– Дай угадаю – тоже по психиатрии?

– Да.

– На что живете?

– Родители помогают, и я подрабатываю.

– Кем? Чем?

– Массаж делаю.

– В салоне?

– Начинал да, сейчас в основном на самозанятости.

– У себя дома?

– Редко. Чаще по адресам.

– Слушай, это очень круто! Многие вещи в этой работе тебе объяснять будет проще. Где учился?

– В Первом меде^[5].

– Все же мне непонятно: почему психиатрия? Если уже руками работаешь, то не лучше было бы пойти в эту сторону?

– Нет. Я с третьего курса посещал факультатив по психиатрии, а массажем случайно занялся. Предложили – согласился.

– И чего ты хочешь от этой работы?

– В каком смысле?

– В прямом.

– Денег, карьерного и профессионального роста.

– Формальные, заранее заготовленные ответы – это хорошо, это правильно, но хотелось бы услышать твое мнение, а не стандартную фразу для того, чтобы отмахнуться.

Наконец раздался звонок от диспетчера. Мужчина средних лет, вызывала его жена. Я перезвонил пациенту, уточнил необходимую информацию, а также сообщил, что буду с практикантом.

Пока ехали, я рассказывал, что нам предстоит и что следует делать.

– Когда приедем на адрес, стоишь и молчишь. Если я буду давать какие-либо указания – выполняешь. Понятно?

– Хорошо.

– После я объясню, что, как и почему. Пожалуйста, не проявляй самодеятельности.

– Я понял.

Адрес был в нашем районе, и приехали мы достаточно быстро. Обычный панельный дом без лифта. Только мы поднялись на этаж, как в нос ударил неприятный запах еды, напоминающий все казенные учреждения разом. Не знаю почему, но столовые в школах, больницах или производствах пахнут одинаково отвратительно, и я даже толком не могу описать, как именно. Но откуда этот запах в обычном многоквартирном доме? Про себя я молился, чтобы источником было что угодно, только не жилище нашего пациента.

Нажали на звонок. Встретила женщина в домашнем халате и жестом пригласила войти. Нам пришлось пробираться боком, прижимаясь спиной к многочисленным курткам, которые занимали все стены и без того узкой прихожей. Запахи из парадной никуда не делись, хоть и стали не так интенсивны. Как они вообще здесь живут?

Я переобулся в туфли, Кеша надел бахилы, мы помыли руки и прошли в комнату с пациентом. Передо мной была забавная задача помимо моей привычной работы – шоу для пациентов – сделать шоу еще и для Кеши. Я быстро понял, что это должен быть интерактив и практиканта надо включать в представление.

Первым делом я заставил его мерить давление. Занятие глупое, но требует усердия. Сам же в это время опрашивал пациента. Затем попытался принудить парня к работе медсестры – собрать капельницу, но увидел полное непонимание в его глазах. Пришлось отказаться от затеи. К тому же выяснилось, что он не умеет делать внутривенные инъекции.

Самое полезное применение, которое я ему нашел, – заполнение медицинской карточки, то есть формальная запись паспортных данных и основных биологических показателей, бланк согласия и медикаментозных назначений. С этим он справился уже хорошо.

Пациентом был мужчина сорока́ лет, неделю назад он начал отмечать день рождения, который праздновал до сих пор. При том у него хватало сил ходить на работу! По началу он пытался справиться сам. Не получалось. Каждая попытка похмелиться перерастала в застолье к вечеру. Наконец его жена не выдержала бесконечный праздник и позвонила в нашу клинику, она же и рассказала, что прибегать к подобным услугам им приходится несколько раз в году. От моего предложения подшиться пациент вежливо отказался, уговаривать я не стал. Закончив работу, мы с Кешей вышли на улицу.

Первая моя мысль после этого вызова: «А он не так плох и прост, как показалось на первый взгляд», хотя и объективных причин для этого не было. С одной стороны, меня расстроило, что он не умел делать внутривенные инъекции, точнее, вроде умел, в теории. На какой-то практике в университете ему показывали, как это делать, но по факту сам он ни разу не протыкал иголкой живого человека. С другой стороны, мне понравилось его поведение. Он был уверен в себе, не суетился и производил крайне приятное впечатление.

– А что дальше?

– В каком смысле?

– Что будет дальше с этим пациентом?

– А тебе не все ли равно? Лучше расскажи, что увидел на вызове?

– Пациента в состоянии абстиненции после длительного запоя.

Я собрался глумиться над Кешей, но мой порыв прервал звонок диспетчера. Мужчина, 56 лет, Владимир, в двухнедельном запое, вызывал сам себе. Совсем рядом. С клинической точки зрения врачебная помощь ему была не очень-то и нужна. Опытный дядька, не первый раз уходит в заплыв и прекрасно знает, как справляться с этим состоянием самостоятельно.

У каждого человека однажды наступает момент, когда горечь одиночества перевешивает рациональные доводы об экономии, и он звонит в частную наркологическую службу. Обычно людям свойственно стесняться и не признаваться в слабостях, маскируя их как соматическими, так и психотическими симптомами, но Владимир не пытался скрыть, зачем он нас вызвал. Как только он открыл дверь, было невозможно не обратить внимание, что его разрывала целая гамма чувств и эмоций. Он одновременно страдал от сильнейшего похмелья и в то же время не мог сдержать радости от того, что купил себе компанию на ближайший час-полтора.

Мы с ним быстро и легко договорились на капельницу в средний ценник и, учитывая его радость, я обнаглел и спросил, может ли на нем «потренироваться» мой практикант. Было видно, что он почувствовал полезность и нужность и как мог помогал Кеше советами, как лучше в него тыкать иголкой. У него были хорошие вены, и Кеша смог попасть с первого раза. От чего Владимир даже немного расстроился и предложил поставить второй пакет в другую руку «для закрепления навыка».

Пока пациент лежал под капельницей, я велел Кеше собрать подробный анамнез. Не то чтобы это было необходимо, но мне хотелось посмотреть на навыки практиканта. Какое-то время я слушал их диалог. Кеша справлялся хорошо.

Перед уходом я порекомендовал завтра повторить процедуру, пациент обещал подумать. На этом мы с ним и расстались.

Когда мы сели в машину, то продолжили с Кешей прерванный диспетчером диалог.

– А с этим?

– Что с этим?

– Что будет дальше с этим пациентом?

– Ровно то же самое, что и с предыдущим. Два вызова мы сегодня сделали. Надеюсь, пара часов у нас будет передохнуть.

– Почему? Почему то же самое?

– Слушай, а чего ты такой любопытный? Серьезно. Что именно ты хочешь узнать, когда уже второй раз спрашиваешь, что будет дальше?

– Просто интересно.

– Не придумывай. Ты прекрасно сам все знаешь. Вот что я сегодня понял: определенно – ты не идиот. Это хорошо. С такой работой тебе разобраться будет не сложно. Что-то принципиально новое я тебе вряд ли смогу показать. Так, чисто практические моменты.

– И?

– И ничего. Еще денек покатаемся, и буду рекомендовать руководству брать тебя в штат.

– Спасибо. Но…

– Что «но»?

– Мне интересно. Да и время сейчас свободное есть. Я бы постажировался подольше.

– Не устал? Не хочешь свалить домой?

– Пока нет.

Все же он вызывал у меня смешанные чувства. Вроде обычный провинциальный паренек. Да, не глупый, да, воспитанный, да, освоился в большом городе. Ничего особенного. Но у него был характер. И не самый простой. Нет, он не упирался как бык в ворота, он был достаточно гибок, но явно имел некоторые принципы, от которых не отходил. И эти принципы не были тривиальными. Похоже, мне не отделаться от него так просто или хотя бы быстро. Тогда нужен какой-то план обучения? Или как всегда? Разгильдяйство и импровизация? Нет. Лучше какой-то план. Я повернулся к Кеше.

– Желание учиться всегда похвально. Уговорил. Я постараюсь для тебя немного структурировать теоретические аспекты, и продолжим практику. С ней будем разбираться уже по ходу.

– Хорошо. С чего начнем?

– С обратной стороны работы. Как устроена служба и как зарабатывать деньги. Очень сумбурно. Более цельная лекция будет следующий раз, когда подготовлюсь.

– Хорошо.

– Если предельно упростить, то в коммерческой наркологической клинике есть три основных компонента, без которых невозможно ее функционирование. Как бы ни казалось парадоксальным, на первом месте в ней стоят далеко не врачи, а рекламный отдел. Этих людей никто не знает в лицо, но без их работы не получилось бы ничего. Конкуренция в бизнесе высокая, и не малая часть бюджета тратится на рекламу. Основная задача рекламщиков заключается в том, чтобы потенциальный клиент обратился именно к нам. На этом их полномочия заканчиваются.

Следующий компонент по степени значимости – это диспетчерская служба, потому что мало того, чтобы потенциальный клиент обратился именно к нам, нужно еще и удержать его, ведь человеку свойственно сомневаться, выбирать, сравнивать. Клиент может передумать покупать услугу вовсе или уйти к конкурентам. С этой задачей работает служба диспетчеров.

Естественно, в их работе существует система поощрений и наказаний. Для них очень плохо, если не получилось удержать клиента и тот ушел к конкурентам или передумал. Их за это ругают и наказывают. Еще хуже, если они отказывают клиенту, даже имея объективные причины. Клиника потратила кучу сил и денег, чтобы люди обращались именно к нам, и каждый отказ – это потеря прибыли. Предположим, что некий гражданин вчера отмечал день рождения. Утром следующего дня он решил поправить здоровье баночкой пива и не заметил, как к вечеру снова оказался пьян, а завтра ему на работу, и надо быть свежим, отдохнувшим и хорошо соображающим. Ему в голову приходит мысль, что надо бы поискать в интернете, какие бывают способы протрезветь и справиться с предстоящим похмельем. Естественно, практически сразу он натыкается на рекламу клиники, которая предлагает за небольшие деньги помочь справиться с его проблемами. И вот человек уже набирает наш номер или конкурентов, но лучше – наш. На звонок отвечает девушка-диспетчер, которая сообщает, что все отлично. Ваш случай – наша профессия, и что меньше чем через час высококвалифицированный врач будет у вас на пороге. Затем диспетчер ищет врача, которому можно поручить клиента, и передает ему. Врачи – это третий этап или компонент.

– Вроде понятно.

– Вот так, кратко и схематично, устроен этот бизнес, вся прибыль которого строится на количественных и качественных показателях. За количественный ответственны первые два пункта, за качественный – третий, то есть конкретно ты. Чем дороже ты себя продашь – тем больше заработаешь и ты, и клиника.

– Понятно.

– Дальше я буду делиться с тобой личным опытом, так как до этого я всегда работал в государственных учреждениях, что означает почти фиксированную зарплату. Здесь же «волка ноги кормят», и доход имеет непосредственную связь с тем, как я оказываю услуги, как я себя и их преподношу, а вот как именно я это делаю – зависит только от меня. Приходится выступать не только в роли врача, но и в роли менеджера, которому предстоит продать себя за максимально возможную цену.

Если первое время я играл в прятки с совестью, уговаривал себя, что есть врачебный долг, что я должен думать о благополучии пациента, то через весьма короткий срок я усвоил важный урок: никого нельзя жалеть. Моя работа – всего лишь услуга, и я ее не навязываю, человек сам вызвал меня. Конечно, можно войти в положение, сделать скидку или даже оказать помощь бесплатно, но моя цель – деньги, а не занятие благотворительностью. Чтобы заработать, мне нужно придумать, за что платить пациенту, и продать это ему.