Наша сцена явно затянута. Отца уже не слышно, а я продолжаю бесстыдно сидеть на парне. Срочно нужно что-то придумать!

– Ты не охренел? – цежу сквозь зубы.

В глазах Игната плещется смех, а взгляд, мать его, такой невинный… Пришибла бы соседа!

– Что тебя так забавляет? – злюсь не на шутку.

Гад молчит. Начинаю яриться сильнее:

– Я спрашиваю, какого хрена тебя забавляет?..  – только сейчас осознаю, что до сих пор затыкаю его рот. Убираю руки и упираюсь ими по обе стороны от головы Игната.

– Смотрю, твоя падучая болезнь с годами усилилась, – жадно глотает воздуха Селивёрстов.

– А твоя самонадеянность обострилась до степени бесконечность! С какого перепугу возбуждён?

– Это нормальная реакция здорового мужского организма на красивую девушку.

– С каких пор ты вдруг меня красивой считаешь?

– Да вот прям с той самой секунды, как ты на меня завалилась, – потешается. – Как башкой о пол шибанула, я на тебя сразу другими глазами стал смотреть.

– Видать, хорошо приложила, – ни капли не сочувствую.

– Достаточно для того, чтобы стала светом в оконце.

– Могу погасить этот свет, чуток сильнее ударив головой о пол ещё раз.

– Мне и так плохо, – поддельно кривится сосед.

Я ему не верю! Плохой актёр…

– Скорую вызвать?

– Ага, а сама выхаживать будешь. Костюмчик медсестры с халатиком покороче…

– Вёрст, ты конкретно болен на передок! – констатирую мрачно.

– В моём возрасте это нормально, – криво лыбится Игнат.

– Руки с моего зада убери!

– Ой, это твой?.. – взлетают наиграно брови.

Вот так и шибанула бы по наглой роже, чтобы самодовольную ухмылку стереть!

– Мой.

– Ничего так… симпатичный, и жмякать удобно! – От наглости теряю дар речи, а нахал продолжает: – Ты слышала, что мужчины предпочитают женщин, чьи прелести удобно помещаются в их руках? Вот твой зад моим рукам очень подходит, – подтверждая слова, нежно сжимает мои ягодицы. – Есть за что подержаться… Не уверен насчёт груди, – с таким спокойствием рассуждает, что закрадывается мысль, парень не в себе, – всё же «булочки» и «подружки» у тебя не соразмерны. Но если позволишь пощупать и сравнить…

– Селивёрстов, да ты болен?! – выдавливаю, едва дыша от шока. – Особенно напрягает твоя озабоченность женскими задами.

– Лучше озабоченность, чем импотенция…

– Мне плевать, подбери своё хозяйство!

– Ну, малыш, это сложно. Оно у меня неуправляемое хотя, – продолжает отыгрывать роль сексуально озабоченного, – может, у тебя лучше получится с ним справиться?

– Да ты неизлечимо болен! – порываюсь ударить, но Селивёрстов с лёгкостью перехватывает сначала одну руку, потом вторую. Рывком заводит обе за мою спину, прогибая к себе, да так, что моя полуголая грудь теперь на уровне его лица.

Светло-серые глаза заволакивает темнотой.

– Ага, только не я сейчас на тебе, а ты… До! Сих! Пор!.. – жалит правдой, его голос заметно грубеет, подрагивает, становится хрипловатым. Я начинаю трепыхаться, но не я «на коне»… Это лишь мнимая власть! – Ёрзаешь бесстыже на мне, грудью развратно трёшься, – беззастенчиво прикусывает сосок, выпирающий через кружево.

Я ахаю от смешанных чувств, ярость в которых отнюдь не главное.

– Пусти, – звучит позорно и больше смахивает на всхлип удовольствия.

Едкий смешок.

– Я, конечно, привык, – игнорит мои тщетные попытки вырваться Игнат, – что девчата на меня вешаются, но чтобы постоянно под ноги падали, – продолжает разглагольствовать с жутким равнодушием, – или, хуже того, заваливали. Нет, малыш, к подобному точно не привык…

– Пусти, сказала! – злюсь сильнее, сопротивляюсь ожесточённее. Но секунда – и я уже под Игнатом, руки над головой, а сосед между ног.

Капец!

Извиваюсь дикой кошкой, но поганцу плевать.

– Мне повезло, что головой только легонько приложила, а так бы вырубился, и хрен тебя знает, что бы ты там навыдумывала на мой счёт… Ещё бы насиловать начала, а я что… очнулся – и уже вроде как неудобно отказаться.

– Да иди ты…

– Что, правда глаза колет? – продолжает глумиться с теплотой во взгляде.

– Отпусти! – не прекращаю попыток вырваться, только хватка Селивёрстова становится жестче, и в какой-то миг даже ахаю от боли и хруста в плече.

– Расслабься, что как не родная? – хмыкает с издёвкой.

– Я не родная… – выплёвываю негодование, в панике не зная, как выкрутиться из щекотливого положения.

– А вот это радует, – опять серьезнеет Игнат и, совершенно не скрывая своих развратных мыслей, шарится по мне красноречивым взглядом. – Было бы совсем аморально трахнуть свою сестру.

Я бы завопила от ужаса и возмущения, да вот только хрипловатый тембр пробирает до кончиков волос. По телу расползаются жаркие волны. Как дура, слушаю парня, затаив дыхание.

– Другое дело – сводную…

– С-с-селивёрстов, – не на шутку пугаюсь. – Ты же шутишь… Секс против воли – уголовно наказуем, – выдавливаю, но звучит неубедительно.

– Правда? – вскидывает изумлённо брови Игнат. – А если девушка сама захочет?

– Кто хочет? – от шока даже по сторонам кошусь, словно ищу ту идиотку. – Где хочет?

– А если тебе понравится?

– Сомневаюсь…

– Фригидная? Лесбиянка? – задумчиво и без намёка на юмор перебирает варианты сосед.

Блин, вот рассмеялась бы, если бы не было так обидно и страшно!

– Всё вместе, – цепляюсь за смехотворную мысль. – Да ещё и больная…

– Да ты что? – восхищённо хмыкает парень. – Как и я, на передок?

– Нет, – вспыхиваю, осознавая, что переиграть словесно соседа – пустая затея. – Блин, Селивёрстов ты определённо переоцениваешь свою неотразимость! – вкладываю в голос оставшуюся решимость.

– Наоборот, – парирует едко, – убеждаюсь, что недооцениваю свою мужскую привлекательность, если уж такие стойкие оловянные солдатики, как ты, падают к моим ногам…

– Ты омерзителен, – не ругаюсь, а пытаюсь донести правду.

– Поцелуй! – звучит не то просьбой, не то приказом. Торопею от наглости. – Докажи, что я тебе омерзителен. Что непривлекателен. Что я тебя не волную…

– Я сейчас закричу, – грожу больше от страха: осмелься парень меня поцеловать – не смогу дать ему достойный отпор.

– До этого боялась, что нас застукают, а теперь осмелела? – уточняет с ядовитым смешком. – Да я не против, – дёргает плечом, – даже оголюсь. Мне-то как раз оно на руку будет. А вот тебе придётся долго объясняться, что на твоём. Балконе. Ночью. Делает. Голый. Парень.

– Ты чудовище! – выдыхаю, понимая, что проигрываю по всем статьям.

– Мгм, – самодовольно кивает Селивёрстов и склоняется ко мне.

Несколько секунд пилит взглядом, словно раздумывает, поцеловать, обозвать или попрощаться.

– Как ты сам с собой уживаешься? – цепляюсь за любую возможность оттянуть тот момент, когда Игнат завладеет моим ртом.

– Как-как, – бормочет сосед, опаляя кожу жарким дыханием, – потакаю всем прихотям, – языком очерчивает контур моих губ, а потом, чуть прикусывает нижнюю.

 Привкус пива и сигарет неприятен, но это какой-то афродизиак! Меня словно травят неизвестным наркотиком – зависаю под напором новых чувств. Затаиваюсь, так сильно втянув воздух, что становится больно в груди.

– Не потакать нужно, а пороть! – нахожу силы для ответа, как только Игнат даёт свободу рту.

– Обещаешь? – поддевает своим носом мой. – Я не против, правда, тебе придётся опять в тот костюмчик одеться…

– Ты… ты… – звучит совсем жалко.

– Не злись, – со злой вкрадчивостью, – ты меня жутко возбуждаешь, – Игнат беззастенчиво качает бёдрами, доказывая свои слова и вгоняя меня в едкую краску. – А чем больше сопротивляешься, тем больше распаляешь. Я вот-вот сорвусь и трахну тебя прямо тут…

Своими наглостями и пошлостями парень шокирует – я не привыкла к подобному. Словно безропотная кукла, гляжу в пасмурные глаза Селивёрстова, но когда он опять ко мне склоняется с явным намерением поцеловать, лишь яркий блик посреди темноты отвлекает от серых омутов.

– Огонь, – точно заворожённая, шепчу, уже ощущая вкус Игната на губах. Вкусно, я уже и забыла, что целоваться может быть так вкусно и приятно. До головокружения сладко…

– Да, малыш, – кивает парень, несколькими короткими поцелуями опаляя рот. – Я тоже его чувствую…

– Н-нет, – опять начинаю сопротивляться. – Там! Огонь! – неопределённо мотаю подбородком, указывая на пламя, облизывающее верхнюю часть дома Селивёрстовых. Нет-нет, да и из окна второго этажа наружу вырываются языки огня.

Сосед кидает недоуменный взгляд, куда намекаю:

– Мать твою! – будто ото сна просыпается. – Ма… мама! – вскакивает с такой поспешностью, что лишь вздрагиваю, слыша хруст дерева, когда Игнат сигает с балкона. Ветки трещат, листья возмущенно шелестят:

– Ма-ма! По-пожар! – раздаётся надрывный вопль соседа. – По-жа-а-ар! – орёт уже на своей территории.

Боже!

Сердце пропускает удар, мгновенно окутывает холодом. Теперь уже я подскакиваю, точно ужаленная. Обхватываю себя за плечи. Несколько мгновений смотрю на янтарные всполохи и мчусь в комнату. Быстро ныряю в спортивные брюки, а толстовку накидываю и застёгиваю, уже перепрыгивая через ступени.

– Пожа-а-ар! – воплю на весь дом, не заботясь о тишине, наоборот топая, как можно сильнее. – Ба, дед, пап… Пожар! – Пиликаю кнопками, набирая телефон экстренной службы. Родственники выскакивают, кто как спит. Сонные, помятые, недоуменные.

– Там, – мечусь по залу, тыча в сторону дома соседей. – Селивёрстовы горят!

«Вы позвонили…» – слышу в трубке и начинаю тараторить, как только раздаётся голос оператора:

– Пожар! В посёлке…

Родственников долго звать не надо. Облачаясь на ходу, выбегаем на улицу.

Шланги поливочные хоть и тонкие, но в данном случае сгодится, что есть; отец и дед быстро их раскручивают и тянут к соседям. Распахивают калитку.

– В доме газ, – хватается за голову ба, расширенными от ужаса глазами смотря на частично полыхающее здание.

Отец, ни секунды не медля, бежит к дому. Скрывается внутри, но уже через несколько мгновений оттуда появляется уже в компании с Игнатом, держащим маму на руках.

Амалия без сознания, на лбу кровь… волосы свисают багровыми паклями. Игнат мать передаёт моему отцу. Бабуля волнуется, распоряжается соседку к нам домой отнести. Папка молча выполняет указания, где и оставляет женщину под присмотром ба.

Второй этаж знатно полыхает, особенно с другой стороны. Из окна соседа вырываются янтарные языки и уже облизывают деревянное перекрытие, перекидываясь на крышу с ближайшей стороны.

Я совсем смелостью не обладаю, но когда взгляд цепляется за нижний этаж, а точнее гараж, спохватываюсь. Бегу, и у двери сталкиваюсь с Селивёрстовым.

Не сговариваясь, вбегаем в гараж. Парень, лихо проскользив по капоту авто на сторону водителя, юркает в тачку:

– Мотик отгони! – кидает опешившей мне. Гараж порядком заволакивает сизой дымкой.

Суетливо оглядываюсь и, распахнув створки, уже на улице хватаюсь за руль мотоцикла, который Игнат припарковал под крышей дома.

Транспорт выгоняем за пределы территории, ближе к нашей, – если пожарка приедет, ей нужно место.

На улице тоже горячо… Со всех сторон собирается народ. Соседи суетятся, волнуются…

Пока бабушка в доме хлопочет над Амалией, мужчины дружным строем по цепочке передают вёдра с водой, а кто живёт рядом – притаскивают шланги и, встав плечом к плечу, заливают самый бушующий торец дома.

Это и понятно – никто не хочет катастрофы…

Notes

[

←1

]

СВМА – выдуманный автором турнир 4-ки самых популярных видов уличного спорта. Скейт, Велик, Мотоцикл, Автомобиль. Опасный, грязный, незаконный, по типу боев без правил, только в антураже гонок и соревнований

[

←2

]

Микс – турнир с участием смешанных команд (мужчина, женщина)

[

←3

]