– Примут. Мы все провернем так, что это именно ты спас всех. Узнал о нападении и вернулся.

– У меня красные глаза и вся кожа изрисована.

– Это я тоже знаю. Ты еще и облысел. У меня есть глаза, и я вижу твои изменения. Подумай сам, они достаточно благосклонно относились к тебе. Ты справлялся с Салемом так, будто умел вести дела всю свою жизнь. Сейчас у нас нет другого кандидата, а город потерять мы не можем.

– Что мы им скажем?

– Придется снова солгать.

Адриан прикрыл веки и подумал о том, что он устал от лжи. Ему это надоело. Сколько раз он хотел рассказать Эшли всю правду? Чтобы она не воспринимала его как своего изверга брата? Но в то же время он знал, что Брайан убил бы Эшли за эти знания. Он устал от круга, в который они себя посадили. Из него нет выхода. Даже намека на него. Адриан открыл глаза и спросил:

– Что именно мы скажем?

– Что ты – человек. Тебя укусили, но благодаря лекарству из Дэйли, ты не обратился. Изменился внешне, но не более того.

Брайан замолкает, уже зная, что Адриан согласится.

– Или во главе Салема встанешь ты, – в итоге предлагает он.

– Нет.

Адриан достаточно долго жил с Брайаном бок о бок и понимал, что его ответ окончательный и обжалованию не подлежит.

Взвесив все за и против этой безумной идеи, Адриан коротко кивнул, хотя детские опасения от этого жеста никуда не пропали.

– Хорошо, давай попробуем. А что дальше?

– Дальше ты останешься здесь и будешь восстанавливать город.

– А ты?

– У меня есть дело поважнее.

Оба понимали, о каком деле шла речь. Брайан собрался идти за Эшли. Вот только у них не было ни малейшего представления, куда ее могли увезти и зачем. Мыслей о том, что ее убили у них не возникало, иначе Эшли бы не выкрали из города.

– Лучше пойду я, – предложил Адриан. – Я и до того, как изменился был лучшим следопытом среди нас.

Брайан откинулся на спинку и отрицательно покачал головой.

– Я найду ее быстрее, – настаивал Адриан.

Его терзало то, что он так и не успел поговорить с Эшли наедине. Кем она его сейчас считала? Предателем, лжецом или монстром? Ему нужно было знать. Необходимо.

– Ты должен находиться в Салеме. Люди должны видеть тебя каждый день и привыкать к твоему внешнему виду, а самое главное, ты обязан связаться с Дэйли и узнать у матери, не она ли забрала Эшли?

– У меня к тебе другое предложение.

– Слушаю.

– Мы вернем меня на место главы города, но пойдем на поиски вместе.

– Сомнительно. За Салемом должен кто-то следить.

– Да. Но пока люди будут восстанавливать стену, мы найдем Эшли и вернем ее домой. Вместе мы сделаем это быстрее. Мне нет равных в поиске, и ты это знаешь. А тебе нет равных в том, чтобы пробраться куда угодно и вынести оттуда все, что ты только пожелаешь. Если след приведет нас в Дэйли, я выясню, что с Эшли, если куда-то в другое место, то там уже будет твой ход.

Брайан не мог принять предложение Адриана здесь и сейчас. По сути, перед ним стоял выбор – его люди или Эшли. За время их отсутствия в Салеме может произойти все что угодно… а может, и не произойти. Если последние диверсии были направлены на Эшли, то новых ожидать не стоит. А если нет? Одно он знал точно, что Эшли нужна их помощь. И его, и Адриана.

– Поговорим об этом после того, как сообщим местным о твоем возвращении, – сказал Брайан, поднимаясь с места.

Когда он пришел домой, Дейл уже ждал его там, стоял на крыльце и вглядывался в сумерки.

– Как там Деймон и Охра?

– Деймон с медсестрами, в соседней палате от Охры. Она пришла в себя, но в тяжелом состоянии. Так сказал врач.

– Ладно. С утра сам зайду. Спасибо.

– Я, когда проверял оружие, нашел катушку провода, они могут нам подойти для того, чтобы починить вышку и вернуть связь.

– Так и сделаем. Сообщи о находке энергетику, пусть посмотрит, подойдут эти провода или нет.

– Будет сделано.

Дейл ушел, а Брайан сел на крыльцо и прислушался к звукам Салема. Вдалеке были слышны удары молотов и крики рабочих, что уже приступили за починку стены. Внутри Салема сейчас практически не было вооруженных людей, все они патрулировали периметр, чтобы иметь возможность не подпустить врага к стене, пока та не готова. Он бы хотел вернуть в Салем ночную тишину, когда на улицах практически нет людей, все работы, кроме медицинских и охранных, останавливаются, и город погружается в спячку.

Войдя в дом, Брайан уже знал, что будет делать дальше, главное, чтобы он оказался на верном пути, ведь права на ошибку у него не было.

4. Преданность или предательство

К хорошему привыкаешь в разы быстрее, чем к плохому. Меня вполне устраивала кровать в доме Куин, телу было приятно и комфортно, а сейчас оно ныло из-за твердого бетона, на котором мои кости лежали уже не один день. Как бы я ни старалась понять, какой промежуток времени пробыла в заточении, так и не смогла рассчитать. Сон был урывками. Отсутствие окон тоже не способствовало расчету формулы дня и ночи.

Я потерялась в путающихся мыслях и диком голоде. Чувство страха перед мутировавшими ушло на второй план. Они не пытались напасть, но следили за мной неустанно. Свет больше не выключали, и каждый раз, когда я просыпалась, ловила на себе взгляды красных глаз. Почему постояльцы Поула не нападают? Им не давали еды дольше, чем мне.

Я не помню, когда ела в последний раз. Поул и его сучки не приносили еду ни разу. Давали немного воды и затаскивали ведро, чтобы я могла сходить по нужде, под непрерывными взглядами новых соседей.

Время закольцевалось, и мне начало казаться, что в мире не осталось больше никого. Только я, мутировавшие и наши пленители.

Сил практически нет. Голод изматывает сильнее физической активности. Еще день, и на мутировавших голодным взглядом начну смотреть я.

Постоянно начинаю думать о том, как выбраться отсюда, но мысли неумолимо уходят в сторону еды. Я бы отдала все, что у меня есть за хлеб.

Вони я больше не замечаю, так как стала пахнуть соответственно.

Поул изводит меня. Это единственное, в чем я уверена на сегодняшний день.

Дверь открывается, но я уже не смотрю на вошедших. Мне плевать. Апатия становится настолько сильной, что мне уже не важно, что и как со мной будут делать. Поул сказал, что я не готова? Да, вроде бы именно так он и говорил. А когда буду? Может быть, ему интересно наблюдать, как человек чахнет от голода? Я стала испытывать постоянный холод. Стопы и ладони ледяные, губы потрескались, а желудок постоянно болит. Не удивлюсь, если он уже пожирает себя сам.

Сбежать. Да, все верно, я должна выбраться отсюда. Но как это сделать? Мышцы ноют, даже передвигаясь на четвереньках, постоянно испытываю головокружение и теряюсь в пространстве.

Если попытаюсь сбежать, Поул спустит на меня мутировавших. Он их выдрессировал с помощью тока и какой-то наживки. Если они не растерзают мое еле живое тело, то подключатся подружки Поула.

Плевать. Я устала думать об этом. Я устала дышать.

– Вот теперь ты готова к разговору, – говорит Поул.

Его голос доносится издалека. Выныриваю из мыслей о безысходности и возвращаюсь в реальность, которая такая же тусклая и физически мрачная. Грязная, вонючая, голодная и истощенная поднимаю на Поула полный ненависти взгляд. Хочу, чтобы он прочувствовал это каждой проклятой клеткой своего тела. На этот красноречивый выпад уходят все силы, а перед глазами снова плывет.

– Дамы, приведите ее в порядок, но чтобы через час она была в столовой.

Раздав указания, Поул разворачивается и уходит, а дамы направляются ко мне. Я не сопротивляюсь, когда кандалы с рук падают на мои вытянутые ноги я даже не вздрагиваю от их тяжести. Смотрю на изуродованные запястья и удивляюсь, как я не содрала кожу до крови. Если бы хоть капля крови выступила на запястьях, то мутировавшие бы перестали быть просто странными соседями, которые постоянно пялят в мое окно.

– Вставай, – приказывает одна из дам. Ее голос заглушен из-за наличия маски на лице, но я безропотно поднимаюсь на ноги и стараюсь не завалиться.

Одна из них идет к выходу, вторая толкает меня в плечо и кивает в сторону двери. Меня тут же клонит в сторону, мутировавшие начинают шевелиться. Толкнувшая ловит меня за локоть и помогает поймать равновесие.

Неужели я покину этот склеп?

Передвигая ногами, иду на выход, мысленно прощаюсь с Джонни, наши беседы успокаивали меня, пока я еще хотела говорить. Потом силы совсем оставили, и я решила беречь их, самостоятельно загнав себя в обет молчания.

Слыша шаги за спиной, я поняла, что вторая дама пристроилась сзади и скорее всего направила шокер в спину или шею, как только закрылась дверь склепа.

Идем прямо, потом направо и упираемся в приоткрытую дверь. Как только выхожу, тут же понимаю, где оказалась. Дом Беринга. Южное крыло первого этажа. Я редко бывала тут в прошлом, но из-за того что мебель осталась прежняя и ее никто не переставил, сразу же все узнала.

Ностальгия по былым временам ударила звонкой пощечиной. Мне было здесь хорошо. Я чувствовала себя сильной, нужной и важной. Именно в Ротоне я поняла, что могу сама себя защитить. Как издевательски все получается. Ведь именно здесь я начинаю терять надежду на это.

Дамы могли бы идти куда подальше, я знаю, где столовая. Но они ведут меня в другое место. В комнату, где раньше хранились вещи, которыми пользовались крайне редко. И сейчас это не изменилось. Небольшое помещение все так же захламлено, в центре металлический чан с водой. Замечаю, что рядом валяются вещи, так, словно дверь открыли, швырнули их, а потом закрыли.

На глазах закипают слезы, когда я узнаю свою одежду. Всхлип звучит так громко, что дама, стоящая ко мне спиной вздрагивает и поворачивается. Им не понять, что творится у меня на сердце. Огромный кусок жизни, о котором я долго не помнила, падает на меня с невообразимой высоты и давит на плечи. Я тут же вспоминаю разговоры с Берингом, их было так много. И они были необходимы для той запуганной и ранимой девочки.

– Помойся и переоденься, – приказывает одна из сопровождающих.

Утираю слезу и беру себя в руки. Принимаюсь раздеваться, получается с трудом. Пальцы трясутся, кожа болит, мышцы ноют. Скинув последний элемент одежды, пытаюсь успокоить дыхание и утираю со лба выступивший пот. Как мне бежать отсюда, если даже малейшие физические нагрузки убивают меня в прямом смысле слова.

Меня совершенно не волнует нагота. Хочу смыть с себя все, но сил хватает только на то, чтобы перешагнуть край лохани и плюхнуться в воду.

Никогда не думала, что буду скучать по фермерской еде. Чувство тошнотворного голода преследует меня и во сне, и наяву. Вчера или несколько часов назад, я чуть не подралась с мутировавшим ради таракана, ползущего по стене. Он кинулся к добыче и я тоже. Я потратила на это последнюю энергию, но схватила ползучего гада и даже улыбнулась. Старалась удержать его, чтобы он не сбежал. Я съела насекомое и даже не поморщилась. Если бы их было больше, я бы и остальных прожевала и проглотила.

Это будет моим маленьким секретом от всех и вся, если я выберусь отсюда живой.

Вода в лохани не была ледяной, хотя я на это надеялась. Это могло бы взбодрить и заставить тело реагировать на внешние раздражители более юрко. Очередная маленькая надежда рассыпалась в прах.

В какой-то момент на глаза набегает тьма, и я с головой ухожу под воду. Хватаюсь за края и выползаю на поверхность. Задремала? Потеряла сознание?

Плохо дело.

Очень плохо.

Еле как смыв с себя пыль и мусор плена, я вылезла из ванны. Одна из дам бросила полотенце, и оно чуть не сбило меня с ног.

Отвратительно ощущать настолько тягучее бессилие. Оно обволокло все тело и подчинило разум.

– Одевайся.