреждающе смотрит на меня. Шутка напрашивается сама собой, но в серьезном мэрском взгляде столько закаленной стали, что я, прикусив губу, отворачиваюсь.

Больно надо.

– Или в баньку бы сходили, попарились. У меня и веничек есть… Можжевеловый. Всю хворь сразу как рукой снимает.

– А ему нельзя в баню… – сообщаю, положив ладони на колени и разведя их в стороны так, чтобы они коснулись дивана.

Растяжка у меня что надо, йогу три раза в неделю с шестнадцати лет посещаю. Разминаю шею и выгибаюсь, принимая асану.

– Это еще почему? – спрашивает Нина недовольно. – Баня – для всех хорошо. Глупость какая-то…

– А у Константина Олеговича акрофобия, – замечаю с закрытыми глазами. – Очень неприятная вещь, скажу я вам.

– Фобия? – не унимается соседка. – Жары, что ли, боится?

– Хуже, – оборачиваюсь.

Костя награждает меня фирменным, ироничным взглядом. Акрофобия – боязнь холмистой местности. А у Нины такие… мм… холмы…

Все он понял…

– Ой, а дом-то как украсили, Константин Олегович! – хлопает в ладоши Нина, крутясь по сторонам. – Даже чучело свое принарядили…

Альберт медленно поворачивает голову и выпучивает глаза.

«Сама ты чучело!» – рычит.

– Ой, мамочки! Он живой, что ли?

Тут же, не дожидаясь ответа, Нина хватает пакет и начинает один за другим выкладывать на стол свои кулинарные шедевры.

– Вы уж сильно-то не оценивайте, Константин Олегович. Я быстро тесто сообразила. Девка я хозяйственная, руки откуда надо растут. Вот пирог с капусткой и яйцом, вот с рыбой. Минтай с горбушей пятьдесят на пятьдесят, – добавляет скромно. – С мясом и ливером. И с сухофруктами…

Скатерть-самобранка какая-то. Куда столько?

Она думает, он алабай?..

– Спасибо, конечно, Нина, – вежливо благодарит Мороз. – Но не стоило так утруждаться. Это очень много, мне столько за все праздники не съесть.