– Мне понравился этот ваш… как его? Рядовой Джонс. Такие невинные голубые глаза. Будет убийцей. Раньше я работал в тюрьме. Мне всегда нравилось наблюдать, как ломаются такие, как он. Или… Вы же не думали, что я уеду отсюда без преступника? Чем ниже его звание – тем проще руководству принять такой удар.

Льюис все еще смотрел с недоверием, но, казалось, тень соскользнула с его лица. Он понял, что ему все сойдет с рук. Безропотно показал следователю дорогу к заброшенной телеграфной станции.

Отперев навесной замок на дверях собственным ключом, Льюис пропустил следователя вперед. Здесь пахло грязью и мочой, все покрывала пыль. Они поднялись на второй этаж. Хищный взгляд Левикота цеплял детали: веревки на изголовье одной кровати, окровавленную ткань в углу, черепки какой-то разбитой посуды. Из-под шкафа следователь достал изорванное платье.

– Это Одетты или кого-то из неопознанных?

– Как вы все выяснили?

– Профессиональная тайна. Хотите послушать, что я понял?

– Валяйте.

– Одетта была спонтанной маленькой слабостью. Вы изнасиловали ее и не могли отпустить домой, она бы все рассказала. Поэтому заперли девчонку у себя и какое-то время держали, наслаждаясь юным телом. Когда горожане начали искать и расспрашивать, вам пришлось ее убить и избавиться от трупа. Бросить близ дороги от базы к городу, будто кто-то напал на нее по пути. Но, держу пари, платье оставили как трофей.

– Первая сама меня спровоцировала. Этой своей невинной улыбкой. Пришла ко мне, предлагала купить что-то. Я знал, на что она намекает. – Льюис сжал кулак. – А потом маленькая потаскушка начала строить из себя невинность, отбиваться. Прокусила мне губу, тупая дрянь. Она получила, что заслужила.

– Не стану спорить. Но вскоре нашлась новая жертва. Расскажите, как вам удалось получить девушку из Республики, которую много месяцев никто не искал? А потом и вторую.

– Контрабандисты щедро платят за то, что мы пропускаем их. Иногда товаром. Потом купил вторую. Казалось, так будет интересней, что ли…

– Прелестно. И что пошло не так?

– Как вы и сказали. Одна сбежала. Пришлось разделаться с ней прямо в лесу. Это было неприятно.

– Вам следует быть осторожнее и держать себя в узде. Если хотите расти по службе, а не лежать в канаве, умерьте аппетиты. Это мнение профессионала. Еще раз попадетесь – так просто не отделаетесь. Бордель и скромность – самое мудрое решение.

– Я учту, – буркнул Льюис.

– Это не шутки. Вы разве не знаете, что трупы закапывают? Как можно бросить тело в лесу и надеяться, что его не найдут?

– Нашло что-то… помутнение… сложно объяснить.

С минуту на лице Левикота боролись несколько эмоций: отвращение, презрение, ярость, – но потом все стихло.

– И что вы чувствовали при этом? – спросил он спокойно.

– Власть, такая пьянящая. Сильнее, чем в армии, больше, чем над кем-то из подчиненных. Она поглощает. Сжирает…

– Ненавижу людей, которые не умеют держать себя в руках. Будьте благоразумны, на постоялом дворе в деревне ошиваются потаскушки. Эти девки многое стерпят за лишнюю монету и жаловаться не пойдут. Только больше без трупов.

Льюис кивнул и, помолчав, добавил:

– Что намереваетесь делать теперь?

– У меня есть вещь Джонса. Скажу, что нашел ее тут. А вот это платье, – Левикот потряс разорванной тканью, – подбросим ему.

– И все?

– Многого не надо. Главное – найти виноватого. Кто станет возиться с этим полудурком? Запрячут подальше с глаз, а мне медаль дадут. Вам тоже прилетит благодарность за помощь в расследовании, не переживайте.

– А если не поверят? Он ведь станет отнекиваться.

– Все преступники отрицают вину, ничего удивительного.

– И все же не похож парень на убийцу.

– Вы тоже не похожи, и тем не менее, – Левикот помедлил, – я работаю с тем, что имею, и всегда добиваюсь результата. Посадить вас невыгодно ни для кого.

Следователь еще раз тщательно осмотрел дом, чтобы собрать и уничтожить лишние улики.

На базе Левикот задержался на ночь, а поутру неспешно арестовал Джонса и отправил его под конвоем в тюрьму. Сам же направился обратно в столицу, горячо распрощавшись с Льюисом и получив от него сумку с деньгами: только наличные и слитки золота, накопленные еще при службе в столице. Юджин одинаково наслаждался ужасом в голубых глазах Джонса и недоумением Хейса, который не мог поверить, что виновником оказался паренек, и не подозревал, что произошло на самом деле.

Глава 5
Оливия

Настал день приема в честь посла Лерийской Республики и его семьи. В большом зале играло радио. Агенор попросил перенести чудной аппарат из кухни, где тот работал для слуг. Послу хотелось сильнее погрузиться в атмосферу, приобщиться к жизни простого народа и пропитаться духом Этрийской империи, хотя среди высших слоев было не принято узнавать новости таким способом.

Часто играла непривычная уху музыка, а порой радиоведущий приглашал в студию разных гостей: поговорить о внутренней политике и о приезде делегации лерийцев, о погоде, урожае и культуре. Темы были совершенно разные, а дискуссии интересные.

Лиора с самого утра хлопотала над прическами и макияжем. Им прислали десяток горничных. Жена посла привыкла наряжаться сама, но в конце концов сдалась. Только Агенор не принимал никакой помощи.

– Уж побриться я в состоянии самостоятельно! – воскликнул он и прогнал лакея из спальни.

– Дикость какая, – проворчал слуга, уже стоя на пороге.

Оливия по-настоящему желала почувствовать себя знатной дамой Империи. Хотела, чтобы это место стало ее новым домом, со всеми обычаями и традициями. Поэтому две милые девушки помогали ей залезть в пышные нижние юбки и зашнуровать корсет, а затем уложить волосы, как принято в высшем свете, с локонами и украшениями из драгоценных камней. На купание и прическу ушло около двух часов, и еще больше часа на то, чтобы собрать наряд.

Агенор, одевшийся по привычке быстро, мог позволить себе потратить время на чтение и изучение радиопередач.

Весь день ушел на подготовку. Даже дорога оказалась длиннее, чем можно было предположить. Через сады, окружавшие особняки элиты, по узким улочкам городка, где сложно маневрировать в толчее людей и кэбов, и вверх по склону холма, на котором возвышался главный дворец Тарта – Белый замок.

Уже смеркалось, когда нарядные гости начали собираться у резиденции императора. С моря Оливия не видела, как далеко расходятся его стены. Парадный сводчатый вход вел во внутренний двор, а оттуда в первую парадную залу.

– Здесь очень красиво, – выдохнула Оливия, – аж дух захватывает.

– Ты посмотри на эти фрески, – как настоящий знаток и ценитель, отвечал Агенор, – до чего тщательно прорисованы детали, какие живые, невероятные цвета! Я мог бы изучать их часами, чтобы узнать, какие пигменты использовали художники и в каком веке рисовали. На ходу ведь не угадаешь, там столько нюансов!

Родители Оливии тихонько переговаривались, пока она сама с восхищением рассматривала внутреннее убранство. Все было такое же яркое и золотое, как в их замке, но из-за большего пространства не так давило и не рябило в глазах. Портреты членов императорской семьи грозно смотрели со стен, оценивая гостей. Особенно пугал мужчина с седыми волосами и массивной короной, изображенный на фоне пылающего города.

Делегацию сопровождали помощники, социологи и стратеги – никто в Республике не имел титулов, подобных имперским. Сам посол Агенор изучал культуру в университете, а его жена – социологию. На пост выдвинули несколько кандидатур, и Агенор собирался отказаться. Он посоветовался с Лиорой – именно жена с дочерью уговорили его согласиться на такую специфическую работу. И после голосования все решилось в пользу путешествия делегации с Агенором во главе.

Рядом с ними постоянно мельтешил распорядитель и отдавал указания, куда идти и где постоять. Оказалось, чтобы попасть в тронный зал, нужно дождаться своей очереди. Это одновременно нервировало и придавало торжественности, значимости и веса событию.

Наконец гигантские двери распахнулись перед послом, его семьей и соратниками. Со своего места Оливия разглядела в конце зала троны: там сидел пожилой император Люций Корделиус Второй, его сын и престолонаследник Август Люций Второй, внук Октавиан Август Первый, – остальные члены императорской семьи стояли в первом ряду. А за ними уже располагались гости: графы, бароны, маркизы, герцоги и другие.

Эта пестрая толпа мигом умолкла и уставилась на вошедших гостей. Оливия на секунду почувствовала, как сердце обрывается и летит в пропасть, но тут же опомнилась. Их язык был таким же, наряды и прически благодаря дому моды тоже. Разве что кожа более бледная, как и у Лиоры.

– Посол Агенор со своей свитой! – торжественно объявил распорядитель, и так называемая свита двинулась вперед.

Перед тронами они остановились и почтительно склонили головы.

– Добро пожаловать! – воскликнул император. – Мы счастливы приветствовать вас в Империи и выражаем надежду на долгое перемирие и процветание наших держав. Пусть именно сегодня мы заложим основу нашей многовековой дружбы!

Это был совсем седой старик с яркими, живыми глазами. Синяя мантия делала его похожим на величественного кита, которого Оливия видела в открытом море. Волосы отливали благородным металлом. Фигура ничуть не обрюзгла с возрастом, напротив, выглядел мужчина широкоплечим и внушительным. Люди слушали, затаив дыхание, а Оливия гадала, что заставило его сначала прекратить активные военные действия, а потом завязать с холодным затишьем и начать переписку. Многие стратеги Лерийской Республики годами бились за возможность мирных переговоров и вот наконец-то ее получили.

После обмена любезностями Оливию пригласили на первый танец с Октавианом Августом, чтобы официально открыть бал.

– Позвольте, принцесса. – Октавиан протянул Оливии раскрытую ладонь, и девушка подала ему руку. На вид они были ровесники, хоть Оливия и знала, что цесаревич на два года ее старше. Со своими светлыми волосами и наивными нежными глазами, зелеными, как у его дедушки, к тому же обрамленными длинными ресницами, он казался младше, словно вылитый из фарфора кукольный младенец. Оливии было не по себе от его пристального внимания и обезоруживающей улыбки.

– Я вовсе не принцесса, – отозвалась она.

Рука Октавиана уверенно легла на ее талию. Спина прямая. Первые звуки вальса – и раз, два, три.

– Для меня – принцесса. – Голос приятный, как нежная мелодия, обволакивал. – Ваша кожа будто пахнет солнцем и заморскими пряностями. Глаза – как лунное сияние, а губы – как бутоны роз. Чужеземная принцесса, что свергнет привычные устои. Не так ли?

Оливия смутилась и молчала все то время, пока они танцевали. Царевич бережно касался ее талии, а на сложных движениях прижимал крепче. Его пальцы скользили по ее предплечью, пуская по телу мурашки.

В Республике танцы были совсем другими – веселыми уличными плясками, хороводами. Здесь же под медленную музыку ее пробивала дрожь: от чувственных касаний, прикованных только к ним глаз, множества кружащихся огней.

Толпа расступилась, разглядывая пару. Речи о помолвке с царевичем еще не заходило, но в груди Оливии что-то трепыхнулось. Когда музыка стихла, дочь посла и внук императора поклонились друг другу, и Оливию увели знакомиться с другими кавалерами. Периодически она находила глазами отца или мать, которые оживленно беседовали с министрами и смеялись, и отгоняла все страхи.

Оливия заметила очень красивую девушку, которая вся будто светилась внутренней энергией и озорством. Оливия приблизилась, и незнакомка еще сильнее засияла улыбкой, будто встретила дорогую подругу.

– У вас такое прелестное платье! – воскликнула она. – Откуда оно?

Оливия невольно оглядела себя. Синяя парча, украшенная перламутром и перехваченная лентами, переливалась, словно море в самой глубокой впадине, приковывая взоры многих гостей.

– Местный дом моды…