Ещё через день пинаю себя: включаю мобильник. Перезваниваю только тем, кому считаю нужным. Потом еду в универ, заглядываю в лабораторию, где на меня бросаются с обвинениями ребята: моя команда с которыми работаем над проектом. Знаю, что борзею – всё на них оставляю, но у меня проблемы. Наспех проверяю, что уже получилось… Пару часов тружусь над пробирками, химичу с пробниками, формулами. Как только нахожу небольшую зацепку для дальнейшего действия, оставляю Галину, Евгешу и Сеньку одних. Но уйти не успеваю, нас вызывает Вирзин собственной персоной и судя по его голосу, разговор намечается очень важный, если даже не судьбоносный.

Матернувшись, созываю ребят и пока собираются отвечаю на новый звонок «неизвестного абонента».

– Да, – настороженно кидаю в трубу, уже подозревая, кто звонит.

– Родион идёт на поправку. Сказал, что тачку свою сможешь вернуть, только если выиграешь большую четвёрку. Я не понял, что это за хр***…

– Зато я понял, – киваю горьким мыслям. – Спасибо.

– Бывай, чемпион, – хмыкает холодно Евгений Петрович и у меня, наконец, опять появляется цель в жизни.

ГЛАВА 28

Ирина

Какое-то время сидим в кабинете Вирзина. Андрей Юрьевич напряжён или, вернее, расстроен. Быстро делает пометки в бумагах, разложенных перед ним на столе, и с нами: Антоном, Нюткой и мной, толком не говорит. Странные посиделки, но, как понимаю, случилось нечто из ряда вон выходящее, вот зав. кафедрой и делает общий сбор.

Вроде все пришли, кого ждём?

Ёрзаю на стуле, а в душе неприятненько так сжимается тугой узел.

– Андрей Юрьевич, может, хоть намекнёте? – робко нарушает молчание Антон.

– Нечего намекать, сейчас ещё группа подойдёт, сразу всем всё и расскажу, – бурчит зав. кафедрой, продолжая работать с документами.

Не успеваю перебрать варианты "групп", как в приёмной раздаются разномастные голоса, потом стук в дверь и до жути знакомое и самоуверенное:

– Можно? – Селивёрстов. – Здравствуйте, вызывали?

Сердце выписывает неконтролируемый кульбит, а я замираю на стуле, не в силах повернуться в сторону вошедших. Неприлично сидеть спиной к людям и не поздороваться, поэтому кидаю через плечо, стараясь попасть в хор голосов: "Здрасте", – и вновь утыкаюсь глазами в Вирзина.

– Входите, вас и ждём, – отрывается от бумаг Андрей Юрьевич и даже очки снимает, кладёт на стол.

Ребята с тихим бормотанием рассаживаются на свободные места, а я не могу себя заставить посмотреть, где Игнат. Вот ещё не дай бог как-нибудь опять чудить начну – падать, краснеть, заикаться. Лучше делать вид, что не знакомы, или, что глупее, но спокойнее для души – якобы Селивёрстова не замечаю.

Ясное дело, не заметить высоченного парня с внешностью голливудской звезды сложно, но я такая… не от мира сего, мне простительно! Подслеповата, туповата…

Чёрт! От досады губу закусываю, и как ни стараюсь прикидываться предметом мебели и игнорировать соседа… непонятно каким расчудесным образом остро ощущаю, что гад устраивается рядом со мной. Блин, ещё бы нюх научиться отрубать – было бы круче не бывает! Да и вообще, как я могу так хорошо различать аромат Игната, ведь с ним, по сути, не сталкиваюсь?!

Он меня травит собой! Точно! Дурман какой-то…

Ноги длиннющие под стол, руки на…

Выныриваю из неуместных тягучих мыслей после настороженного:

– Королькова, с тобой всё нормально?

Непонимающе уставляюсь на заведующего кафедрой, который на меня взирает с не меньшим удивлением.

– Да, простите, – бормочу пристыженно. – Задумалась, – встряхиваю головой.

Едкий смешок всё же вынуждает покоситься на ухмыляющегося Игната. Зло поджимаю губы и опять смотрю на Андрея Юрьевича.

– Так вот, – складывает замком руки на столе зав. кафедрой, – получается, что со следующего года у нас урезают бюджет, и это отразится на финансировании проектов.

Ребята ропщут, у меня, наконец, получается протрезветь окончательно и даже выкинуть из головы мысли об Игнате и его близости.

– И что, нас закроют? Проекты сворачивают?

– Нет, – заверяет Вирзин, – никто не собирается отрезать "растущие конечности", но мне дали ясно понять, что дополнительные средства будут выделены лишь на самые сильные проекты. На моей кафедре ваши команды работают лучше остальных. Да и проекты у вас, скажем так, куда перспективней и полезней для общества, если, конечно, сможете их завершить.

– Завершим, – буркает Игнат. – Только палки в колёса не надо вставлять.

– Никто не вставляет, Селивёрстов. Уж кому-кому, а тебе вообще грех жаловаться на субсидирование. Никто не получает такого количества средств. Тебя продвигают, на конференции и семинары зовут, если есть, кем хвастаться – ты и твоя команда в первых рядах.

– Но денег нет, – заключает холодно Игнат.

– В прежнем количестве – нет, – согласно сожалеет Вирзин. – Скрывать правду бессмысленно. Поэтому и позвал вас всех. Ребята обязаны знать, что от них многое зависит, и если раньше некоторые трудились спустя рукава, – мрачный взгляд адресован Игнату, и по шумному пыхтению понятно, что Селивёрстов прекрасно осознает, что камень в его огород, – то теперь пора собраться и выдать результат. Значимый! Такой, с которым можно требовать, а не лебезить и просить! Мне, знаете ли, тоже не очень нравится пресмыкаться. Я в вас душу вкладываю. Верю, защищаю с пеной у рта. Так что пора меня отблагодарить – результат показать в этом году, и существенней, чем в предыдущем!

Ребята ворчат, шепчутся. Недовольство так и витает в воздухе.

– Паниковать не следует, – продолжает Андрей Юрьевич, – совсем лаборатории не закроют, так что вперёд, за результатами, но имейте в виду: чем меньше покажете по итогам, тем меньше шанса на дополнительные гранты.

– Ага, – задумчиво киваю.

– Это всё? – сухо Игнат. Лениво двигается, а меня аж холодным потом прошибает, когда рука парня непростительно близко от моей оказывается. Вцепившись в металлический подлокотник своего стула, но с убийственным спокойствием, жду ответа зав. кафедрой.

– Да, все свободны, но Селивёрстов и Королькова останьтесь.

Едва сдерживаю шумный досадливый выдох. Напрягаюсь, но на Игната упорно не смотрю.

– Ир, мы в лабораторию, – шепчет Тоха перед уходом.

– Я к вам, как только… – чуть слышно бросаю через плечо, над которым приятель склонятся.

Когда лишние уши покидают кабинет, Вирзин встаёт с места. Проходится до окна, раскрывает и, засунув руки в карманы деловых брюк, покачиваясь на каблуках, начищенных до блеска чёрных туфель, глядит на улицу.

– Что-то ещё случилось? – нарушает затянувшееся молчание Игнат.

Я благодарна, что первым заговорил именно Селивёрстов, так как меня потряхивает от нехорошего предчувствия.

– Вам придётся соперничать между собой за дополнительные гранты.

– Что за бред?! – недовольный голос Игната ударяет по ушам, да так, что я вздрагиваю. – Реально же руки себе режете. Если нам не позволить развиваться, не будет у универа молодых и амбициозных проектов.

– Это от меня не зависит, – оборачивается Андрей Юрьевич. Лицо серьёзное, в глазах обречённость. – Я как мог отстаивал необходимость финансирования обоих проектов, но… нам дали время только до конца этого учебного года. Кто из вас сможет лучше себя проявить и сдвинуться дальше, тому обещают значительную часть дотаций. Другие получат лишь отчисления университета, а это куда более скромная сумма.

– Хрень какая-то, – бурчит Селивёрстов.

– Не матерись, – морщится зав. кафедрой. Затворяет окно, возвращается в кресло. – Знаю, что это неправильная политика, но кризис никого не щадит. И спонсор наш недоволен медленным движением проектов. Я объясняю, что это нормально, но… кого это волнует кроме меня и вас?! – Вирзин заметно нервничает. Даже красные пятна на лице выступают.

– Сталкивать лбами студентов, чьи работы совершенно отличаются – не компетентно, – продолжает рассуждать Селивёрстов. – Вы из нас врагов можете сделать…

– Я этого не хочу, но и промолчать не мог. Или стоило спустить на тормозах? – сощуривается Андрей Юрьевич. – А вы болтайтесь в неведении, словно слепые котята. Чем бы отличились под конец учебного года, с тем в новый и пришли…

– Нет, конечно, – ворчит Игнат. – Но и соревнования устраивать – неправильно.

– К тому же мы не в равных условиях, – мямлю в свою очередь. – Игнат с командой работают почти четыре года, а мы…

– Мы можем спорить, обсуждать, но дело это уже решённое. Либо вы показываете результат, либо нет.

– Понял, – кивает Игнат. – Ладно, я тут сижу, проект мой, а почему Ирка за главную? Тоха с Аней тянули без неё два года…

А чего это его вдруг так резко интересует наша команда и проект? Никак задумал какую гадость?! С него не убудет…

Сжимаюсь, затравлено кошусь на Селивёрстова, готовая броситься отстаивать свою позицию и исследования, но парень на меня не смотрит, зато пристально на Вирзина.

– Потому что Ирина начинала с ними ещё в школе, а после приезда ошарашила достижениями в этом же проекте. Поэтому, Игнат, у команды Корольковой большие шансы получить вожделенные средства. Ира не просто так прохлаждалась, она привезла шикарные разработки и образцы, до которых Антону и Ане, как минимум, несколько лет упорных трудов, так что Королькова за главную, и это не обсуждается, – отрезает холодно зав. кафедрой.

– Да мне пох… на самом деле, кто у них кого погоняет, просто уточнил… – мотает головой Игнат, но на лице масса эмоций и самая яркая – бессильное негодование.

– Селивёрстов, – одёргивает парня Андрей Юрьевич. – Забываешься!.. Ир, – теперь уже ко мне, – постарайся, от результатов будет зависеть не только лаборатория, но твоя дальнейшая судьба в университете.

– Угу, – киваю, покусывая губу.

– И ещё. Если не услышите главного, бессмысленно обсуждать дальнейшее.

– А что дальнейшее? – хмурюсь, не сводя въедливого взгляда с Вирзина.

– Нужны результаты. Мне не с чем апеллировать. Дайте хоть зацепку, и тогда я опять буду оббивать пороги начальства! – рявкает зав. кафедрой, чего от него отродясь не слыхали. Мужчина довольно хорошо владеет собой и обычно общается без лишних эмоций. – Мне нужны объективные доказательства в руках, а не мифические на словах! Докажите, что проекты на грани прорыва!

– Угу, – опять киваю, опустив взгляд.

– Мгм, – шумно выдыхает Селивёрстов, заставляя стадо мурашек пробежать по коже, даже плечами передёргиваю от мерзости ощущения.

Ненавижу этот звук "мгм", до трясучки!

– Свободны, – делает отмашку зав. кафедрой, и мы с Игнатом начинаем шевелиться к выходу.

О благородстве и речи не идёт – сосед чуть меня на пороге не сшибает, торопясь на выход и окутав недоброй аурой, но уже в приёмной на миг торопею.

 Технику кафедры, красотке-брюнетке, которая с улыбкой даже с кресла офисного привстаёт, Игнат холодно кивает: "Потом", – и покидает помещение.

Девушка заметно мрачнеет, окидывает меня колючим взглядом и опускается обратно.

Знакомы… Не удивительно. Сосед… И красотка!

Банально и предсказуемо!

Тороплюсь покинуть приёмную и я.

По коридору, где снуёт толпа, – мы как раз на перерыв попадаем, – иду неспешно, прокручивая разговор. Так увлекаюсь, что не сразу реагирую на препятствие. Врезаюсь в парня, а подняв глаза, застываю:

– П-прости, – выдавливаю растерянно, точно дура, утонув в глубокой пасмурности серых глаз. Игнат в кругу ребят и девчат, видимо, сокурсников. Сама не замечаю, как добрела до развилки крыла, где столовка. Сейчас как раз большой перерыв и народу много.

– Мгм, – кивает отстранённо Селивёрстов и, поправив рюкзак на плече, отворачивается.

– Я не хотела, чтобы нас сталкивали, – зачем болтаю, фиг знает, но жизненно важно оправдаться и дать понять, что совершенно не рада происходящему.

На миг всё вокруг застывает и звуки пропадают. Гляжу в напряжённую спину Селивёрстова. Удивлённые лица его компании. Жду с глухим боем сердца и ватными ногами, что не желают двигаться прочь.