– Нет уж, спасибо. Эта дрянь может быть заразна.

– Это не болезнь и предназначена не для тебя, – сказал он с затаенной болью.

Сомнительный ответ, и верить ему я не собираюсь. Обвела взглядом комнату и увидела на низенькой тумбочке деревянную ложку с длинной ручкой.

– Ты потом ее сожги лучше, – дала я ценный совет и легонько прикоснулась черенком к дряни на его груди.

Та чуть съежилась, и по её поверхности прошла мелкая рябь. Фу-фу-фу! Она еще и шевелится. Меня чуть не стошнило, а мужчина громко застонал и сложился пополам от приступа боли.

– Может, расскажешь, где обзавелся такой красотой? – спросила я, все еще кривясь от отвращения.

– Не твое дело! – сквозь зубы процедил он и с трудом разогнулся.

От грубости у меня сразу включился механизм ответного хамства.

– И вправду, что мне за дело, по каким помойкам ты шарился и где подцепил эту дрянь.

Мужчина окинул меня возмущенно-изумленным взглядом. Извиняйте, я тоже бываю груба. На удивление, голубоглазый не стал пререкаться, а вместо этого попытался рассмотреть кляксу на груди. И чем дольше разглядывал, тем сильнее хмурился. Неужели не видит?

– Их три? – спросил он.

– Откуда знаешь? – удивилась я.

На груди он увидел, но две другие-то расположились сзади: на спине и бедре.

– Три сына, – задумчиво пробормотал он.

Лицо мужчины исказила гримаса сожаления, смешанного с болью.

– Чьи? – не поняла я.

– Ты должна их снять, – вместо ответа строго приказал он.

– Сбрендил? Как я тебе их удалю? Я же не хирург и даже не косметолог. А эта черная мразь вовсе не прыщ. Каждая из этих штук размером с половину моей головы.

– Тогда ты бесполезна. Я просто прибью тебя и отправлю обратно.

Я сцепила зубы. Как же хочется хорошенько его приложить. Хотя бы словесно. Но я стоически промолчала. Это псих наверняка сдержит свои угрозы. Видно же, что он уже на грани нервного срыва. Поэтому я решила снизить градус напряженности в нашей беседе.

– Какой ты горячий. Давай сначала подумаем, поизучаем проблему. Я уверена, мы найдем пути решения.

Мужчина молча одевался. Резкие движения выдавали сильное раздражение. Когда у него с первого раза не получилось затянуть пояс одной рукой, голубоглазый что-то тихо, но очень яростно пробормотал. Я с трудом подавила в себе порыв предложить ему помощь. Жалость – последнее, в чем он сейчас нуждается. И хотя в моих действиях ее и не было, но этот тип все равно бы ее там углядел. Мне бы точно не поздоровилось.

– Думай, как будешь снимать их. Я скоро вернусь. Из кармыка не выходи. Для твоего же блага, – бросил он на ходу и, слегка пошатываясь, вышел наружу.

С долей знатного облегчения я протяжно выдохнула. Нервный же денек выдался! Померла, угодила незнамо куда; чтобы остаться живой, кучу условий выполнить нужно и с этим грубым доходягой поладить. Как его лечить-то? Ладно, что-нибудь придумаю.

Мысли о собственной смерти я отбросила далеко. Горевать и жалеть себя начну, как только решу вопрос выживания в новом мире и хорошенько в нем устроюсь. Пока же нельзя пускать тоску внутрь. Разъест и погубит. Без того задачи не из легких, а если слезы лить… Пиши пропало. Вряд ли здесь я встречу сочувствие и получу помощь. Как всегда, все придется делать самой.

Сбросив задумчивое оцепенение, я решила не терять времени и осмотреться. Пол под ногами слегка покачивался. Я и не заметила, как приняла удобную стойку и теперь почти не ощущала качки. Мой дом – кармык – куда-то двигался. Как? Вопрос срочно нуждался в прояснении.

Помещение напоминало юрту монголов. В центре – круглый очаг, огороженный плотным рядом камней. Вся немногочисленная мебель – сундуки и пара матрасов – располагалась по кругу у стен, часть из которых была завешана вышитыми тканями. Пол застлан коврами приятной зеленовато-бежевой расцветки с незнакомыми узорами.

Я задрала голову и зажмурилась. Яркое синее небо проглядывало сквозь круглую дыру в верху куполообразного потолка из плотной ткани. Захотелось увидеть, что же там снаружи. Где-то должно быть окно. На высоте моего роста взгляд зацепил небольшой треугольник в стене, который венчался красивой крупной пуговицей. А вот и окошко. Пытаясь не упасть от легкой, но весьма непривычной качки, я подошла ближе. Отстегнула пуговицу, откидывая кусок ткани, и выглянула наружу.

В нос ударил нагретый воздух, наполненный пылью и запахами степи. Пару раз даже чихнула, но от окна не отошла. Кругом расстилалась пустынная коричнево-желтая равнина, с редкими вкраплениями тускло-зеленой растительности. Земля трескалась от отсутствия воды, сухие побеги травы перемешивались с островками сваленных в кучу серых камней. Ну и захолустье.

Я высунула голову подальше и обомлела. Настоящий караван, но жуть какой дивный! Впереди тянулась небольшая вереница кибиток, в которые были запряжены неизвестные мне рогатые животные. Высокие и худые, они казались тростинками, но легко тянули нагруженные телеги. Я оглянулась и пришла в изумление. Позади нас ехало несколько огромных шатров. В два ряда штук по десять других мощных животных тащили на большой телеге юрту, подобную той, в которой находилась я.

Высокая ось кармык-юрты устремлялась вверх и венчалась десятками развевающихся на ветру цветных лент. У входа в жилище стоял человек в широких штанах и длинным хлыстом погонял животных. Их густая шерсть едва ли не волочилась по земле, а неимоверных размеров рога, опущенные вниз, больше напоминали лестницу. На массивной голове животных нелепо смотрелись круглые маленькие ушки и едва заметные щелки глаз. Зато огромный рот с квадратными зубами выглядел недружелюбно. Под шеей выпирал внушительных размеров горб. Причудливое сочетание зубра и верблюда.

Звери в этом мире явно отличались от земных. Больше всего меня поразили одни странные создания. Собаки что ли? При росте не меньше метра у них было вполне обычное собачье тело, покрытое плотной короткой шерстью, а вот голова напоминала козлиную. Вытянутая, с длинными висячими ушами, которые при беге высовывались из густой гривы. Великолепную морду венчала едва ли не акулья пасть с тремя рядами острых зубов. Такой козопес и половину руки за раз оттяпает.

Вообще все животные, которых я успела увидеть, выглядели так, словно их наспех состряпали из частей земных видов. Мутанты? Или эволюционная норма? Спросить бы у голубоглазого… Как его, кстати, зовут? Второпях даже не познакомились, хоть я и пыталась.

Резкий порыв ветра швырнул мне в лицо очередную порцию пыли, и я решила на время отвлечься от созерцания внешнего мира. Тем более есть что поизучать: я обзавелась новым телом. Надо бы потом разведать, откуда оно мне перепало.

Отошла чуть в сторону и, чтобы было удобнее себя разглядывать, села на пол. Длинная туника с разрезами по бокам и широкие шаровары с мягким поясом давали определенный комфорт, и я не спеша приступила к изучению.

По результатам стало понятно, что нынче я жгучая брюнетка с волосами до пояса. Лет мне около двадцати – слишком хороший тургор кожи. Рост небольшой и непривычная весовая категория. Пышная грудь показалась неудобной, да и вторые девяносто в бедрах были увеличены раза в полтора, а стандартные шестьдесят в талии явно перевалили за сотню.

Я ничего не имею против женщин с объемной фигурой. У всех своя красота. Дело, скорее, в привычке. Всю жизнь я была тощей палкой, потому теперь ощущала себя до ужаса некомфортно. Придется схуднуть. Но это такие мелочи по сравнению с остальными проблемами.

Как бы рассмотреть лицо? Я побродила по юрте и нашла сосуд с водой, которую вылила в широкую глиняную миску. Напрягая зрение, мне удалось разглядеть отражение. Неплохо, только с высыпаниями на коже придется разбираться. Такое ощущение, что я снова очутилась в подростковом возрасте.

А так симпатичная. Аккуратный носик, пухлые щечки, алые губки и большие темно-карие глаза в обрамлении черных ресниц. Они казались чем-то подведенными. Потерла их. Не косметика, все свое. Можно считать, повезло: не старая и не мужчина. Ободряюще хлопнула себя по бедрам и встала.

Еще долго смотрела в окошко, пытаясь разглядеть что-нибудь интересное, но кругом была все та же пыль, жара и резкий запах каравана.

Спустя пару часов солнечный свет стал стремительно исчезать, словно великан взял солнце в огромные ладони и начал быстро сжимать их. Но светило сопротивлялось, и редкие, от того особенно яркие, лучи пробивались сквозь его пальцы и окрашивали степь в нежно-розовый цвет.

Зрелище было великолепным, но оставило меня равнодушной. Вместо любования закатом я грустила: никакое это не солнце. Наверняка у небесного светила Хирнэлона другое имя. Кажется, кто-то из мужчин сказал: Гошом? Смешное название, но лучше придержу язык. Оскорблю ненароком – придется отвечать. А мне пока не стоит на скандал нарываться: еще прибьют.

Караван замедлился и вскоре остановился. Я с огромным интересом выглядывала со всех сторон юрты, находя окошки и щели. Совсем иной, непривычный мир разворачивался передо мной. Я в своей-то известной вселенной еле неделю пережила в диких условиях, а тут до конца дней, судя по всему, придется вести первобытную жизнь кочевников.

– О, нет! – тихонько простонала я от жалости к себе.

От грустных мыслей отвлекали действия людей. Большие юрты ставили в центр, вокруг размещали маленькие кибитки. Кругом неожиданно резво закипела жизнь. Звуки стали громче, среди них я различила звонкие девичьи голоса. То тут, то там замелькали яркие одежды женщин.

Они носили мягкие полусапожки, шаровары, туники и жилетки. На головах красовались повязанные на разный манер платки, множество украшений на запястьях, волосах и пальцах. Легкостью передвижения они напомнили стайки ярких птичек, мечущихся по каравану. Однако в их действиях чувствовалась слаженность и опыт, отточенные годами. Не успела я оглянуться, как вокруг начали вырастать маленькие юрты, которые они ловко устанавливали неподалеку.

Интересно, дамы пашут. А чем занимаются мужчины? Я поискала глазами высокие крепкие фигуры. Кочевники ухаживали за животными: распрягали, отводили в сторону и, судя по всему, кормили. Несколько мужчин организовывали охрану каравана, а еще одна группа из пяти человек ходила извилистым маршрутом чуть в стороне.

Среди них выделялся мой хромой знакомый. Даже в изнеможденном сгорбленном состоянии он на полголовы возвышался над остальными, тоже немаленькими, мужчинами. Но заметно проигрывал им в телосложении. Широкие плечи голубоглазого сейчас казались лишь костяной вешалкой для его плотной рубахи с темно-синим рисунком.

Действия группы заинтриговали. Что они делают? Хромой медленно шел впереди и наклонял голову то в одну сторону, то в другую. Казалось, он к чему-то прислушивается. Ищут что-то или кого-то? Прошло уже минут двадцать, но я не отрывала от группы внимательного взгляда. Что же они делают? Мужчины остановились и ждали, пока хромой метался по каменистому пятачку земли.

Наконец мой задохлый владелец остановился и еще раз поводил головой. Мне почудилось: он принюхивается. К чему? Он замер и ткнул пальцем вниз. Ожидавшие его мужчины шустро подскочили и, перекинувшись с ним парой фраз, начали долбить землю чем-то похожим на металлические ломики. Неужели что-то обнаружили? Но что?

Досмотреть я не успела: мой знакомый развернулся и со всей доступной ему скоростью направился в мою сторону, к себе в юрту. Или кармык? Пора переучиваться и привыкать к местным словам. Спасибо этому телу, что я понимаю и говорю на их языке, но все же память у меня своя, и в голове сейчас творится полный сумбур.