Услышав это, Оливия заулыбалась – именно с таким настроем она ехала в Империю. Приятно увидеть человека, разделяющего твои взгляды, – тем более не во дворце, а среди народа. С портнихой распрощались очень тепло, снова поблагодарив за платье. Хотя на самом деле благодарить Шаю стоило за то, что напомнила Оливии о ее миссии.

* * *

Дворец оказался огромным, и даже за прошедшие пару дней Оливия не смогла к нему привыкнуть. С трудом добираясь вечером до кровати, она чувствовала навалившуюся усталость. Огромные залы, высокие лестницы с неудобными перилами, скользкие блестящие полы, повсюду золотая отделка – аж в глазах рябило. Красные и коричневые цвета давили. Совсем ничего зеленого и живого.

Лишь ваза срезанных ранункулюсов с веточками эвкалипта в спальне. Интересно, кто позаботился об этом?

А ведь такой большой дворец предполагал, что гости сами должны устроить прием, когда со всеми познакомятся. Оливия закрыла глаза и сдавила руками виски. Веки не желали больше открываться, а мысли уносили в другую реальность. Зачем только ввязалась? Папа сперва вовсе не хотел ехать, а мама предложением заинтересовалась, поскольку изучала функционирование общественных институтов как в Республике, так и в Империи. Да и Оливию, учившуюся на специальности «история технологий», привлекали загадочные чужеземные разработки, ведь даже дирижабли летали тут на другом газе, а поиск способов улучшения качества жизни стал бы благородным занятием. «История технологий», как дисциплина на стыке гуманитарных наук и инженерного искусства, толкала на изучение глубинных процессов технической эволюции и поиск решений для будущего.

Оливия не собиралась становиться молчаливой женой какого-нибудь престарелого министра, нет, ее ждало блестящее будущее.

Решив, что найдет единомышленника – молодого, активного, естественно, богатого, того, кто поддержит и разделит ее увлечения, – Оливия составила план. Но, выбирая, к сердцу своему не забудет прислушаться.

Быть может, учредит фонд, займется благотворительностью и межкультурным взаимодействием, а вместе с этим подтянутся и более глобальные вещи: экономика, торговля.

Вдвоем они начнут технологическую революцию. Это только начало мира, и Оливия стояла у истоков того, как он зарождается. Кровопролитные войны останутся в прошлом, обе страны вступят в эру процветания – да, ради этого стоило трудиться.

Она гордилась тем, что отец согласился взять на себя эту ношу, хоть и переживала за него.

Беспокойные сновидения захватили разум. Непривычные шелковые простыни холодили кожу в летней ночи. Шум моря звучал тревожно. Волны накатывали, омывали ступни, потом колени и даже бедра, завлекая в пучину. Оливия стояла на родном берегу, готовая отплыть в Империю, зная лишь из старых книжек, чего ожидать. Республика жила на солнечной энергии, небольшие дома утопали в дикорастущей зелени, и повсюду струилась живая вода, не заключенная в мрамор, как берег Южного моря в Тарте.

Паровые двигатели, исполинские дворцы, многоквартирные дома, широкие проспекты, повсюду камни из рудников, добытые ценой тысяч жизней простых рабочих. Словно твердокаменная воля императора клубилась в каждой пылинке, а людям не оставалось ни глотка свободы.

Ветви деревьев перешептывались и сплетались с ее длинными темными распущенными волосами. Она старалась разобрать слова, но не могла. Непонятная тревога накатывала все сильнее.

Внезапно море отдалилось, но она побежала прямо за волнами с пенными барашками, по мелкому белому песку, который облеплял ноги, а у кромки воды и вовсе не хотел отпускать. Оливия увязала, словно в болоте… Кто-то схватил ее сзади и начал душить – она в ужасе распахнула глаза.

Глава 4
Юджин

Следователь недолго постоял, глядя, как первые языки пламени появляются в окнах медпункта. Очень подозрительно, что морг с телами подожгли именно сейчас. В том, что это поджог, а не случайность, Левикот не сомневался ни секунды. Пожар занялся почти сразу после разговора с Джонсом.

Солдат казался таким напуганным и невинным – с большими, совсем детскими глазами. Левикот с первого взгляда понял, что этот юнец еще не нюхал пороха и не видел смерти. С чего бы тогда ему срываться? Чтобы совершить такое кровожадное и жестокое преступление, нужно кое-что, чего у него не было… Тела в кровоподтеках не шли из головы следователя. Он предчувствовал, что увидит во сне их пустые глазницы и раскрытые в ужасе рты, женщины будут тянуть к нему руки, как его мать, когда умирала в огне.

Этот пожар совсем некстати. Не столько потому, что Левикот надеялся увидеть и обследовать трупы, сколько из-за его личных неприятных ассоциаций. Он не любил огонь, хоть тот и избавлял от всего ненужного и лишнего. Огонь очищал. Но Левикот испытывал презрение к пламени, как и ко всему хорошему в этом мире.

Ухмылка застыла на его узком лице, пока рядовые под командованием майора Хейса пытались потушить пожар, который начался с морга в подвале. Задерганные и суетливые солдаты боялись следователя, боялись решения, которое он вынесет. Но им не стоило пугаться, ведь у него здесь лишь одна жертва. И один деловой партнер, который об этом пока не подозревал.

Когда огонь потушили, над улицей еще витал запах гари. Вонь и дым не смущали Левикота, и он прошел внутрь.

– Аккуратней, перекрытия могут обвалиться, – предупредили его, но Юджин лишь отмахнулся, потому что знал, как быть осторожным.

Черные стены в копоти вызывали воспоминания о родном доме. Как спалил гнездышко родителей, которых презирал, как те кричали, пожираемые пламенем. И какое удовлетворение он испытал, освободившись от их тирании. К счастью, никто не узнает тайн из его прошлого. Но вот секрет этого места должен быть разгадан. Ведь следователь видел людей насквозь и чуял себе подобных издалека.

Крыша обвалилась почти сразу, Юджин ступал осторожно, чтобы не споткнуться и не провалиться. Лестницу, ведущую вниз к моргу, завалило. Там огонь бушевал сильнее. Значит, поджигатель действительно начал с тел. Он давал им спокойно здесь лежать, быть может, даже приходил посмотреть, что наделал, но решил избавиться от улик, когда появился следователь. Что ж, преступнику это уже не поможет.

* * *

Левикот отправился в дом полковника. Следователь узнал все, что хотел, и предвкушал занятный разговор. В дверях дежурили караульные: в аккуратной форме, головные уборы строго симметричны, оружие блестело – не придраться, почти как в столице. У Льюиса есть вкус: навел здесь почти городские порядки. И Левикот не сомневался, что найдет в кабинете дорогой алкоголь, вероятно, даже парфюм и самого хозяина – складного, с иголочки наряженного, аккуратно подстриженного.

Тут же возник адъютант.

– Вы к полковнику Льюису? Позвольте проводить! Он очень занят, но для вас освободил окошко. Полковник знал, что вы придете. Так и сказал: «Когда господин следователь сочтет нужным побеседовать, без промедления веди ко мне».

– Так и сказал?

– Да, господин.

– Тогда не трать попусту мое время!

Адъютант вздрогнул от неожиданно вскрика, и заторопился проводить Левикота, а потом молниеносно испарился.

– Я слышал о вас очень лестные отзывы, рад наконец-то познакомиться, – холодно улыбнулся Юджин.

– Взаимно. – Полковник встал с кресла во главе стола, заваленного бумагами, и протянул следователю руку. Тот лишь покосился на нее, но не пожал.

Хозяин кабинета, человек высокий и широкоплечий, был красив, каштановые кудри обрамляли лицо и смягчали угловатые черты с орлиным носом и темный взглядом. Китель его сиял свежестью.

– Не принимайте на свой счет, я весьма брезглив, – сказал следователь, и Льюис указал протянутой ладонью на стул, а сам вернулся на свое место. – Как служба на границе? Вы ведь до этого работали в генштабе?

– Знаете, я даже рад, что так сложилось. В генштабе сложнее воспринимать весь этот бардак, который устроил наш светоч. Маразм как есть.

– Отчего же маразм? – Левикот с интересом изучал собеседника, как в лоб он начал разговор, какую тему выбрал.

– Мы-то на границе видим, что за сброд живет в этой Республике. Рвань и голодранцы, как звери в кустах. Уже давно бы их могли раздавить, аки тараканов.

– Но женщины у них красивые, не правда ли? Загорелые, крепкие, не то что тщедушные столичные дамочки.

– Так чем я могу быть вам полезен? – после недолгой паузы Льюис сменил тему.

– Я обескуражен, – Левикот продолжал говорить с легкой улыбкой, – тем, какой беспорядок здесь допустили. А точнее, устроили.

– Что вы имеете в виду? – красивое лицо Льюиса оставалось невозмутимо.

– Вам нравится наблюдать, как бледнеет загорелая кожа, когда ее обладательницу покидает жизнь? – спросил Левикот, и полковник по-рыбьи разинул несколько раз рот, однако не нашелся с ответом. Тогда следователь продолжил: – Я знаю, что убийца – вы.

Наконец Льюиса перекосило от шока после таких абсурдных обвинений, вся спесь спала, но Левикот продолжал:

– Смерти начались, когда вы приехали в гарнизон. Вас перевели из столицы, верно? Быть может, из-за приступов агрессии, которую не умели контролировать? Заскучали или были недовольны этим назначением? Вы повели себя неосмотрительно, связались с местной женщиной в поисках объекта, на который можно выплеснуть эмоции. Тогда все удалось замять, как какое-то недоразумение, и новую жертву нашли не здесь, как и третью. Вы держали обеих в плену. Одна из девушек попыталась сбежать, но вы догнали ее и убили. А потом расправились и с последней, в порыве, который не могли контролировать.

– Что за вздор?! Вы никогда не сможете этого доказать.

Юджин Левикот вспомнил, как, впервые получив фотографии и увидев травмы, заподозрил, что действовал военный, но не местный. Жертвы были случайными, но попадали под один типаж. Травмы нанесены твердой, уверенной рукой. Преступник знал, чего хотел. Это не хаотичное избиение, а наслаждение, которое доставляет боль и беззащитность другого человека. Следователь скривился, ему были омерзительны такие маньяки – подчинявшиеся низменным инстинктам.

– Мне нравится ваша уверенность в себе, однако она необоснованна. Я нашел место, где вы держали последних двух жертв. Первую убили прямо тут и ругали себя за небрежность. Для второй все спланировали. Нашли заброшенный дом и обрадовались. Вас так опьянила безнаказанность, что вы похитили третью девушку.

Левикот блефовал. Он выдавал за неоспоримую действительность догадки, построенные им всего за несколько дней. Но репутация его опережала, и полковник не сомневался в сказанном. Льюис глядел хмуро, молчал.

– Давайте проедемся туда? Прикажите оседлать двух лошадей.

Голос Левикота был настолько тверд, что Льюис не мог усомниться: следователь точно знал, о чем говорил. Он там был. Он нашел улики, выдавшие полковника. Гениальный детектив. Юджин подумал, что Льюис, должно быть, лихорадочно соображает, где мог проколоться. А это всего лишь критическое мышление, дедукция и природное чутье.

Льюис наклонился вперед и медленно достал револьвер из верхнего ящика стола. Потом дернул рукой, прицелился. Левикот лишь беззаботно откинулся на спинку стула. Лицо следователя не дрогнуло, он посмотрел прямо в дуло, а потом в глаза полковника.

– Вы всерьез считаете, что отделаться от четырех трупов проще, чем от трех? Не разочаровывайте меня.

Юджин улыбался. Рука Льюиса опустилась.

– Чего вы хотите? – выдохнул он.

– Естественно, денег и славы. Раскрытие такого серьезного преступления, дела о серийном убийце, не оставит мою персону без заслуженного внимания и почета. Да и начальство надеется, что злодеяние не связано с Республикой. Мы же не хотим их расстраивать?

Главный следователь полиции Юджин Левикот и полковник Льюис пожирали друг друга глазами. Свирепый блеск, угроза, жажда расправиться с оппонентом плескались в них.

– Я дам вам денег, – сухо обронил Льюис, – столько, сколько скажете.

– Отлично. Меньшего я от вас и не ждал. А еще мы вместе поедем на место преступления.

– Для чего?