Фаразар фыркнул.

– Столько усилий! Столько дней, недель, проведенных в пустыне. И ради чего? Чтобы оказаться в клетке, чтобы тебя навечно отправили работать в какой-то шахте. Я рад, что увижу твое лицо, когда ты наконец-то поймешь, что проиграла. И, судя по твоей руке, долго ждать не придется.

Нилит стиснула зубы и решила, что любой ценой сохранит хладнокровие. Однако глаза предали ее: взгляд Нилит скользнул к рваному краю куртки. В прорехах потемневшей от дождя ткани виднелось слабое сияние, похожее на свет накрытого колпаком фонаря. Сияние уже достигло ее локтя. Нилит содрогнулась, словно кто-то провел холодной рукой по ее груди. Она услышала какой-то хлюпающий звук и краем глаза увидела, как слазергаст облизывает зубы. Она показала ему неприличный жест.

– Ну а ты, Фаразар? – спросила она. – Какая вечность ждет тебя? Уверена, ты проведешь ее в той же шахте. Проиграю я, проиграешь и ты. Или ты забыл?

– Тьфу! – Когда Фаразару напомнили о том, что теперь их судьбы переплетены, призрак потерял самообладание. Он попытался плюнуть в нее, забыв о том, что он уже не человек, а полужизнь. – Я вообще не оказался бы в этой клетке, если бы ты просто оставила меня в покое!

Нилит уже не могла сдерживать в себе гнев.

– Вот оно, знаменитое себялюбие Талин-Ренала! Тебе всегда было насрать как на город, так и на его жителей, и даже сейчас, когда он прямо перед твоей уродливой мордой, ты слеп, словно младенец. Просто посмотри вокруг! Посмотри, к чему привело твое бездействие. Нехватка воды из Никса, Консорциум… Кто знает, сколько душ эти люди утащили за сомнительные долги? Сколько империй усилились прямо у тебя под носом? Подумай хоть раз об этом, а не о твоих собственных пара́х. Это все твоя вина, и когда я выберусь из клетки, я покажу тебе, что такое – править, а не просто быть монархом, – с ненавистью выпалила она. – Крассы давно этому научились.

Глаза Фаразара превратились в сияющие белые щели.

– Ах да! Тот великий урок праведной жизни, ради которого ты пересекла половину Дальних Краев. Как же я забыл? Ну, жена, я все еще жду. Пока что никаких откровений я не услышал.

Нилит холодно улыбнулась.

– Урок еще не окончен.

Она стиснула зубы. Угроза прозвучала далеко не так мощно, как ей бы хотелось.

– Какая ты жалкая, жена! – воскликнул Фаразар, забыв об осторожности.

– Согласен, – сказал голос Джоби – хриплый и неожиданно близкий. Преследователь незаметно вернулся к повозке и теперь стоял рядом с клеткой, сжав подбородок большим и указательным пальцами.

– Весь этот шепот, все эти ссоры выглядят довольно жалко. Муж и жена, да? – Он наклонил голову набок. – Какая неожиданность. Не заметно, чтобы вас связывали теплые отношения.

Увидев исполненные ненависти взгляды Нилит и Фаразара, Джоби потянул за свой воротник.

– Скоро приедем, госпожа и тень.

Нилит следила за действиями преследователя, приберегая для него свою самую кислую мину, как вдруг заметила, что позади него в канаве, среди разнообразного мусора, лежит гора промокших насквозь тряпок. Она не сразу поняла, что это человек. Фигура привалилась к кирпичной стене полуразрушенного дома; ее руки и ноги были скрыты под грязными тряпками. Через щель в обмотках смотрели два почерневших глаза; когда с переломанной черепицы на них падали капли, они моргали. Их взгляд был устремлен на Нилит и на прикованного рядом с ней призрака; глаза смотрели с живостью, необычной для нищего. В них не было пьяного тумана или страха, а лишь интерес – хотя, возможно, он объяснялся тем, что за спиной Нилит в воздухе повисли ряды светящихся зубов.

Когда преследователь Джоби вернулся на свое место и повозка покатилась вперед, глаза человека смотрели вслед Нилит до тех пор, пока она не скрылась за поворотом. Нилит разглядывала каждое кривое покосившееся здание так, словно оно – цель их поездки. А когда она оглянулась, нищего уже не было видно.

Фаразар сжал прутья решетки, не обращая внимания на то, что его пары белеют там, где прикасаются к металлу.

– Ты лжешь, – прошипел он. – Все это ты затеяла, чтобы отнять у меня монеты и трон. И ты подтвердишь это при всех, прежде чем тебя прикончат.

Прошел еще один мучительный час, но Нилит держала рот на замке; каждый раз, когда они сворачивали на новую улицу, ей казалось, что поездка подошла к концу. Ливень усилился. Джоби раскрыл маленький зонтик и сидел под ним неподвижно, словно статуя. Нилит подняла лицо к небу и напилась дождевой воды; преследователь, похоже, не собирался давать ей воду сегодня, но теперь у него не было выбора. Тучи приходили в Аракс всего несколько раз в год, но каждая из них усердно поливала город дождем. Вода текла по клетке потоками; на полу клетки натекла глубокая лужа. Нилит почувствовала, как кренится повозка; грязь на улицах окончательно превратилось в топкое болото. По нему повозка уже не могла ехать так же быстро, как и раньше, и за это Нилит была благодарна судьбе.

Но удача быстро отвернулась от нее. Когда они свернули в узкую улицу, навстречу им проехала повозка, которую тянул мускулистый бык. На повозке стояла пустая клетка, очень похожая на ту, к решетке которой сейчас прижалась Нилит. Повозкой управлял мужчина в промокшей шелковой одежде; на его шее висели золотые ожерелья. Джоби наклонил зонтик в его сторону, и они быстро кивнули друг другу. Они не произнесли ни слова, но Нилит все поняла.

– Скоро приедем, – выдохнула Нилит. – Последний шанс, муж.

Фаразар просто хмыкнул. Он все еще злился, но она увидела на его лице тревогу.

– Надеюсь, твоя смерть будет медленной и мучительной, – ответил он, и его голос был холоднее, чем сам призрак.

Нилит задрожала. Она устала – о, как же невероятно она устала. Устала сражаться, устала идти. Устала от этой беспокойной жизни, которую сама для себя создала. Нилит почувствовала, что из нее рвутся слова, наполненные ненавистью и ядом. Но она промолчала и схватила решетку обеими руками – голубой и загорелой – давая боли и холоду пройти сквозь нее.

– На самом деле, Фаразар, я должна тебя поблагодарить, – с еле заметной улыбкой сказала Нилит.

– Что?

– Я должна тебя поблагодарить. Я уже почти сдалась, почти забыла, почему я вообще покинула Аракс. Но ты, муж, великодушно напомнил мне, за что я сражалась.

Из нее вырвался смех, который заставил преследователя Джоби оглянуться.

– А ну тихо там! – крикнул он.

– Я сражалась за него, – громко сказала Нилит, обводя рукой город, укутанный в пелену туч и дождя.

– Я сказал – ТИХО!

– Любая участь лучше этой! А-А-А! – С воплем, похожим на боевой клич, Нилит ударила плечом решетку – один раз, второй, третий. Наконец к клетке подошел преследователь; в одной руке он сжимал зонтик, а в другой – трость.

– Вы не могли бы подождать всего пару минут? – рявкнул он, явно потеряв терпение.

Несмотря на усиливающуюся боль в плече, Нилит толкнула клетку снова. На этот раз ее вознаградил скрежет железа по дереву. Это был не замок и не дверная петля, а сама клетка.

– Прекратите! – Джоби ударил Нилит тростью, но она отскочила от ее черепа и прутьев решетки. Поэтому он принялся бить Фаразара.

– Бей ее, не меня! – заревел Фаразар, словно осел.

Снова раздался скрежет, и Фаразара столкнули с края повозки; этим он ненадолго отвлек Джоби, который старался поймать его за ноги. Во все стороны полетела грязь.

Слазергаст почувствовал, что его жертва ускользает, и сам начал биться о решетку, мечтая добраться до Нилит. На самом деле тем самым глупое существо помогло Нилит, и вскоре клетка уже закачалась на краю повозки.

Джоби навалился на нее всем своим весом, но слазергаст уже слишком разгорячился. Нилит прижалась к решетке, силой воли заставляя клетку упасть. Вдруг лязг железа и щелканье челюстей заглушил свист: Джоби подул в золотую вещицу, которая висела на одном из его ожерелий. Свист был таким оглушительным, что на миг он остановил и слазергаста, и бешено размахивавшего всеми конечностями Фаразара.

В последовавшей за этим паузе, которую наполнил стук дождя, Нилит услышала, как кто-то свистит в ответ. Она поняла, что это дурной знак.

Взревев, Нилит в последний раз бросилась на прутья решетки. Слазергаст ухватил ее за волосы, но она столкнулась с железом, и ее мир накренился. Мгновение спустя раздался треск: клетка врезалась в размокшую землю. Ей в лицо полетели грязь и песок, и она чуть не задохнулась. Заметив, что синие челюсти пролезли через трещину в решетке, Нилит прижалась к земле.

Затем раздался визг, и что-то пролетело сквозь дождь. Сначала Нилит подумала, что это стрела, и прокляла всех известных ей богов за свою невезучесть. Но она услышала крик Джоби и протерла глаза костяшками пальцев. Холод и пустота ее левой руки невольно заставили Нилит содрогнуться.

Из-за стены дождя появилось еще одно размытое пятно, а из раны над глазом Джоби потекла кровь. Он замахал тростью, отчаянно пытаясь дотянуться до арбалета, лежавшего на сиденье.

Птицы.

Нилит поняла это, когда появился третий силуэт – разведенные крылья, когти, вцепившиеся в спину преследователя. Ворона улетела в дождь и исчезла, прежде чем Джоби сумел ударить ее тростью. Нилит услышала резкий крик сокола и улыбнулась.

Она начала бить ногами погнувшиеся прутья решетки, надеясь, что один из них сломается. Фаразар тянул за веревки, которыми был привязан. Она вполглаза следила за ним, моля богов о том, чтобы он не освободился раньше нее.

Бум!

Выстрел из арбалета прервал ее, и в грязь рядом с повозкой упала чайка, пронзенная стрелой. Еще один крик разорвал завесу дождя, и поднялся рев, который заглушил собой все. Захлопали крылья, застучали клювы; воздух наполнился воплями. Забыв перезарядить арбалет, Джоби бросился к клетке; в его руке позвякивала связка ключей.

– Я никогда не терял платежи, и сегодня не потеряю! – крикнул он в лицо Нилит.

Джоби рывком распахнул погнувшуюся дверь и вытащил Нилит за ноги. Ее рот наполнился грязью, под ее веки набился песок. Она принялась лягаться и нанесла мощный удар в колено Джоби. Он пошатнулся, и в этот миг на него опустился десяток зябликов. Щебеча, они налетели на него и принялись клевать ему руки.

Преследователь зажал свисток в зубах и дул в него каждый раз, когда вопил от боли. Вороны, голуби, попугаи и даже пара соколов – все они слетелись, чтобы досаждать ему. В бурлящие от дождя лужи полетели капли крови и перья.

Нилит вскочила и потянула за веревки, которыми был связан Фаразар. Этому гаду хватило дерзости нанести ей удар; жуткого вида щепка, зажатая между голубых костяшек, пронзила плечо Нилит, но она отбила его руку призрачной ладонью и врезалась в него, прижав к колесу повозки.

– Нет! Больше никогда. Ты останешься моим до самого конца! – яростно зарычала Нилит в его холодное ухо. Ее руки взялись за веревку, связывавшую его; она скорее рвала, чем развязывала узлы. Снова послышался свист, и, если уши ее не обманывали, где-то вдали затопотали сапоги.

Джоби достал нож и в промежутках между отчаянными воплями принялся резать птиц. Одна из них оцарапала ему голову, а затем упала на землю рядом с руками Нилит. Из груди птицы текла кровь. Это был сокол.

Безел посмотрел на нее; в его глазах была боль.

– Теперь ты еще больше в долгу передо мной. – Окровавленным пером он указал на кружащих птиц. – Видишь? Не зли птиц.

– Я это запомню!

Высвободив веревку, Нилит обмотала один ее конец вокруг шеи Фаразара, а другой – вокруг его тела. Затем она набросила ее на шею Аноиша, а затем занялась его путами. Безел неуклюже летал вокруг нее, наблюдая за хаосом. Джоби понял, что они высвободились, и теперь отчаянно пытался бежать за ними, размахивая ножом. Птицы, размахивавшие крыльями, образовали над его головой что-то вроде странной короны.

– Люди идут!