Она покачала головой, но Дэниел на мгновение задумался.

– Вы лжете.

Девушка закатила глаза, словно хотела сказать: «А вы чего ожидали?» – и он усмехнулся, а потом спросил:

– Так вы кто?

А потом случилось нечто странное: незнакомка вдруг расслабилась в его руках – слегка, но все же, – ее явно отпустило напряжение, и он ощутил на своей ладони теплое дыхание.

Интересно.

А ее беспокоило не то, что он ее не знает, а напротив, то, что узнал.

Медленно, словно хотел дать понять, что может передумать в любую минуту, он убрал ладонь от ее губ, но захват не ослабил. Дэниел понимал, что ведет себя не лучшим образом, но никак не мог выпустить незнакомку из объятий.

– Так кто вы такая? – прошептал он ей на ухо.

– А вы? – не осталась она в долгу.

Дэниел не удержался от улыбки.

– Я первый спросил.

– Я не разговариваю с незнакомцами.

В ответ на это он рассмеялся и развернул ее так, что они оказались лицом к лицу. Он знал, что ведет себя отвратительно: бедняжка не давала ему повода для флирта. Кроме того, она играла в квартете вместе с его кузинами, а значит, им она близка и следует ее поблагодарить.

И все же Дэниел испытывал головокружение и легкость во всем теле. Что-то в этой девушке заставляло его кровь кипеть в жилах, к тому же теперь, когда он наконец оказался в Уинстед-хаусе после довольно долгого путешествия, его охватило странное чувство, очень похожее на опьянение.

Он дома – дома! – и сжимает в объятиях прекрасную даму, которая явно не собирается его убивать.

Дэниел давно не испытывал ничего подобного.

– Я полагаю, – протянул он задумчиво, – что должен вас поцеловать, это мне просто необходимо.

Она отпрянула, но не испуганно, а скорее озадаченно или растерянно.

А она неглупа, ведь в этот самый момент Дэниел действительно походил на безумца.

– Всего лишь поцелуй, – заверил он незнакомку. – Мне просто нужно вспомнить…

Она мгновение помолчала, а потом, словно не в силах удержаться, спросила:

– О чем?

Ах, какой у нее голос! Успокаивающий и бархатистый, точно хороший бренди или теплый летний день.

– Господи, – выдохнул Дэниел, коснувшись пальцем ее подбородка и приподняв лицо.

У нее перехватило дыхание – он слышал, как хрипло оно вырвалось из груди, – но она не сопротивлялась. Он ждал, прекрасно понимая, что, если она попытается его оттолкнуть, ему придется ее отпустить. Но она не противилась и словно зачарованная смотрела ему в глаза.

И тогда Дэниел ее поцеловал – сначала легонько, точно боялся, что она вдруг исчезнет, но этого оказалось недостаточно. В его душе пробудилась страсть, и он вновь прижал незнакомку к себе, наслаждаясь прикосновением ее нежного тела к его собственному.

Она была такой маленькой и изящной, что могла пробудить в мужчине желание сразиться с драконом, чтобы только ее защитить. И все же он сжимал в объятиях настоящую женщину – теплую, податливую и весьма аппетитную в нужных местах. Дэниел сгорал от желания сжать ладонью ее грудь или обхватить мягкие округлые ягодицы, но даже ему не хватило бы дерзости проделать нечто подобное с незнакомкой в доме его матери.

И все же он не был готов ее отпустить. Она пахла Англией – летним дождем и обласканными солнцем заливными лугами, – и ему казалось, что он внезапно очутился в раю. Ему хотелось окутать ее собой, погрузиться в ее нежное тело и оставаться там до конца своих дней. За последние три года он не брал в рот ни капли, но сейчас будто захмелел, переполняемый бурлящей легкостью, коей уже не надеялся ощутить снова.

Просто сумасшествие какое-то.

– Как вас зовут? – спросил он шепотом.

Почему-то для него было очень важно узнать ее, но она не ответила, не успела: они оба услышали, как кто-то спускается по черной лестнице, располагавшейся дальше по коридору.

Она тряхнула головой, и в ее глазах промелькнуло смятение, потом взволнованно прошептала:

– Нельзя, чтобы меня увидели здесь, с вами.

И Дэниел ее отпустил. Не потому, что она попросила об этом – просто увидел, кто спускается по лестнице, и догадался, что привело сюда этих людей.

Все мысли о темноволосой чаровнице тотчас же вылетели у него из головы, с губ сорвался исполненный гнева крик, и он ринулся вперед точно умалишенный.

Глава 2

Пятнадцать минут спустя Энн находилась там же, где очутилась чуть раньше, когда бросилась бежать по коридору и скрылась за первой же попавшейся незапертой дверью. По счастью это оказалась какая-то темная кладовая без окон, и, пошарив вокруг себя, она нащупала виолончель, три кларнета и, кажется, тромбон.

Вполне подходящее место, ведь здесь медленно умирали музыкальные инструменты семейства Смайт-Смит. И вот теперь она застряла здесь до тех пор, пока не закончится творившееся в коридоре безумие. Энн не знала наверняка, что там происходит, хотя до ее слуха доносились громкие крики, глухое ворчание и еще какие-то тошнотворные звуки, напоминавшие удары плоти о плоть.

Присесть здесь было негде, поэтому пришлось опуститься на холодный деревянный пол, опершись о стену рядом с дверью, и ждать, пока там все не закончится. Что бы там ни происходило, она в этом участвовать не хотела. И что еще более важно, ей совершенно не хотелось оказаться поблизости, когда этих возмутителей обнаружат. А это непременно скоро произойдет, ибо поднятый ими шум вряд ли остался незамеченным.

Мужчины в большинстве своем идиоты, но в коридоре находилась и женщина, поскольку кричала именно она. Энн расслышала имя Дэниел и, кажется, Маркус. Похоже, это был граф Чаттерис, которого она встретила в начале вечера и который был явно влюблен в леди Гонорию…

Похоже, кричала как раз она.

Энн покачала головой: это не ее дело, и никто не осудит ее за то, что она пожелала остаться в стороне. Никто.

Кто-то с силой ударился о стену у нее за спиной, так что она отлетела на целых два дюйма и со стоном закрыла лицо руками. Ей никогда отсюда не выбраться. Может, пройдут годы, прежде чем ее бездыханное высохшее тело найдут поверх трубы и двух флейт, образующих крест.

Энн покачала головой. Нужно перестать читать на ночь мелодраматические романы, которые она брала у Гарриет. Ее юная подопечная мнила себя писательницей, и день ото дня ее произведения становились все мрачнее и трагичнее.

Наконец звуки ударов прекратились, и противники в изнеможении сползли на пол – Энн почувствовала это через тонкую стену. Один из них сидел прямо позади нее, и они наверняка прислонились бы спина к спине, если бы их не разделяла стена. До слуха Энн доносилось тяжелое дыхание и обрывки фраз. Она вовсе не собиралась подслушивать, но что было делать, раз уж она застряла в этой кладовой.

И тут вдруг до нее дошло: незнакомец, что ее поцеловал, не кто иной, как граф Уинстед, старший брат леди Гонории! Энн видела его портрет и должна была бы узнать. Художник прекрасно передал основные черты: волосы оттенка крепкого кофе и красиво очерченный чувственный рот, но в остальном сходство было неполным. Да, вне всякого сомнения, он был красив, но ни один художник не смог бы передать спокойную изысканную уверенность мужчины, знавшего свое место в мире и находившего его вполне удовлетворительным.

Господи, ну и вляпалась же она! Поцеловалась со скандально известным Дэниелом Смайт-Смитом! Энн знала о нем все – впрочем, как и остальные жители Лондона. Несколько лет назад он стрелялся на дуэли и был вынужден покинуть страну, чтобы остаться в живых. Но, очевидно, с отцом соперника они заключили своего рода перемирие. Леди Плейнсуорт как-то сказала, что граф наконец вернется домой, а Гарриет пересказывала Энн все сплетни. В этом отношении девочка была весьма полезна. Но если леди Плейнсуорт узнает о том, что случилось сегодня вечером… Карьере гувернантки придет конец. Энн не только не оставят в этом доме, но и наверняка не возьмут ни в какой другой, если станет известно, что она крутила шашни с графом. А ведь она с таким трудом добилась этой работы! Только вот ни одна заботливая мамаша не наймет своим дочерям гувернантку сомнительных моральных принципов.

Но ее вины в случившемся нет. На этот раз она действительно не сделала ничего дурного.

Энн вздохнула и прислушалась. В коридоре вроде бы воцарилась тишина. Нет, шаги еще слышались, но разобрать, сколько там народу, не представлялось возможным. Она выждала еще несколько минут, а потом, уверенная, что коридор опустел, повернула дверную ручку и осторожно вышла из своего убежища.

– А вот и вы, – произнес граф, второй раз за вечер.

Должно быть, Энн подскочила на целый фут, и не потому, что граф Уинстед застал ее врасплох, хотя так оно и было. Ее поразило то обстоятельство, что он оставался в коридоре так долго, не издавая при этом ни малейшего звука. Ведь она и в самом деле ничего не слышала.

И все же глаза ее округлились вовсе не из-за этого.

– Выглядите ужасно! – не удержавшись, выпалила Энн.

Граф сидел на полу в полном одиночестве, вытянув длинные ноги перед собой. Энн и представить себе не могла, что сидящий мужчина может выглядеть таким слабым, и была совершенно уверена, что граф непременно упал бы, если бы не прислонился спиной к стене.

Граф поднял дрожащую руку в шутливом приветствии:

– Маркус выглядит еще хуже.

От внимания Энн не ускользнул лиловый синяк у него под глазом и перепачканная кровью рубашка.

– Не уверена, что подобное возможно.

Лорд Уинстед испустил протяжный вздох.

– Он целовал мою сестру.

Энн ждала продолжения, но граф, очевидно, счел, что такого объяснения вполне достаточно.

– Э… – протянула она и осеклась, ибо в книгах по этикету не существовало никаких рекомендаций относительно поведения в подобных ситуациях. В конце концов, она решила поинтересоваться итогом стычки, а не причинами, что привели к ней. – Стало быть, вы обо всем договорились?

Подбородок графа опустился на грудь.

– Моя сестра вскоре будет принимать поздравления.

– О, это чудесно! – улыбнулась Энн, потом кивнула и сцепила руки перед собой в попытке собраться с мыслями. Ситуация весьма неловкая. Что полагается делать с раненым графом, который только что вернулся домой после трехлетнего изгнания и имел довольно скандальную репутацию?

О поцелуе, случившемся некоторое время назад, Энн и вовсе не хотела думать.

– Вы знакомы с моей сестрой? – устало спросил граф. – Ну конечно, раз выступали с ней на одной сцене.

– Ваша сестра – леди Гонория? – сочла благоразумным уточнить Энн.

Дэниел кивнул.

– А я – Уинстед.

– Да, конечно. Мне сообщили о вашем скором возвращении. – Энн смущенно улыбнулась, однако улыбка не помогла сгладить неловкость. – Леди Гонория очень мила и добра. Я рада за нее.

– Но играет она отвратительно.

– На сцене она была лучшей, – возразила Энн.

В ответ граф громко рассмеялся:

– Из вас получился бы неплохой дипломат, мисс…

Немного подождав, граф продолжил:

– Вы ведь так и не назвали мне своего имени.

Энн замялась: так происходило всегда, когда возникала необходимость представиться, но потом напомнила себе, что разговаривает с графом Уинстедом – племянником хозяйки, а следовательно, опасаться нечего, тем более что их никто не видел вместе.

– Я мисс Уинтер, – ответила Энн. – Гувернантка ваших кузин.

– Каких именно? Плейнсуортов?

Энн кивнула.

Граф заглянул ей в глаза.

– Бедняжка, очень вам сочувствую.

– О, перестаньте! Они чудесные! – с жаром запротестовала Энн, потому что обожала своих подопечных. Может, Гарриет, Элизабет и Фрэнсис и были более взбалмошными, нежели большинство юных леди, но зато обладали добрыми сердцами.

Граф вскинул брови.

– Чудесные? Не спорю. Но их поведение оставляет желать лучшего.

В его словах была доля правды, и Энн, не удержавшись от улыбки, чопорно произнесла: