– Ясно, – усмехаюсь, глядя на темную трассу.

– И что же тебе ясно? – Ладонь Даны опять добирается до моей ширинки.

– Все, – прикрываю глаза, гася в себе первое сопротивление и позволяя ей ласкать себя.

Везу ее к себе в вагончик, и мы жестко занимаемся сексом. Она засыпает, а я выхожу на улицу. Поднимаю взгляд к ночному небу, усыпанному звездами. Напряжение отпустило, тело расслабилось, а внутри будто выжженная земля. Пусто и темно…

Сделав несколько глотков свежего сладковатого воздуха, тихо возвращаюсь в вагончик. Накидываю на голую Дану одеяло. Надеваю «белую ночь» и свободную майку. Сверху куртку. Забираю телефон со стола. На экране сообщение из банка. Деньги за бой пришли. Много. Это не просто так, но мне все равно пусто. Единственное, о чем я думаю, – завтра смогу перевести бабки Калинину, и мой долг станет немного меньше.

Сажусь в «бэху» и как дурак еду в Красные Зори, чтобы смотреть на окно, пока никто не видит, и представлять, как спит Огонек.

Глава 14

Амалия

Глаза открываются с трудом. Добрую половину ночи у меня болела голова, а потом приснился очень странный сон.

Сначала кошмар, в котором мой мозг пририсовал Вике и ее компании клыки, жуткие когти, длинные хвосты, рога и светящиеся красным глаза. Они больно швырялись в меня камнями. Я пыталась увернуться, но по затылку все равно прилетело, и голова стала болеть сильнее. А потом демоницам стало скучно, и они, окружив меня с трех сторон, шипя, стали тянуть ко мне когтистые лапы. Я ощутила всю свою уязвимость перед толпой монстров. Было очень-очень страшно и мерзко от себя, потому что не получается их победить. И когда я дошла до пика отчаяния, готовая сама броситься на чудовищ, а там будь что будет, с неба упал огромный дракон, закрывая меня своим массивным телом в сияющих рунах, расправил крылья и выдохнул из пасти горячее пламя. С такой фантазией мне бы книжки писать…

Хихикнув, поднимаюсь с постели. В комнате уже светло, несмотря на закрытые занавески. Босиком шлепаю к письменному столу. На спинке стула на одной лямке висит рюкзак. Достаю таблетки и выпиваю одну по инструкции нашего врача.

Тюбик с мазью от синяков лежит на столе, но сначала я лезу в тайник за дневником, чтобы все же записать этот странный сон. Рисую всякую ерунду под текстом, а ниже старательно вывожу красивое имя «Данте». Губы сами собой улыбаются, и прямо в пижаме я тянусь к занавескам, раздвигая их в стороны. Сердце делает сальто и, замерев на секунду, бьется так осторожно, будто ему нужно на это особое разрешение.

Возле участка Калинина стоит машина. Та самая, потертая, старенькая, черная. А внутри ОН. Устроив руки на руле, уткнулся в них лбом и не двигается. Похоже, спит. К его машине идет наш дядя Леня. Стучит в стекло. Мне за ним совсем не видно, что там происходит, но вдруг становится волнительно. А вдруг загадочный Данте не спит? Что ему тут, собственно, делать в такое время? Да еще и погода портится. Март порадовал нас несколькими днями тепла и затянул небо тяжелым свинцом, предвещая то ли дождь, то ли снег. Надо будет посмотреть прогноз на сегодня. Если будут осадки, бригада Калинина вряд ли выйдет на работу. И вопрос остается прежним: что тогда тут делал Данте? Приехал ко мне?

Прилипаю ладонями к стеклу и с облегчением выдыхаю, когда Дракон выходит из машины и пожимает ладонь нашему водителю. Трет глаза, лицо, проводит по коротким волосам и тянется так, что надетая под его курткой майка поднимается, оголяя полоску кожи над широкой резинкой камуфляжных штанов. Парень озадаченно смотрит на небо, поводит плечами и говорит с дядей Леней.

Водитель уходит к нашему дому, а Данте поднимает взгляд прямо на мои окна, и мы снова застываем, глядя друг на друга. Он улыбается коротко, это скорее похоже на усмешку. Качает головой, отворачивается и обеими ладонями проводит несколько раз от затылка к макушке и обратно. Пинает колесо своей машины. Снова разворачивается ко мне. Я даже на расстоянии ощущаю, как потяжелел его взгляд. Данте кусает нижнюю губу, но все же снова улыбается мне, спрятав руки в карманы штанов.

В стекло ударяет сразу несколько капель дождя. Они оставляют темные пятна на асфальте, оседают на куртке Данте. Стихия расходится буквально за минуту, превращаясь в стену воды, дополнительным слоем отделяя меня от Дракона с красивым голосом и дерзкой ухмылкой. Я только смутно могу разглядеть силуэт его машины, которая разворачивается, уезжает, а мне пора собираться на учебу. Больничный к ней не имеет никакого отношения.

Отлипнув от стекла, наношу мазь от синяков на переносицу и под глаза, а сама улыбаюсь. Ругаю себя и все равно улыбаюсь. Во мне все сильнее растет противоречащее любой разумной логике ощущение – ОН у меня есть. Этот большой татуированный Дракон. Когда он появляется в зоне видимости, я перестаю чувствовать себя одинокой. Данте словно приучает меня к себе, заманивает, привязывает, и я не хочу сопротивляться, я хочу спрятаться в его крепких руках и слушать глубокий, низкий голос.

Растворившись в своих мыслях, уже перед выходом из комнаты вспоминаю, что так и не спрятала дневник. Быстро убираю его в тайник, сверху усаживаю мишку и отправляюсь на завтрак.

Увидев меня, сестра довольно посмеивается.

– На твоем месте я бы осталась сегодня дома, – привычно язвит она. – Выглядишь как бомж, который в прошлом году решил поселиться у нашего пруда.

– Только и можешь, что гадости говорить, – зло смотрю на Аделину. – Ныть и маме жаловаться, а для того, чтобы чего-то добиться, ты слишком ленива. Так что на моем месте тебе точно никогда не бывать.

– Посмотрим. – Ада крепко сжимает в кулаке вилку. – Когда твоя фигурка закончится, ты больше никому не будешь нужна, – ядовито улыбается.

– Что у вас тут происходит? – Прохладный тон мамы немного разбавляет накалившуюся обстановку.

– Ничего, – отвечаем нестройным хором, утыкаясь взглядом каждая в свою тарелку.

– Аделина, твой больничный закончился. Водитель развезет вас с Амалией по учебным заведениям. После уроков сразу домой. Придет твой педагог по музыке, – озвучивает она планы на день. – Ами, как твоя голова? – и тут же добавляет, не дожидаясь ответа: – Синяки ужасные, конечно. До сих пор не понимаю, как ты умудрилась так упасть. Столько тренировок пропустить из-за банальной невнимательности. Ладно, ты в Ледовый поедешь после колледжа?

– Да. – На этот вопрос я ей все же отвечаю.

– Мне надо будет уехать. Скорее всего, до вечера. Это не значит, что вам можно бездельничать или шляться непонятно где, – намекает на мою недавнюю прогулку.

– Мам, а можно я после музыкалки пойду к Лиане? Я же пропустила несколько дней. Она поможет мне подтянуть, – тут же лебезит Ада.

– Можно. Напомни мне обратиться к твоим педагогам, чтобы они включились в этот процесс.

Аделина, конечно же, не будет заниматься. Может, напишет пару примеров или предложений в тетрадь, чтобы отчитаться перед мамой. А все остальное время они будут развлекаться. А мне и попроситься не к кому, поэтому я молчу под довольным взглядом сестры.

Закончив с завтраком, разбегаемся по комнатам. Собираемся. Дождь немного успокоился, но так и не прекратился. Температура воздуха прилично упала, и я достаю из шкафа тонкую водолазку, к ней удлиненный свободный жилет без застежек, а сверху песочный плащ. В тон ему у меня как раз есть ботинки, которые отлично смотрятся с джинсами. Рифленая подошва напоминает о Данте, и я не сразу замечаю, как снова начинаю улыбаться.

Наношу аккуратный маскирующий макияж, подвожу глаза, губы. С волосами приходится возиться дольше. Самой заплетать сложную косу не очень удобно, но я справляюсь. Прикалываю несколько заколок с маленькими серебряными цветочками на концах. Вот и все, вроде готова.

Плащ накидываю в последнюю очередь. Беру рюкзак и спускаюсь к машине. Аделина ерзает на переднем сиденье, а я, как и всегда, устраиваюсь за спиной дяди Лени. Сестре до школы можно было бы и пешком дойти, но это же не по статусу Разумовских, поэтому буквально минут через пять мы высаживаем ее и едем дальше.

Я комкаю лямки рюкзака, готовясь к очередному сложному дню. Мандраж как у спортсмена, вернувшегося на лед после травмы. Живот болезненно сжимается, во рту пересохло, дышится через раз, но надо идти и постараться сделать вид, что ничего не произошло.

Поднимаясь по ступенькам, ловлю на себе несколько странных взглядов. Пожав плечами, вхожу в учебный корпус и сразу сворачиваю к лестнице. Мне на второй этаж. Знакомая компания обнаруживается в аудитории. Увидев меня, Вика набирает в грудь воздуха и тут же сдувается, как воздушный шарик. Толкнув в плечо одну из своих подруг, отворачивается.

Удивленно моргнув, сажусь на свое привычное место, а вокруг меня никого. Впереди стол пустой, сбоку тоже. Те, кто сидел за ними, переместились за другие свободные парты.

После лекции мне дали выйти из аудитории в числе первых, а позже у автомата с напитками никто не оттащил за рюкзак с воплем: «Куда ты лезешь, мажорка? Мы тут стояли!»

– Ами, шоколадку хочешь? – подходит ко мне одна из девочек нашей группы. Мы не общались, и я, честно говоря, даже не помню, как ее зовут.

Настороженно смотрю на одногруппницу и по сторонам в ожидании подставы.

– Нет, – вежливо отказываюсь, – мне нельзя.

– У меня еще яблоко есть, – спохватывается она.

– Я ничего не хочу, спасибо. Только воду, – демонстрирую ей бутылку.

– А я смотрела все твои выступления в этом сезоне, – не отстает девушка. – Ты крутая.

– Спасибо, – растерянно отвечаю. – Я пойду. – Поправив рюкзак, сворачиваю за угол, прикладываю к губам бутылку, забыв, что не открутила крышку.

Все же хорошо! Надо радоваться, но от резких перемен складывается ощущение, что вокруг разворачивается сюжет старого триллера с дурацким музыкальным сопровождением: ничего криминального еще не произошло, а тебе все равно жутко, потому что ты подсознательно ждешь нападения того самого невидимого маньяка, ведь где-то за кадром он точно есть.

После занятий я спокойно выхожу из корпуса. Та самая девочка с шоколадкой бросает мне «пока» и бежит вниз по ступенькам.

– Пока, – тихо отвечаю ей, понимая, что она уже вряд ли услышит.

Спускаюсь к нашей машине. Сначала дядя Леня везет меня в Ледовый на осмотр к врачу, а оттуда сразу домой. Дождик прекратился, и я надеялась погулять пару часов, но у мамы отменились дела, так что планы приходится корректировать.

В нашей гостиной Ада насилует несчастное пианино. Зажав уши ладонями, бегу к себе. Дверь в мою спальню приоткрыта. Шагаю внутрь, и сразу же ловлю приступ тошноты.

А вот и тот самый «маньяк»… Сидит вполоборота на моем стуле, перелистывая страничку личного дневника, а в сетчатой корзине для мусора лежит розовый медведь.

Мама…

Глава 15

Амалия

На секунду мне кажется, что сейчас я потеряю сознание. Там… там, на этих страничках, очень личное. Мои страхи, мои переживания, мои мечты. Про маму, про папу, про сестру. Данте появился недавно. Я так надеюсь, что мама не дочитала до этого момента. И тут же очень сильно злюсь на себя за этот страх. Просто он давно живет внутри. С самого детства.

Помню, как еще в начальной школе я ревела над тетрадками, вновь и вновь переписывая домашнее задание. Оно должно быть идеальным, без единой помарки. А у меня от слез размывалась синяя паста, и мама выдирала сразу несколько промокших листов из тетради. Я начинала переписывать сначала классную работу, а потом домашнюю. Руки дрожали, обидно было до ужаса, ведь училась я тогда неплохо.

И на тренировки она ходила со мной. Это сейчас я взрослая, а тогда родителям положено было присутствовать. Мало ли что. И после тренировок девчонок хвалили. Ту же Олю Василевскую. А мне только высказывали, где я опять ошиблась и где недотянула ногу.