– Тренер прав, но я сейчас не про бокс, а про самозащиту. Посмотри, – показываю Мишке на его же синяк. – Вот так быть не должно. Ясно? Так, ладно, – притормаживаю. – Забыли пока этот разговор.

Не могу я им нормально объяснить, что нашему отцу можно отвечать на применение физической силы. Это расходится с правилами их тренера. Надо сначала с ним все обсудить. Да и мелкие они, а я всегда пытаюсь как со взрослыми говорить.

Даю обоим денег. Равные суммы. Братья прячут, и я знаю, что до родителей эти деньги точно не дойдут. Мы немного возимся с ними. Просят показать стойки, удары. Хвастаются, чему успели научиться.

– Парни, мне ехать пора. В выходные, наверное, теперь смогу к вам вырваться. Ромыч, насчет школы я не шутил, – напоминаю ему. – Мишка…

– Защищаться? – спрашивает у меня, доверчиво глядя в глаза.

– Не нарываться. С защитой мы что-то решим, – снова треплю его по волосам.

Пацаны провожают меня до двери. Отец вроде оклемался, и я ухожу. На улице долго дышу, стоя у своей машины и глядя на пыльные окна родительской квартиры. Матери еще нет. Уходить каждый раз стремно, но мне действительно пора.

Глава 9

Амалия

– Разумовская, ты куда так торопишься сегодня? – вытирая влажные после душа волосы, спрашивает наша Оля Василевская, одна из моих главных конкуренток за медали от школы Розы Марковны Таль. – Обычно торчишь здесь до упора, а сейчас вон, собралась уже.

– Дела, – пожимаю плечами, стоя перед большим зеркалом, висящим на стене у входа, и поправляя свободную белую тунику с открытым плечом.

– Признавайся уже, появился кто-то, да? – не отстает Оля, оказываясь у меня за спиной и помогая вытянуть косу из-под лямки рюкзака.

– Спасибо, – разворачиваюсь к Василевской. – Отец приехал. – Почти не лгу.

Папа и правда звонил. Сказал, что ждет меня дома.

– Да брось, а то мы не видели, как ты сегодня каталась. Чуть ли не под потолок прыгала. Наверное, из-за папы, – не верит Оля.

– Прыгала я так, потому что меня Роза Марковна на индивидуалке гоняла. Ты же ее знаешь. Пока до идеала не доведет, не отпустит. Ушла. Всем пока! – Машу девчонкам, поправляя рюкзак.

На выходе из раздевалки врезаюсь прямо в Натана. Он ловит меня за плечи и обаятельно улыбается, заглядывая в глаза.

– Осторожнее, убьешься, – проводит по мне ладонями почти до самого запястья и прячет руки в карманы.

– А чего ты здесь ходишь, Нат? Это женская раздевалка, – напоминаю ему.

– Ты сегодня классно откатала, я видел кусочек программы. – Делает вид, что не слышал моего замечания.

– Спасибо, – отвожу взгляд к стене с пожарным щитком. – Оля еще сушится. Здесь жди, – снова смотрю на сына наших хореографов.

– Слушаюсь и повинуюсь, – кривляется он.

Позер и бабник. Не люблю его ни за то ни за другое. Не то что… кто? Тот, за кем можно только наблюдать, кусая губы и задерживая дыхание? Много я о нем знаю, конечно! Но из головы не выходит.

Вчерашний его образ остался в сознании. Странный парень зачем-то приехал ночью к дому Калинина. Сидел у столба и смотрел на мои окна. Такой большой, сильный и одинокий. А я? Я зачем-то ждала его, не выпуская из рук подаренного медведя. Глупо же. Вероятность его визита была минимальной. И скорее всего, я все сама себе придумала. И про подарок якобы от него, и про то, что приехал ко мне, но мы сидели и долго смотрели друг на друга. У меня до сих пор такое ощущение, что я побывала на свидании.

Вероятно, это самое странное свидание в мире. И пусть. Мне хочется быстрее попасть домой. У меня щекотка в животе от ощущения, что я опаздываю на собственный подоконник, ведь меня там могут ждать. Сердце бьется сильнее, а щеки горят от этих странностей. Запрыгиваю в машину к дяде Лене, роняю рядом рюкзак и нетерпеливо постукиваю ногой по полу. Дурочка! Они разберут завалы, и он исчезнет. Что ему там делать? Может, он и не видит меня, а приезжал потому, что попросил Калинин. В этом ведь гораздо больше логики. Правильнее было бы прекратить думать о нем. Да и мама, если вдруг узнает… Страшно представить, что она сделает. Все это правильно, но вопреки собственным доводам пересаживаюсь к другому окну машины.

У дома Калинина стоит его автомобиль. Игорь Александрович выходит со двора не один. У его собеседника сегодня вместо банданы кепка, надетая козырьком назад, все те же грубые ботинки и штаны, обтянувшие мощные бедра. Он кажется мне невероятно большим и сильным. Парень задерживается взглядом на нашей машине. Его отвлекает Игорь Александрович, тот кивает, что-то показывает жестами, а дядя Леня въезжает в наш двор. Папина машина стоит, уткнувшись бампером в ступеньки. Выбираюсь на улицу и, повесив рюкзак на одно плечо, спешу в дом.

– Наша чемпионка вернулась, – улыбается отец, устроившийся в гостиной с телефоном. – Как тренировка?

– Привет, – машу ему ладошкой. – Хорошо.

– Мама жалуется на ваше с Аделиной поведение и твою успеваемость. – Его взгляд становится привычно строгим.

– Я все исправила, – переступая с ноги на ногу, отвечаю отцу. Еще этот дурацкий рюкзак съезжает с плеча и ударяет меня по ноге.

– Ами, надо сразу делать на «отлично», тогда не придется ничего исправлять, – абсолютно серьезно говорит он.

– А если не получается сразу? – натягиваю лямку рюкзака обратно на плечо. – Если это вообще не мое, пап? Я хочу в спортивный универ. Мое место там! – Осмелев, пытаюсь до него достучаться.

– Амалия, ну это же смешно. Зачем мне в компании тренер по фигурному катанию? Если ты проседаешь в учебе, мы можем исключить остальные нагрузки, и ты сосредоточишься только на ней. – Отец поднимается с дивана.

Я резко начинаю ощущать себя маленькой и беззащитной, хотя он даже голоса не повышает.

– Что ты имеешь в виду? – Собрав в кулак всю силу воли, поднимаю голову и смотрю ему в глаза.

– Мне кажется, что все очевидно, Ами. – Отец подходит ближе, берет меня за подбородок, гладит пальцем по щеке. – Может, пора завязывать с фигуркой? Я горжусь твоими достижениями и медалями, но, повторюсь, они не сделают из тебя хорошего экономиста.

– Нет, – упираюсь я. – Не забирай у меня лед, пожалуйста.

– Тогда учись хорошо, ладно? Я не хочу больше слушать про проваленные контрольные и прочую ерунду. Ты знаешь, дочь, я максималист. Если медаль, то золото. Если оценка, то «отлично». У Разумовских только так, – ласково проводит по моим волосам. – Переодевайся, приходи ужинать. Я по вам соскучился.

Кивнув, убегаю к себе, радуясь, что по дороге мне не встретилась Аделина. Сегодня сестра будет вести себя идеально. При отце у нее разве что крылья за спиной не вырастают и не начинает светиться нимб над головой.

Проверяю свой тайник. Медведь и личный дневник на месте. Иду к окну. Осторожно выглядываю из-за занавески, но там только машина Калинина и никого не видно. Вздохнув, быстро переодеваюсь. Спускаюсь в столовую, а у нас гости. Сам Игорь Александрович заглянул.

– Добрый вечер, – приветствую соседа и друга семьи.

– Привет, красавица, спортсменка, чемпионка, – улыбается он. – Дела у тебя как? Не всех еще победила?

– Нет, – улыбаюсь в ответ.

– Какие твои годы! – смеется Игорь Александрович, явно пребывая в отличном расположении духа.

– Игорь, – зовет его мама, пока Ада обиженно сопит в мою сторону, – разрисованное животное на твоем дворе не опасно для окружающих? У него вид как у уголовника. Весь в наколках, – кривится она.

– Не переживай. Если что, у меня есть строгий ошейник, – смеется Игорь Александрович. – А если серьезно, мощный паренек. У меня на него большие планы.

– Ты, главное, держи его в узде, – просит мать. – У меня две дочери. Я опасаюсь за них.

Хочется закатить глаза и поскорее выйти из-за стола. Так говорить о человеке, будто он и не человек вовсе, а действительно пойманный в капкан зверь или же раб, купленный на невольничьем рынке! Звучит ужасно.

И как только нам разрешают уйти, я первой покидаю столовую, ссылаясь на усталость и режим. За окном снова никого, и чувство полета окончательно пропадает. Я шмякаюсь о свою реальность, обнимаю подушку и крепко зажмуриваюсь, чтобы поскорее уснуть.

А утром у нас редкий завтрак с папой, и он вызывается подвезти меня в колледж сам. По дороге делится планами о том, как летом я приду к нему на практику. Немного задеваем тему спорта. Я киваю и иногда поддакиваю. Он высаживает меня недалеко от учебного корпуса, желает хорошего дня и уезжает по своим делам.

Мне везет – последнюю пару отменяют, и я иду в парк, чтобы позаниматься на свежем воздухе без жужжания Ады или матери над ухом. Устраиваюсь с учебником на скамейке под раскидистым деревом, которое уже совсем скоро полностью покроется зеленью. Вчитываюсь в материал, не обращая внимания на окружающих. Легкий ветер играет с волосами и пытается перевернуть страницу. Прижимаю ее пальцами и замечаю вырастающую надо мной тень. Удивленно поднимаю взгляд. Мальчишка лет двенадцати, наверное. Раскрасневшийся, растрепанный, с маленьким цветным букетиком в руке.

– Ты чего? – настороженно спрашиваю у него.

– Вот. – Он смешно вытягивает руку с букетом. – Просили отдать.

– Мне? – захлопываю учебник.

– Ну не мне же, – фыркает мальчишка.

– Спасибо, – забираю у него цветы. – А кто передал? – Оглядываюсь по сторонам, но не вижу ни одного знакомого лица.

– Он просил не говорить, – заявляет «курьер», разворачивается и удирает со всех ног.

Подношу цветы к лицу, вдыхаю мягкий сладковатый аромат и глупо улыбаюсь. В голове только одна мысль – о том, чей подарок зажат у меня в руках. Снова оглядываюсь, на этот раз в сторону дороги, и сердце опять стучит сильно-сильно, будто хочет выпрыгнуть из груди. От обочины на другой стороне проезжей части отъезжает знакомая мне старенькая черная машина с наглухо закрытыми окнами.

Глава 10

Амалия

Я не знаю, как перестать улыбаться, глядя на этот букетик. Особенно после того, как он обрел хозяина. Странного, большого, сильного, опасного. Но ведь злые люди не дарят розовых медведей и такие милые цветы. А может, это совпадение? Мало ли, зачем он оказался возле парка. Конечно. Он же не мог знать, что я там буду. Я сама-то не знала, пару ведь отменили внезапно. Ищу объяснение нашим столкновениям и этим подаркам. Так сложно поверить, что это все для меня. От него. А если нет? Если я и правда ошибаюсь? Лучше сразу вытравить из головы такие мысли, чем потом сильно разочароваться. А то будет что-то из серии: «Сама придумала – сама обиделась». Парень и знать меня не знает, не думает обо мне, а я тут сочиняю.

Но мишка есть. Я прижимаю его к себе, снова уткнувшись носом в макушку. Того специфического запаха совсем не осталось, он теперь только в моей голове. Уснуть так и не смогла. Выучила все, что задали, посмотрела фильм, послушала музыку. Бесполезно. На тумбочке у кровати стоят цветы, и я смотрю на них, опять улыбаясь. А ведь на подоконник не пошла… Боже, как это глупо! Но не пошла. Запретила себе. Искусала губы от любопытства. Приехал или нет? Не знаю, что с этим делать. Со мной никогда ничего подобного не приключалось.

Сквозь щель между плотными занавесками видно, что на улице светает. Теперь уже можно даже не пытаться поспать, и я лезу в тайник за дневником. Подложив под спину подушки, сажусь, скрестив ноги, устраиваю между ними мишку и, раскрыв тетрадь, долго смотрю на пустые странички. Рука сама выводит сердечко в центре, а внутри вопросительный знак. Как могут звать такого, как он? На свободном месте выписываю в столбик мужские имена, примеряя их на татуированного парня. Ярослав… Тимур… Руслан… А может, вообще Николай или Максим?

– Не-е-ет, – поморщившись, зачеркиваю последнюю строчку.

Отступаю от списка и пытаюсь нарисовать рядом череп. На его теле набиты такие. С большого расстояния разглядеть их подробнее сложно, да и художница из меня так себе.