– Ты парень упрямый. Я в тебя верю, – хлопает по спине Никлюдин. – Кстати, у нас новый профессор по микробиологии со следующего учебного года будет. Очень талантливый. У него сильные работы и проекты. Попасть в его группу будет нелегко, но если захочешь, могу походатайствовать.

Сразу напрягаюсь. Предчувствие нехорошее:

– А как зовут?

– Корольков Сергей…

– Николаевич, – заканчиваю за Олега Викторовича.

– Знаком с его работами? – вскидывает брови профессор.

– Лично, – бурчу, уставляясь в колбы, но ничего не видя.

– О, это же отлично! – радуется непонятно чему Никлюдин.

– Спасибо, что предложили, я подумаю, – киваю своим мыслям.

– Конечно! Ну да ладно, – торопится прочь из лаборатории профессор. – Пора… Работа, а ты… продолжай, молодец! Все молодцы, – это уже команде в целом. Ребята так погружены в исследования, что в ответ лишь скопом гудят.

***

Перед тем как вернуться домой, навещаю знакомую Арину – весьма колоритную особу. С пышными формами и беззастенчивыми сексуальными предпочтениями. Немного насыщаюсь и еду домой, где с улыбкой ложусь спать.

Руки закидываю за голову, уставляясь в потолок, но пустые мысли обрываются, когда темноту нарушают блики. Уже знаю этот наклон теней. У соседки включился свет. Лениво поднимаюсь и с мазохистским наслаждением рассматриваю вечерний стриптиз.

Пронимает, как обычно – до боли… до скрежета зубов, скручивания кишок, но уже свыкаюсь с этими чувствами. Тренирую себя, ведь рассчитываю, что привычка сделает равнодушным, но в который раз ощущаю, что проигрываю: девчонка действует на меня грёбаным афродизиаком.

Я безмозглый скот с первобытными инстинктами спариваться!

Чёртова химия, так всю жизнь интересующая и с такой насмешкой сталкивающая с соседкой – единственной девушкой на земле, кого бы не хотел желать!

Ирка ковыряется в комоде… Поворачивается лицом, а меня аж потряхивать начинает. Не на шутку разбирает жажда узнать, что же изображено на самом интересном месте чуть выше развилки ног.

У-у-у, там ещё и выбрито! Даже знать не хочу… Нет, бл***, хочу! Кому же она себя показывает! За всё время ни разу не видел рядом парня, кто бы хоть отдалённо походил на Иркиного бойфренда. Но быть не может, что она одна… Одиночки не делают полной депиляции на зоне бикини, если нет постоянных отношений.

Вот теперь вообще мрачно становится. И появляется жуткое желание к чёртовой матери разгромить свою комнату, а потом комнату Королька! А затем вытрясти из соседки правду и стереть с лица земли её муд***. Ну а после, с чувством выполненного долга перед собственной совестью – завалить девчонку и… рассмотреть набитую на лобке херотень!

Пока принимаю душ, посещает гениальная мысль. Что я, неуч какой?! Можно, конечно, решить проблемку проще – купить готовую подзорную трубу или бинокль… Но есть Гугл, да и нужно как-то себя развлечь – всё равно не усну уже. Так что всю ночь корплю над поделкой очумелых ручек – подзорной трубой в домашних условиях. А уже вечером следующего дня, дождавшись Ирку, уставляюсь в свой шпионский глаз.

Королёк надевает крошечные трусики, отвернувшись от окна.

Бл***, непруха!

И лифчик…

На лопатке татуха «колёса в огне». Это уже знаю. Видел и на вечеринке, и на пляже, когда в волейбол играли.

А когда Ирка становится ко мне лицом, радуюсь прекрасному виду – кружево практически не мешает обзору.

Над самой резиночкой проглядывается крошечная чёрная… Птичка?!

Едва не ржу. Всё гениальное – просто! И правда, что ещё может быть у Корольковой набито? Ну не дракон же! И не змея… Хотя, с годами ещё та гадюка стала.

Птички… Птички! У Ирки пташки в трусиках?..

Откровенная картинка застывает перед глазами. Тотчас становится жарко и томно, в животе узел стягивается. Жадно сглатываю пересохшей глоткой – я обязан это увидеть воочию! Вблизи!

Коснуться… Пальцами, губами, языком скользнуть…

Твою ж мать!

Резко убираю «глаз», мотаю головой, стараясь прогнать идиотские мысли. Королёк – наваждение. Моё персональное помрачение.

Я же её ненавижу! Так какого хрена хочу?!

Плоть – всего лишь плоть. Трахну – успокоюсь…

Бл**, и долго я себя буду в этом убеждать?!

Совсем дурно и скверно становится.

Бросаю последний взгляд на Ирку. Девушка впервые за всё время поднимает волосы кверху и закрепляет корявую гульку на макушке карандашом, который подхватывает со стола.

Охренительно! Робкие прядки выбиваются из причёски и лениво ложатся на плечи. Соседка всё в том же полуголом виде берёт со стола тетрадь, как понимаю – с конспектами, и прохаживается по комнате, явно вчитываясь в записи. Забирается на постель с ногами. Садится по-турецки…

Она даже это делает так, словно соблазняет. Невинная порочность, мать её…

Ещё раз со смаком прогуливаюсь взглядом по фигурке Иры… Даю себе мысленный пинок. Зажмуриваюсь и убито плетусь в душ.

Надо было у Аринки на несколько дней зависнуть!

Плюю в сердцах. Опять возбуждён, но в голове клокочет поганая мысль: «Хочу только соседку!»

Только её!

Бл***, навязчивая идея, которую никаким трахом ни получается выдолбить из тупой башки!

***

Утром принимаю душ, умываюсь, облачаюсь в джинсы, футболку, рубашку. Запихиваю в рюкзак тетради по нужным дисциплинам, но какие в данный момент дома. Ещё с влажными волосами спешу вниз – перед отъездом нужно перекусить. Проходя через зал, слышу мамин голос из её кабинета:

– Да, дома, – не то чтобы люблю подслушивать, но игривые нотки голоса родительницы заставляют затаиться у двери. – Сын тоже, – роняет виновато, – но с утра поедет в университет. – Непродолжительно молчит. – Уже скоро… Да, часов в восемь! Не будет, – тихо смеётся, а меня распирает от ревности и злости. – Думаю, если и вернётся, только к ночи. Он парень взрослый. Учёба, спорт, девчата, друзья… Конечно, – вновь замолкает. – Соскучилась, – совсем приторно-смущённо мурчит, а я сжимаю кулаки. – Буду ждать, – тихо смеётся. Это ранит, ведь так смеются, когда флиртуют!

Нарочито громко топаю, словно спускаюсь, не волнуясь за то, что кто-то спит. Коротко стучу и, не дожидаясь ответа, толкаю дверь.

– Ма, – бросаю непринуждённо, делая вид, что спешу.

– Да-а-а, – немного испуганно вскидывает на меня глаза матушка, торопливо откладывая телефон на стол в сторону от компа.

– Я жутко голоден, и, как понимаешь, опаздываю, – изображаю нетерпение и суету. Чмокаю родительницу в висок: – Накормишь?

– О, малыш, – усмехается заметно покрасневшая мать. – Всё готово, хотя я думала, что период кормления с ложечки вроде как прошёл…

– Мам, – хитро щурюсь. – Я для тебя всегда буду любимым сыночком… и единственным мужчиной, который не обидит!

На миг лицо мамы меняется – она резко серьезнеет. Я жадно вглядываюсь, пытаясь найти ответы на свои вопросы или хоть какое-нибудь подтверждение догадкам.

Страх… раскаяние… признание… Оно!

– Конечно, единственный, – тотчас натянуто улыбается мама, а руки нервно переплетает в замок. – И любимый. Иди, завтракай, – мотает головой. – Я занята – пишу… Пока Муза есть, поработаю…

– Мгм, – уже было выхожу, но напоследок бросаю задумчивый взгляд на матушку; она напряжена – склоняется над компом, но на лице растерянность.

Иду на кухню.

***

Пока еду в универ, звоню Артёму:

– Ну, что, – сразу о деле, – когда ролик присылать на участие нужно?

– Уже можно начинать подготовку, – сонно бормочет братан. – Пока снимешь, пока смонтируешь, «топором» подчешешь… месяц на прокрутку. Только ты уж постарайся его улётным сделать. Чем больше шума и показухи – тем больше денег будет капать!

– Мгм, – киваю своим мыслям.

– Нормального оператора найди, а то прошлый раз какая-то халтура получилась, еле вышел в тур, – братан звучно зевает.

– Есть на примете один, – тотчас вспоминаю о Джимбо. – Прикольный чел, да и с камерой на ура.

– Бери в оборот и требуй невозможного!.. – резюмирует Артёмыч.

– Ну, не так уж я плох, – криво хмыкаю.

– Плох не плох, а крутой видеоряд нужно отснять! Ты талантлив во многом, но только не в этом…

– Согласен, – цыкаю без обидняков. – В прошлый раз думал, сам справлюсь, а вон оно как получилось… – намекаю на едва не случившийся провал из-за моего дилетантского видоса, который едва набрал проходной балл, и то при активной поддержке огромного количества знакомых.

Вечером еду к Шульцу. Машину ставлю чуть поодаль парковки остальных тачек. Сегодня не собираюсь участвовать, да и ненадолго заглянул: не хочу лишний раз светиться.

Натягиваю капюшон на голову, руки в карманы. Быстрый шаг. Кто узнаёт и здоровается – отвечаю, мимо остальных прохожу, словно не замечаю. Мне нужно побыстрее решить свои дела.

– Здорóв, – протягиваю руку в приветствии, только умудряюсь пробраться в толпу любителей ставок и двух расторопных букмекеров, помощников Шульца.

– Здорóв, – Шульц немного удивлён. Отвечает с лёгкой задержкой, а плечом к плечу тихо чеканит: – Вижу, жив…

– Жив, – киваю сухо.

– Ты бы знал, чего мне стоило за тебя вступиться…

– Вижу: жив, здоров, по-прежнему на коне… – не знаю, почему колет замечание Шульца.

– Ты мне поёрничай, салага, – отстраняется букмекер. – Я не говорил, что совсем отмажу. Я обещал прикрыть. Это и сделал. Петрович – суровый мужик, но справедливый, не то что его брат-недоделок. Гоняет звёздно, но тварь от бога!

– То есть, я тебе спасибо должен сказать? – даже немного торопею.

– А то! – ухмыляется Шульц. – Была бы совесть…

– Спасибо, – бурчу недовольно.

– Во-во, – в глазах Шульца мелькает насмешка. – Ты жив. С тобой поговорили, а не сразу закопали....

– Мгм, – киваю размыто, ибо не знаю, как выразить весь букет чувств, которые накатывают новой волной.

– Вот и отлично, – теперь букмекер улыбается открыто, белоснежно, словно и не было только что щепетильного разговора. – Чего пришёл?

– Да ищу кое-кого. Парня, который со мной гонял, видео снимал. Джимбо.

– А-а-а, – вновь серьезнеет мужик, бросает взгляды по сторонам и добавляет тише: – Значит, не слышал про него?

– Что?

– Ну, его реплики во время гонки не очень понравились …херу… С ним Петрович не очень мелочился.

– Что с ним? – холодеет на сердце.

– На больничном. До сих пор. Сотрясение, множественные гематомы, ушибы, перелом ноги.

– Бл***, – закрываю глаза. – Телефона его нет?

– Неа, – отзывается Шульц, а потом кивает в сторону. – Вон, Иржин стену подпирает с красотулей. Она вроде с Джимбо знакома.

Иду к девице.

– Неа, спроси Кольку… – морщится она и машет на тощего пацана возле бордюра, увлечённо клацающего по телефону.

– Нет, вон, у Бота уточни, – даже не глядя на меня, бросает Колян, головой мотнув в сторону, где толпа из пятерых парней жарко дискутирует. – Он вроде с ним на одном курсе учится.

– Ага, учусь, но номера не знаю… – получаю в ответ, словно мешаю важному разговору. – Юрка точняк знает, – как бы невзначай подбородком ведёт парень дальше по ходу, на белобрысого хлюпика с камерой. Парень внимательно смотрит в объектив и что-то настраивает. – Они вместе какую-то муть снимали и монтировали.

– Знаю, – хмуро кивает очкастый с прыщавым лицом. – А тебе зачем? – щурится подозрительно, с явной неохотой отрываясь от дела.

– Хочу извиниться за случившееся…

– А, – расцветает парень на глазах. Смахивает сальную чёлку со лба и поправляет очки: – Ты ведь Вёрст? – не то спрашивает, не то уточняет.

– Мгм, – киваю уклончиво.

– Круто ты тогда Шлюхера сделал! Мы даже напились, празднуя… – тотчас серьезнеет Юрка. – Правда, потом… его козлы нашли, – это уже бурчит под нос, будто не для чужих ушей.

– Я только узнал, – поясняю ровно. – Вот и хочу загладить вину, – устаю от разговора, да и не хочу тут долго светиться.

– Он тебя ни в чём не винит, – торопеет парень.

– Ты мне его номер дай, я с ним кое-что обтереть хочу, – настаиваю хмуро.

– Ну, не знаю, – мнётся Юрка, а глаза бегают.