– Останешься?

– Подожду, когда Калинин явится, там решу.

14. Никита. Неприкосновенная

Сквозь сон слышу, как тихо открывается дверь в спальню. Маленькие босые ножки топочут до кровати, а потом в ногах чувствую возню и пыхтение.

– Папа! Папочка! Вставай! – Ксюха в любимой пижаме с гномиками прыгает по кровати. Еще плавая во сне, рефлекторно кладу руку на пах, спасая самое важное.

– Ксюша, дай поспать, – Лика возится, отодвигаясь на другой край, натягивает на голову подушку.

– Папочка, вставай! – дочь падает на коленки в опасной близости от моей головы. За ресницы оттягивает мне вверх веки. – Восклисение наступило!

– Сегодня суббота, – пытаюсь выбить себе фору в один день.

– Нет! Я у Илины Федоловны еще вчела сплашивала, вчела была суббота, а сегодня восклисение.

– А что у нас в воскресенье?

– Мы толт хотели испечь, забыл, что ли? Нам еще ингидиденты покупать.

– Забыл, – каюсь. – Давай попозже? Еще магазины закрыты.

– Сколько?

– Полчасика.

Ложится рядом на подушку. Чувствую ее запах и тихое дыхание. И кажется, слышу, как падают и взлетают пушистые реснички. Спустя полминуты маленький пальчик скользит по моему носу, на щеки, шею. Там щекочет кожу. Как тут спать?

Терплю щекотку, делаю вид, что сплю.

Пальчик по кадыку поднимается к подбородку, до рта. Резко хватаю губами его и зажимаю.

Ксюшка, пугаясь, выдергивает его из моего рта, звонко и громко хохочет, дергаясь всем телом.

– Да дайте же поспать! – недовольно взвизгивает из-под подушки Анжелика.

– Тс-с, – прижимаю палец к губам. – Не буди Лихо, пока оно тихо. Пойдем тихонечко.

– Собилаться? – шепотом.

– Ага.

Осторожно слазим с кровати, поглядывая на Лику.

Как воришки, на цыпочках крадемся из комнаты. По пути беру свою одежду.

Закрываю за собой дверь, чтобы не щелкнул замок.

Наша игра малышке нравится.

– Умылась?

– Да, – глазки бегают влево-вправо.

– Обманщица. Дуй в ванную, я завтрак сделаю.

– Я буду шалики, – убегает в ванную. Там шумит вода.

Провожу ревизию шкафов и холодильника. Что там на торт надо? Вспомнил бы про обещание заранее, припрятал бы готовый торт из кондитерской. Нет, конечно, стряпать мы будем, но за результат не ручаюсь.

В шкафу нахожу коробку с шариками, молоко в холодильнике свежее. Спасибо Ирине Федоровне – следит за этим. Варю себе кофе.

Ксюха прибегает свежая и умытая.

Насыпаю в две пиалы шоколадные шарики, заливаю молоком.

– А втолая кому?

– Мне.

– Папочка, это же для детей! – смеется.

– А ты представь, что я маленький.

– Это очень тлудно! У тебя соплей нет.

– А при чем тут сопли?

– У всех мальчишек во дволе есть сопли.

– Неправильные в нашем дворе какие-то мальчишки, – ворчу.

Наслаждаясь обществом друг друга, едим шарики. Ксюха, загибая пальчики, перечисляет, что, по ее мнению, нужно класть в тесто для торта. Главное, что я уяснил – надо много сахара, а то будет невкусно. И нет – ничего не слипнется.

Лика приходит. Спросонья хмурая. Дочь замолкает.

– Доброе утро, дорогая, – напоминаю женушке об этикете.

– Доброе, – бурчит.

Понятно, без настроения. Не дали выспаться.

– Я поела, спасибо, папочка, – Ксюша слезает со стула, осторожно несет пустую пиалу с ложкой в раковину. Тянется на цыпочках. Пиала плюхается в раковину, раскалываясь надвое. – Ой…

– Оно само? – подмигиваю, показывая, что не сержусь.

– Само, – веселеет расстроенная было малышка.

– Давай-давай, поощряй, – ворчит за спиной Лика. – Скоро без посуды останемся.

– Иди одевайся, – игнорируя жену, обращаюсь к дочке, – поедем за продуктами.

Убегает.

– Никита, я не понимаю, почему ты ей все прощаешь. Напакостила – должна быть наказана.

– Во-первых, Ксюша еще маленькая, чтобы убирать за собой посуду. Она элементарно не дотягивается. Тут косяк, признаю, надо было самому убрать. Во-вторых, наказывать за что? За желание убрать за собой? Ребенок в следующий раз даже не подумает что-то сделать. А так опыт приобретет, будет знать, что надо быть аккуратнее.

– Ай, все, – раздраженно отмахивается, – что ни скажи, у тебя всегда аргументы. Ксюша прям неприкосновенная.

Со стуком ставит на стол тарелку с овощами и питьевой йогурт.

– Не надоело эту дрянь есть? – киваю на ее завтрак. – Скоро сама позеленеешь от нее.

– Это здоровое питание! – возмущенно.

Закатываю глаза. Мне, если честно, все равно.

– Никита, я тут подумала…

– ?

– Сейчас, – подрывается, бежит из кухни, через несколько секунд возвращается с журналом в руках. – Вот, смотри, – показывает мне Дарью, невесту Романа Вертинского. Она стоит среди роз, рекламирует какой-то салон.

– И что?

– Ты же знаешь Киру Вертинскую? Ее муж – твой друг…

– И?

– Ты не мог бы замолвить за меня словечко? Понимаешь, на месте этой девушки могла бы быть я. Разве я не хороша и не фотогенична? – жеманно вертится передо мной в профиль и анфас. – Слушай, а давай их к нам в гости пригласим, я подружусь с Кирой, и она не сможет отказать жене лучшего друга ее мужа, да?

– Пользоваться друзьями не в моих правилах.

– Даже для меня? – строит из себя обиженную.

– Исключений нет. – Надулась. – Ладно. Я подумаю.

– Спасибо, спасибо, спасибо! – кидается мне шею и щебечет: – Я с вами поеду по магазинам. Ксюшеньке новые наряды прикупим, девочка у нас растет, гардероб надо обновлять почаще.

– Мы только за продуктами.

– В торговом центре есть все! Я скоро! – чмокая меня в щеку, убегает наряжаться.

У нас семья – да. Надо притираться.

15. Кристина. Свидетельница

Брожу по супермаркету детских игрушек в поиске подарка для крестника.

Половина этажа – игрушки, вторая половина – детская одежда. На первом этаже продукты, на третьем – одежда для взрослых.

Что нужно мальчишкам четырех-пяти лет? Тут столько всего – глаза разбегаются. И народу много – дети между рядами носятся с коробками, родители за ними бегают, коробки отбирают… Моя идея понаблюдать за близким к Сашкиному возрасту детьми не увенчалась успехом. Маленькие ураганчики с ног сбивают, шумят, плачут, что-то требуя, а кто-то, наоборот, визжит от восторга.

В конце концов, набираю Дашу. Она берет трубку почти сразу.

– Привет, подруга!

– Крис! Привет! Как я рада тебя слышать! Ты где? У тебя шум какой-то.

– Я в торговом центре. Слушай, Даш, я по делу. Хочу Сашке твоему подарок выбрать, может, подскажешь, что хочет наш ангелочек?

– Наш ангелочек завален игрушками – от папы, бабушки, дедушки, старшего брата, теть и дядь. Я не знаю, куда их девать! – подруга хохочет. – Саша, – обращается к сыну, – тетя Кристина спрашивает, какой подарок тебе подарить.

– Робота хочу, – слышу тоненький голосок ребенка.

– Вот, слышала? Робота у нас еще нет.

– А какой, какой робот-то?

– Понятия не имею, Крис. Сашка сам не знает. Слово услышал от Лешки, вот и ляпнул.

– Ясно все с вами. Ладно, буду брать робота на свой страх и риск. А потом к вам. Адрес тот же?

– Тот же, тот же. Приезжай, у нас пирожки сегодня. С яблоками.

– М-м, пирожки! Тыщу лет не ела домашних. Особенно с яблоками. Скоро буду.

Не успеваю убрать телефон в сумочку, как меня едва не сбивает с ног маленькая девочка. Хорошенькая такая, беленькая, с мягким зайцем в обнимку. И одета в стильный джинсовый комбинезончик, а за спиной милый рюкзачок в виде кошачьей мордочки.

– Папочка! – кричит громко-громко. – Я потелялася и опять нашлась!

С умилительной улыбкой слежу взглядом за девчушкой. Какая прелестная куколка! Тоже такую хочу! Завидую родителям.

Девочка добежала до конца ряда и врезалась в мужские ноги. Тут же была поднята высоко-высоко вверх крепкими руками.

– Очень хорошо, что нашлась, я думал уже полицейский наряд вызывать на поиски, – басит по-доброму мужчина.

– С собаками? – хохочет девочка.

– Обязательно с собаками.

У меня сердце трепыхается под ребрами, потому что отец этой девочки – сам Никита Островский!

И он меня не заметил, так поглощен своей дочкой. И в тот момент, когда он, кажется, хочет оторвать от девочки влюбленный взгляд и посмотреть в мою сторону, я резко отворачиваюсь и прячусь в проходе другого ряда.

В ушах оглушающе колотится пульс, но среди гама других маленьких и взрослых покупателей я выделяю только голоса Островского и его дочери.

Ноги сами двигаются по параллельному ряду. Там есть маленькие щелочки между коробками, через которые можно подглядеть за отцом и дочерью, оставаясь незаметной.

Мимо меня быстрым шагом проходит молодая женщина и сворачивает туда, откуда только что сбежала я. Красивая крашеная блондинка в узких черных брюках и ветровке молочного цвета. Взгляд холодный, сама как снежная королева. И явно чем-то недовольная.

– Ксюша, ты почему от меня убежала? – гневно выговаривает, подойдя к своим. – Никита, она опять меня не слушает! Платье не захотела мерить.

– Я спляталась, – оправдывается малышка, крепко обнимая отца за шею. – И уже нашлась.

– Нельзя убегать от родителей, – шипит мамаша.

– Лика, не устраивай сцен, – сухо предостерегает жену глава семейства.

– Вот ты опять! – психует Лика. – Ее защищаешь, а меня ни в грош не ставишь!

– Успокойся!

– Я спокойна! – громким шепотом взвизгивает истеричка.

Мне неудобно быть свидетельницей семейного скандала. Очень жаль маленькую девочку. Каждое слово матери в сторону малышки ранит меня, и мне хочется эту боль забрать у Ксюши. Даша никогда не позволяла себе ругать Сашку, тем более на людях. С детьми же всегда можно договориться, а если что не так – обсудить, объяснить, но наедине. А тут целая драма на глазах доброй части города.

– Все, с меня довольно, – рычит Никита. – Мы домой.

Разворачивается, по-прежнему держа дочку на руках, и быстрым шагом идет к выходу. Ксюша, всхлипывая, прячет личико у него на плече.

– Никита! У нас же программа! – топает каблуком его жена, но Островский даже ухом не ведет и очень быстро скрывается в толпе других родителей.

Взмахнув волосами, словно кобылица, мамаша девочки семенит тоже на выход, явно собираясь догнать мужа и дочь.

Я еще какое-то время стою на месте, ошеломленная увиденным. Если у Островского подобные сцены в норме вещей, неудивительно, что он гуляет налево.

– Мама, вот он! – вздрагиваю от пронзительного голоса какого-то мальчугана. Оборачиваюсь, мальчик тащит в руках коробку с изображением робота. Коробка больше мальчишки, но сколько удовольствия на лице ребенка!

– Ты где его нашел? – спрашиваю мальчика, присев перед ним на корточки. – Мне тоже такой нужен.

– Там, – малыш мотает головой назад и с самым серьезным видом поясняет: – Там еще дядька стоит с вертолетом на пульте управления.

Что за дядька с вертолетом на пульте управления?

Но, поблагодарив «консультанта», иду в указанную сторону и вскоре действительно нахожу стеллаж с роботами. А в проходе между рядами стоит тот самый «дядька»: картонная фигура счастливого белозубого парня лет восемнадцати с вертолетом в одной руке и пультом в другой. Мое настроение, прекрасное с утра, сейчас прямо противоположно настроению этого парня.

Глаза застилают горячие слезы.

Не глядя, хватаю коробку с роботом и тороплюсь на кассу, но предварительно издалека всматриваюсь в очередь. Не хочу встречаться с Островским. Хоть я и просила его при встрече сделать вид, что мы не знакомы, не уверена, что у нас обоих это получится. А подставлять его перед женой и дочкой ни за что не буду.