– Да… Нет… Я не знаю. – Рядовой мелко задрожал.

– Это ты ее убил, мерзавец? Что ты увидел в глазах бедняжки, когда жизнь покидала ее тело?

– Что?! Нет! Я бы никогда!..

Хейса измотала эта игра, он жалел подчиненных, как беспомощных перепуганных щенков. Следователь повторял один сценарий снова и снова, но опрашиваемые демонстрировали лишь страх. Крошечные зрачки начинали бегать, язык заплетался, по лбу катился пот. Но этот солдат – именно он мог рассказать что-то полезное, если загнать его в угол. Судя по времени смерти, преступник находился совсем рядом. Если бы дежурившие не были такими олухами, то могли бы застукать его с поличным. Хейс хоть и сочувствовал бедолаге, но понимал, что действия следователя оправданны, и даже удивлялся, что тот не прибегает к пыткам – обычному делу среди полицейских.

– Хотите послушать, что я думаю? Это вы ее изнасиловали и убили. – Левикот сощурил глаза и, сохраняя неумолимое выражение лица, приблизился к дрожащему человеку.

– Нет, пожалуйста, не говорите так, – зарыдал подозреваемый.

– Посмотрите на фото. Вы душили ее голыми руками. Верно?

– Нет! – Подозреваемый стонал от бессилия и страха. – Я не трогал ее!

– Не трогали? До этого говорили, что пытались сделать массаж сердца?

Молодой человек уже рыдал вовсю, не сдерживаясь и не стесняясь остальных.

– Вы видели кого-нибудь еще рядом?

– Нет. Только следы, будто ее волокли. Не со стороны базы, с другой. Но потом все затоптали.

– Расскажите, кто затоптал?

– Не знаю.

– Вы не знаете?

– Туда вернулись другие. С поисковыми собаками. Я не видел ничего.

– Я все понял, рядовой Джонс. Ответьте мне лишь на один последний вопрос. – Голос Левикота звучал почти заботливо, и молодой человек перестал всхлипывать, поднял глаза в надежде, что невиновность доказана и его вот-вот отпустят. – Ради какого пекла вы оставили место преступления на вверенном вам маршруте?! – рявкнул он.

Эверет Джонс вздрогнул и побледнел.

– Олух паршивый. Вон отсюда. Уведите его, – приказал Левикот охранникам за дверью, – на гауптвахту. Чтоб эта донная пиявка не попадалась мне больше на глаза!

Он посмотрел на Хейса так свирепо, что даже майору захотелось сжаться. Рядовой здорово облажался, и ничего хорошего ему не светило.

* * *

Соленый запах пота в маленькой комнатушке стал невыносим, майор Хейс проводил Юджина Левикота наружу. Вокруг теснились обветшалые одноэтажные бараки. Раньше неподалеку проходила железная дорога, ведущая в Республику. Сейчас пути растащили, и насыпь заросла жидким кустарником. Однако станция, городишко и военная база остались функционировать на грани жизни и разложения. Где-то неподалеку стояла заброшенная телеграфная станция.

В дымном воздухе чувствовался смрад смерти и отчаяния: в не просыхающей, хлюпающей под ногами грязи, в отдаленных криках домашней птицы. Людям здесь было тошно и скучно. Но кто страдал от этого настолько, чтобы пойти на преступление?

– Майор Хейс, – сказал следователь. – Мне нужно поговорить с руководством.

– Стоило заранее назначить время, господин Левикот.

– Ведите сейчас, майор. И напомните, как его зовут.

– Полковник Льюис. Уже год у нас служит. Должен сказать, человек он приятный. Строгий с виду. Зато добился от солдат порядка. Раньше полная разруха царила. Теперь стало поцивильнее. Он молодец, заставил этих недотеп работать. Вы не подумайте, я хорошо к ребятам отношусь. Но они ж в армию идут не от сладкой жизни. Некоторые читать не умеют, с дисциплиной не знакомы. Далеко с такими не уедешь. Стараемся им дать новый дом. Привели казармы в порядок. Кроме строевой подготовки, полковник занятия организовал по грамоте. Благородный человек, должен вам сказать.

– В самом деле? – Левикот изогнул бровь. – Это вы называете порядком?

Хейс немного смутился, но все же кивнул.

– Вы просто не видели, как раньше было. При прошлом командире что солдаты, что офицерский состав не просыхали. Форму не берегли, чести не знали.

– Думаете, преступником может быть кто-то, кто служит с тех времен?

– Знаете, мне вообще не верится, что виноваты наши. Первую девушку, Одетту, я помню. Умница, красавица. Приносила нам фермерские продукты. Недорого отдавала. И ее семье доход, и нам приятно. Знаете, как хорошо парного молочка выпить, когда месяцами сидишь на армейском пайке?

– И что, по-вашему, с ней случилось?

– Ох, не знаю, жалко ее. Видать, ревнивец попался. Зачем нам к городским лезть? Ее семья жила на отшибе. Скотину держала, кур, огород. Они тогда быстро все продали и уехали. Дело и замялось само. Кто на таких бедолаг внимание обращает? Когда я вернулся из увольнения, уж никто про нее и не помнил.

– И ничего вам странным не показалось?

– Послушайте, мы не знаем, спуталась она со своими или с военными. Произошла трагедия, но изменить-то уже ничего нельзя. Если вы спросите моего мнения, тот случай не связан с новыми.

– Вот как? Тогда вам повезло, что я вижу связь, а у вас есть алиби. Иначе и вы бы стали подозреваемым.

Хейс сглотнул тяжелый ком в горле и неуверенно кивнул.

– А снимки вы видели? Задушены они одинаково, – продолжал Левикот.

– Никак нет. Но эти две девушки неместные. И разбираться с ними должны по ту сторону границы.

– То есть вы считаете, что, если кто-то прячет тела рядом с вашей военной базой, это вас не касается?

– Я не это хотел сказать. – Хейс нахмурился.

Юджин Левикот казался серьезным и неподкупным следователем, а его каверзные вопросы немного пугали даже Хейса, совесть которого всегда оставалась кристально чиста.

За беседой они дошли до единственного приличного дома из всех, явно новостроя. Левикот собирался зайти внутрь, как вдруг они заметили дым.

– Что там такое?

– Медпункт и морг. Пекло тебя побери! Мне нужно идти. Полковник там. – Хейс махнул рукой, а сам побежал в сторону пожара, но Левикот устремился за ним.

Глава 3
Оливия

Огромный корабль под зелеными флагами рассекал сияющую морскую гладь. Словно гигантский заснеженный айсберг, над которым вились чайки, он прокладывал путь к неизвестным берегам. Ветер подбрасывал соленые брызги, они взмывали ввысь и растворялись в воздухе, напоенном йодом и свежестью. Люди на борту судна полагали, что исполняют великую миссию. Парламент Лерийской Республики потратил немало сил на переговоры и смог добиться перемирия в затянувшейся вражде двух соседствующих государств, а затем наконец-то отправить в Этрийскую империю своего посла.

Империя и Республика – единственные властители на континенте Элизия и занимают все благодатные земли. Кроме них в бесплодных или неприступных областях живут только дикие племена кочевников. Далеко за южным морем есть другие государства, с которыми лерийцы поддерживают торговые отношения. Но мир с соседями – вопрос первоочередной важности для них уже много лет.

Уже можно было рассмотреть вдалеке на холме Белый замок – летнюю резиденцию императора. Чуть позже из прибрежной дымки выступили и мелкие домики, раскинувшиеся по всему пути от порта до первых укреплений. По левую и правую стороны от гавани расходились сады, плавно перетекавшие в леса. Над верхушками деревьев торчали крыши и башенки дворцов. Стройные колоннады центрального ансамбля Тарта говорили о том, что город древний и могущественный.

В небе над южной столицей парили гигантские белые машины – дирижабли. Они нависали над городом, подобно грозовым тучам, отбрасывая тут и там ровные тени.

Посол Агенор, рано поседевший мужчина с добрыми голубыми глазами и широкими плечами, нашел дочь на носу корабля. Она вглядывалась во встречающий ее берег, словно пытаясь обнаружить поджидающие там опасности.

– Переживаешь? – спросил отец.

– Немного, – отозвалась Оливия.

Полы прямого нежно-голубого платья чуть трепетали на ветру. Длинные черные волосы, заплетенные в две объемные косы, ниспадали на плечи и доставали до поясницы, а яркие небесно-голубые глаза внимательно изучали взморье и цепко вылавливали интересные детали на суше.

– Твоя мама тоже так отвечает, но по ее лицу не скажешь…

– Ее просто укачивает, – перебила дочь. – Ты же знаешь, мама не стала бы накручивать себя заранее. Тем более она сильнее всех рвалась поехать в Империю.

– Ну уж не сильнее тебя! Ты всю эту затею продвинула. Хочу сказать, у тебя завидное самообладание.

– По-моему, ты зря переживаешь.

– Конечно я опасаюсь! Свадьба моей единственной дочери должна стать первой в череде династических браков знатных семей Республики и Империи. Я бы предпочел в этом не участвовать, если бы вы с мамой меня послушали.

– Перестань волноваться о том, чего не можешь изменить. Это укрепит мир, так что я готова. Давай только найдем кого-нибудь симпатичного и с чувством юмора, пока выбор есть. Ладно?

– Какая же ты мудрая. Не по годам. – Агенор снова поцеловал дочь. Словно не мог насытиться последними минутами наедине с Оливией. Хотя сватовство и церемонии затянутся на много месяцев, ему все равно не хотелось даже начинать этот путь.

– Тебе не страшно из-за другого?

Сперва казалось, отец не понял, о чем она спрашивала, затем взгляд его затуманился, и посол медленно произнес:

– Как не единожды повторялось дома, война осталась позади… Заверив совет в том, что во мне достаточно силы духа и самообладания, я не подведу Родину. Мне довелось побывать на территории Империи с третьей пехотной дивизией в худших условиях из всех возможных, ведь я был совсем юнцом. Редкая удача, что после этого получилось построить жизнь в мире и согласии.

– Пап, ты не на совете, не надо этих высокопарных речей. Я переживаю за тебя.

– Твоя мама и твое рождение спасли меня. Теперь мой долг принести мир остальным.

– Вдруг это опасно.

– Сейчас все по-другому. Люций Корделиус Второй со своей стороны приложил немало сил, чтобы наладить отношения. Мы долго переписывались и пришли к подобию согласия, которое станет первой ступенью к долгосрочному сотрудничеству. Нам ничто не угрожает на этом берегу. Не дай моей нервозности перекинуться на тебя, милая.

– Многие все еще ненавидят нас…

Агенор похлопал дочь по плечу.

– Не стоит так думать. Порой люди упорствуют в привычных заблуждениях, хотя их корни давно рассосались, как у молочного зуба. Император заверил, что нас ждет теплый прием. Все будет хорошо.

– Ты правда не сердишься, что мы с мамой захотели поехать и уговорили тебя?

– Разве можно на вас сердиться?.. Пойду найду Лиору, ей наверняка нужна компания.

– Не надо, вон она сама поднялась.

По палубе пошатываясь шла женщина в красивом карминово-красном платье, оттенявшем ее бледную кожу. Оно было длинное и прямое, из струящейся, как водопад, ткани. На невыразительном лице выделялись лишь ярко накрашенные губы и крупная родинка на левой скуле. Своей единственной дочери она явно передала больше стойкого характера и ума, чем красоты. Оливия же внешностью походила на отца с его правильными, будто выверенными чертами лица и ясным взором. Кому-то могло показаться, что жена посла только проснулась, но на самом деле с начала путешествия она не могла сомкнуть глаз из-за того, что корабельный доктор назвал «самым необычным проявлением морской болезни за долгие годы практики».

– Мне сказали, что скоро причалим, и я решила выглянуть, – выговорила Лиора, едва шевеля сухими, тонкими губами, помада на них начала растрескиваться.

– Не так уж скоро, мам.

– В самом деле? – Она казалась расстроенной, но отодвинула дочь и взглянула на неприютные берега. – Но я уже переоделась и готова. Можно как-то ускорить?

– Похоже, мы пробудем на борту еще несколько часов. Им там тоже надо подготовиться. Лиора, проводи Лив, пусть ее нарядят.

– Конечно, пойдем, дорогая.