– Узнает, – категорично кивнул Шторм, и его пришлось отправить прочь, к воде… и придав ускорения. – Не приближайся к ней! – напоследок ему велел, погрозив пальцем.

Средний – хороший малый. И я точно был уверен, что он никому ничего не скажет и сейчас себя вёл дикарём только потому, что я и правда перешёл границу разумного. Да и на нашем острове НИКОГДА не было людей. А тут ещё и самка молодая, готовая к деторождению.

– В общем, с Валом я сам поговорю, – заверил младшего. – Только вылечи её.

Брат нехотя мотнул головой и взялся за дело. Ползал около, то глаза смотрел, то дыхание слушал, конечности поднимал, опускал…

– Слушай, а сколько она у тебя?

– Со шторма.

– Значит правда, – заключил себе под нос, и чуть громче: – Два дня… А ты её кормил?

– Рыбу давал… Визжала… не ела.

– Она хоть пила?

– Вот этого не знаю… – почесал затылок, разглядывая тело девушки на песке. – Она вообще странно себя вела. От воды шарахалась, на стены бросалась…

– В пещере держал? – вскинул брови Штиль.

– Не был уверен, что выживет, поэтому сначала туда забросил. Не мог же я её сразу сюда…

– Почему? – изумился брат. – Ты и без того правила нарушил. Что уже теперь?

– Не умничай, – отрезал мрачно я. – Хотел убедиться, что она…

– Понравилась, – убил прямой младший.

– Нет, – упрямо буркнул я.

– Угу, поэтому не дал утонуть, – хмыкнул брат и выпрямился. – Дело конечно твоё, но не забывай: люди – враги. Мы с ними не имеем дел.

– Да-да, – угрюмо кивнул я. – Так она умирает?

– У неё обезвоживание… И много… – запнулся: – синяков, ушибов, царапин. Ты её бил? – Огорошил вопросом.

– Нет! – я даже руки развёл. – Она… падала со скалы, пока лезла наверх.

– Да ну? – съехались брови на лбу у брата. С недоверием покосился на самку. – Предпочла ползти, а не плыть?

– Вот и я о чём, – нехотя подтвердил, – странная… Так её можно спасти?

– Это не так просто, – проворчал Штиль. – Нужно унести её с берега. Желательно оборудовать место. Закрытое от ветра и дождя…

– В лагерь нельзя, – задумчиво прикидывал, куда бы её спрятать. Перебирал варианты, пока не зацепился за: – В ритуальную пещеру…

– Шутишь? – уставился с недоверием Штиль.

– Там несколько зал. И если такое укрытие пойдёт, почему бы и нет?

– Потому что в ту пещеру просто так никто не ходит! – сообщил очевидное и весьма колюче брат. – Это священное место…

– Это моя пещера! – сухо напомнил я ему. – И если захочу, могу её затопить, разрушить…

– Да-да, – кивнул насмешливо Штиль, – моя игрушка, пожелаю – сломаю, – отмахнулся безнадёжно, зашагав в сторону воды.

– Ты куда?

– За лекарствами, – брякнул брат, даже не обернувшись. – Болтовнёй хворь не лечат, – прикрикнул едко. – А ты пока её оттащи к себе в логово, – это прозвучало с издёвкой.

Мысль была неправильной, а вот Штиль прав! Но в груди свирепо сердце билось. Тоскливо и напугано одновременно, а в животе холод расползался.

Молоденькая самка показала удивительную жажду выжить. Выбралась из пещеры, даже прошла далеко… Борьба, достойная уважения. Жаль будет потерять ценный экземпляр для изучения, отдав хвори. В этом человечки – слабые создания. К ним липли сотни вирусов и болячек. Любая непогода их быстро одолевала…

Помялся немного, ещё утопая в сомнениях. Сглотнул пересохшим горлом, покосился на тёмные воды Океании и подхватил самку на руки.

Она была в огне. И если бы грозил долгий путь, боюсь, пришлось делать передышки, а мне спасаться в воде, охлаждая свою плоть, но мне повезло – к пещере ходу было несколько минут – девушка бы и сама на неё наткнулась чуть погодя, но раз не могла…

Шаг за шагом жар её тела передавался мне. Последние метры дались с трудом и диким желанием бросить ношу, срочно нырнув в небольшой пещерный источник с родниковой водой. Было нестерпимо горячо, и потому я торопился, но в главной зале застопорил подле каменного ложа. Только уместил спасённую на шкуру зверя, служившую настилом, подоспел и Штиль.

– Огня надо бы, – бросил, только вошёл в пещеру.

Я не привык, чтобы мной распоряжались, но в данный момент было не до выяснения ступени власти. Младший собирался врачевать деву, которая была нужна МНЕ, и сейчас ОН был главным.

Благо искать огонь не пришлось. В соседней зале со стены взял факел, огниво было тут же – на одном из ближайших выступов. Запалил и вернулся в главную залу.

– И очаг не забудь, – махнул на центр пещеры Штиль, где лежала груда сухих поленьев. Уж больно горячий это был очаг, но во время ритуала из-за него закипала кровь, и буйство становилось очень ощутимым.

Я с сомнением покосился на брата, возившегося с разными травами и чашами, и аккуратно развёл костёр чуть поодаль от ложа.

Огонь для расы амфибий не просто опасен – смертелен, если забыть об осторожности, поэтому он редко бывал в нашей жизни, но для ритуала спаривания… был необходим. И эту пещеру мои соплеменники полюбили. И удобно, и тихо, и интимно спокойно. Я посмеивался, но именно главную залу новобрачные воспринимали, как святое место, где амфибии предпочитали осуществлять ритуал соития.

Седмица ночей для зачатия будущего потомства…

Я не видел улучшений, но веру соплеменников в ритуалы и их обязательное исполнение не убивал. Желали заниматься самообманом – пусть. Нравилось купаться в бесплодной лжи – их дело. Но то, что с каждым поколением наш вид становился все меньше, а чистокровки рождались реже – было неоспоримым. И это не раз становилось причиной ссор на важных территориальных собраниях главных повелителей морей и океанов.

Вымирание… Да, оно нам грозило! Пусть не сейчас, но уже в скором времени, ведь всё чаще семьи оставались без детей и редкие могли зачать и родить более одного. При том, что у нас уже давно утверждено многоженство.

Отец благодаря нескольким бракам и, в особенности, выходам на сушу и оплодотворению земных самок, смог увеличить род на десяток голов. Что удавалось не всем. И естественно было непозволительно рядовой особи. Лишь монаршей. Он таковым был! И наперекор другим, вплоть до распрей между братьями и сёстрами своей династии, шёл на контакт с людскими самками. И успешно! А потом сам же ввёл на это запрет уже среди нас – своих детей и своего народа! Хотя и не отрицал, что при необходимости нарушать законы можно. Подчёркивая: НО НЕ без разрешения Вала!!! Вал – это и есть отец!

Как бы странно ни звучало, но при низкой рождаемости, повелитель вод был настроен против смешанных детей. Он утверждал, что из всего количества им зачатых, лишь пять братьев и одна сестра унаследовали его ген. Ген Амфибии. Остальные, кто был с нами в Океании – потомство от шести законных супруг. А сколько бродило по суше его отпрысков с человеческим геном, никто из водных жителей не знал, да и сам отец вряд ли бы взялся точно сказать, но фактом оставалось то, что сухопутные самки нам подходили для спаривания и рождения потомства.

Потому год от года, распри между высшими разгорались не на шутку, находились те, кто выносил вопрос о том, чтобы позволять каждому искать себе пару для спаривания не только среди своих, но и земных. Но к всеобщему удивлению, именно Вал был категорично настроен: «Слишком много заболеваний у сухопутных. Если позволять массовые спаривания, это приведёт к нашему заражению! А у людей есть такие, от которых нет спасения…»

Вот и получалось, что наш вид довольно дружен, но, увы, в некоторых вопросах совершенно не сплочён. Мы за одно – у каждого своё место: сфера деятельности и обязанности. Только кто-то плавал в верхних эшелонах власти – и прекрасно знал некоторые тайны, а кто-то в нижних – и искренне верил, что наш вид непобедим, не уничтожаем… И вообще, что люди скоро сгинут, и у нас станет житьё лучше, чем прежде.

Я тоже в детстве в это верил всеми фибрами души. И воспитывал в себе отвращение к ничтожным человечкам, кто губил природу, вёл аморальный образ жизни, забывался и слепо верил в своё превосходство над остальными.

А потом немного повзрослел, чуть поумнел и пока готовился вступить в наследование владением южными водами Океании, стал чаще следить за людьми и их поступками. В чём-то ненависть крепла, в чём-то сходила на нет. Люди не были однозначными существами. Мне всё больше хотелось их изучить.

Глупо, но я верил, что спасение нашего вида зависело напрямую именно от мелких и жалких людишек. Просто нужно понять, почему природа их так одарила плодотворностью? Почему миллионы вирусов и микробов до сих пор не изничтожили их вид…

Вот и смотрел на представительницу враждующего вида, загибающуюся от хвори. Молодую самку, готовую к производству потомства, но настолько слабую, что если бы не мы – уже давно бы кормила рыб и прочую водную братию.

Так в чём же их сила? В слабости… На этой мысли я запнулся. Взглядом скользил по телу девушки, не понимая, что меня раздражало. А когда Штиль потянулся, чтобы развязать верёвочки небольших кусочков ткани, скрывающих её грудь, будто очнулся от чар:

– Я сам! – испугался своего голоса. Да и вообще не стоило мне вмешиваться. Брат уже давно стянул с неё верхнюю ткань, откинул в сторону, оставив только то, что прикрывало самые интимные места. Я следил молчаливо… пока Штиль не переступил границу, которую я мысленно вычертил.

Брат не воспротивился – уступил место, и пока склонялся над самкой, поинтересовался:

– Зачем она тебе?

Вопрос был уместен. В отличие от Штиля, я держался на расстоянии от людей. Все спорные вопросы решал в пользу жителей воды, потому что человек априори не мог быть прав. Люди – зло… чудовища, загрязняющие всю планету, и в том числе воду! Из-за них в нашем мире вот-вот грянет катастрофа. О чём со Штилем не раз вёл спор. А в итоге не он, а я притащил в святая святых человеческую самку!

– Не знаю, – признался я, с любопытством рассматривая полную грудь девы с острыми сосками. Крупная, упругая, мало чем отличающаяся от груди наших самок. Если только ореолы темней. – А зачем мы её раздели?

– Ткань влажная, вредно для больного человека.

– Это не тронь, – я кивнул на ткань, скрывающую лобок девы. – Я сам… потом.

– Ты уже себя ведёшь, как агрессивный самец, – уличил брат. – Я же не собираюсь…

– Неважно, но не тронь, – вышло гортанно и очень воинствующе.

– Ладно, – смирился Штиль, мотнув головой. – Ты уверен? – нахмурился, давая шанс передумать, когда я отошёл от самки, позволяя ему вернуться к врачеванию.

– Нет, – не лгал, смысла в том не было. – Но спасай.

Штиль какие-то отвары готовил, вливал в рот девушки. Замесил мазь в чаше каменной, немного подцепил…

– Ты что собираешься делать? – я подступил ближе, хотя до сего просто наблюдал со стороны.

– В тело втереть нужно, – буркнул Штиль, на грудь самки ладонь водрузив.

– Руки убери, – я затаился, сам не ожидал, что так странно отреагирую.

– Её смазать нужно, желательно всю…

– Я сам, – огорошил, хотя никогда ничего подобного не делал.

– Уверен? – покосился Штиль. Непонятно, что прочитал на моём лице, но поднялся торопливо. – Смотри, это не любовная игра, – с горькой усмешкой. – Жир втирать нужно круговыми движениями и без ласки, именно втирать… Чтобы кожа пропиталась, и тепло внутрь пошло!

– Я понял, – решительно кивнул. – Если это всё – уйди! – до рыка утробного хотелось остаться наедине с девушкой. Без лишних глаз!

– Потом бы её накрыть тёплой тканью… или… – замялся Штиль, – собой греть. Она должна потеть… и пить давать часто, чтобы одна жидкость выходила, а другая поступала.

– Понял, – вторил глухо я, уже мыслями в деле.

– Саму грудь… необязательно трогать, – прилетело насмешливо.

– Свали к морскому дьяволу! – ощерился я, не оценив шипастости брата. – Мне не нужна эта самка!..

– Угу, – буркнул Штиль, – но почему-то с упорством её спасаешь.

Мне нечего было на это ответить. Поэтому терпеливо ждал, когда брат уйдёт. Только шаги утихли, я приступил к процедуре.