Намор: В третью стражу. Будет день

В небесах, на суше и на море
Будет день, мы верою полны.
Мы пройдем победным ураганом
И рассеем призраки войны!

Теплоход «Комсомол»(В. Соловьев-Седой – П. Белов)

Девиз: Не все прошлое осталось в будущем…

Намор (Марк Лейкин, Василий Беляев, Андрей Туробов)

© Василий Беляев, 2024

© Андрей Туробов, 2024

© Марк Лейкин, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Обращение к читателям

Дамы и господа! Мы рады приветствовать вас на страницах нашей книги. Здравствуйте! Устраивайтесь, пожалуйста, поудобнее. Курящие могут приготовить пепельницу, спички/зажигалку, ну и то, что вы курите: трубку, скажем, или сигару. Налейте себе чего-нибудь вкусного: например, стакан горячего молока, или чашечку крепкого кофе, или просто крепкого… Сразу предупреждаем, наши герои пьют, курят, регулярно любят особ противоположного пола и иногда ругаются матом. В связи с этим лиц, не достигших… или полагающих, что все это (табак, алкоголь, женщины/мужчины) есть абсолютное зло, просим не беспокоиться. Эта книга не для них. И чтобы не возвращаться к этой теме в комментариях. Мы – то есть авторы – люди разных возрастов и разных вкусов. Так, например, тот, кто набирает эти строки, уже не курит, в меру пьет – что называется, по праздникам – и любит, в меру своих скромных физических сил, одну лишь свою жену. Все это, однако, не мешает ему – человеку зрелому, социально устойчивому и профессионально состоявшемуся – быть автором постельных сцен. Что это? Реализация тайных мечтаний? Прущие из глубин подсознания многообразные фрейдистские комплексы? Или всего лишь результат некоего эстетического изыска? Пусть каждый ответит на этот вопрос так, как подсказывает ему совесть и разум, и промолчит.

О чем эта книга? Да ни о чем!

Или о чем-то. Но если так, то, прежде всего, о жизни. Ну, а жанрово это скорее авантюрный роман, написанный в модных нынче декорациях альтернативной истории. И даже более того, это роман о «вселенцах» (как разновидности «попаданцев»), так что те бедолаги, которых от упомянутого сюжетного приема уже тошнит, могут почитать что-нибудь другое.

Итак, 1936 год. Межвоенная Европа, в которой воюют пока лишь одни только бойцы невидимого фронта. А потом, конечно, Испания и первые московские процессы… Вот куда занесло наших героев, но сразу должны предупредить: они не будут внедрять промежуточный патрон и жадно есть глазами «эффективных менеджеров» тоже не будут. Но что тогда они будут делать в чужом, враждебном мире? О! Вот это и есть, собственно, то, о чем эта книга. А посему «заклепочников» просим не беспокоиться: ни альтернативного Т-28, ни реального PzKpfw III на страницах этой книги не ожидается. Зато знатоков и интересующихся этим периодом истории, – а межвоенная Европа это ведь чудный, навсегда потерянный мир, – мы приглашаем читать и грезить.

Хотелось бы также избежать великих идеологических битв. Авторы с разумным уважением, но без восторженных истерик и верноподданнического замирания сердца относятся к истории СССР. Замирание сердца вызывает скорее утраченная эпоха. И если у авторов и есть ностальгия, то она по безвозвратно ушедшим людям и навсегда утраченным местам. Хотелось бы, например, увидеть Москву до масштабных перестроек, произведенных в угоду как тоталитарной гигантомании (и чем сталинский ампир – речь, разумеется, об архитектуре, а не о политическом строе, – отличается от гитлеровского ампира или от американского того же времени?), так и либеральным веяниям, которые суть – всего лишь меркантильные интересы, сформулированные неглупыми людьми таким образом, чтобы затушевать их природу, определяющую либерализм как явление общественной жизни. Но, увы, сие возможно теперь только в фантастическом романе.

Вот, собственно, и все. Приятного чтения.

Авторы благодарят участников форума ФАИ, в рамках которого начиналась работа над романом. Всем поддержавшим и сомневавшимся – большое спасибо!

Особая благодарность: Дмитрию Полупанову и Михаилу Токурову, принимавшим участие в работе над текстом романа.

Мы также благодарны всем читателям, оставившим отзывы и замечания на сайте «Самиздат».

Искренне ваши Три Источника и Три Составные Части РОМАНА НАМОРА:

Марк Лейкин,

Василий Беляев,

Андрей Туробов.

Из газет:

Смерть короля Георга V может вызвать новый политический кризис.

Убийство судето-немецкими террористами начальника полиции в города Теплице (Чехословакия), взрывы и массовые погромы государственных учреждений, уничтожение собственности, принадлежащей чехам и евреям.

Падение правительства Лаваля. Новое правительство Французской республики сформирует Альбер Сарро.

Пролог

Кремлевские разговоры. 1936 год, начало марта

– Проходите… товарищ Штейнбрюк… садитесь…

Иногда важны не столько слова, сколько интонация, с которой они сказаны. Взгляд, жест, капля пота, не вовремя скатившаяся по виску… А еще «запах» искренности или лжи, эманация страха, любви или еще чего-то, что порой оказывается важнее содержания беседы.

Вчера был с докладом секретарь ЦК Ежов. Все еще секретарь…

«Пока еще…» – Сталин не пропустил ни одного слова из того, что говорилось сейчас здесь, в его кабинете, но это не мешало ему думать о своем, тем более что и «свое» и «чужое» было об одном и том же.

– У вас… товарищ Штейнбрюк… есть сомнения в искренности нашего… нового… германского друга? – cпросил он, уловив легкое изменение в интонации разведчика. Уловил и спросил, прекрасно понимая, как корежат, а порой и ломают докладчиков его неожиданные вопросы, да еще и сам «сыграл» интонацией, отметив второстепенное, в сущности, слово «новый».

Какая на самом деле разница, новый это друг или старый? Да и не друг он – гусь свинье не товарищ! Старый или новый, искренний или нет, главное: этот баварский барончик дал нечто такое, что дорогого стоит. А может быть, и вовсе не имеет цены, потому что одно дело, когда «безотказный» Генрих выкладывает на стол «ожидаемые», но весьма сомнительные факты, и совсем другое – когда речь идет о настоящем шпионаже. И ведь он даже не удивился, прочитав в записке Урицкого бесстрастный отчет о «подвигах» секретаря ЦК.

«Не удивился…»

Почему? Да потому что про Зиновьева, Каменева, Троцкого – про всех этих бесов – он знал много такого, о чем просто нельзя было говорить вслух. И они про него знали. Но был ли кто-нибудь из них настоящим шпионом? Мог ли стать? Нет, не мог. Как не мог, не смог бы ни при каких обстоятельствах стать шпионом немцев или англичан он сам. Как не был немецким шпионом Ленин, как бы ни исходили ядовитой слюной, в сотый раз твердя об этом, злопыхатели. Ильич использовал немцев в своих целях… Мог он сознательно подыгрывать им? Да сколько угодно! Это же политика, в конце концов, а не институт благородных девиц! Но шпионаж… Не двурушничество, не политическое интриганство, не ревизионизм, в конце концов… А вот услышал про Ежевичку и… Гнев? Был и гнев. А вот удивления не было. Почему?

«Не та порода. Дрянь человечишко! Впрочем, и Зиновьев… А Троцкий?»

Увы, этот каяться не стал и не станет. И не надо! А Ежов… Если и были сомнения, то после вчерашней встречи не осталось.

«Предатель. Мразь!»

– У вас… товарищ Штейнбрюк… есть сомнения в искренности нашего… нового… германского друга?

– Сомнения должны быть всегда, товарищ Сталин. – Отто Оттович Штейнбрюк удар держал хорошо, и «эманация» у него соответствующая: эманация правильно понимаемой (австрияк!) субординации, опаски, не без того, но и уверенности в своей правоте, а это иной раз значимее прочих обстоятельств.

– Сомнения должны быть всегда, товарищ Сталин, – ответил Штейнбрюк, – особенно в такой работе, как наша. Однако замечу, что события последних дней эти сомнения сильно поколебали.

«Разумеется…» – Сталин подошел к столу и взял коробку папирос, успев бросить быстрый, но ничего не упускающий взгляд на разведчиков. Урицкий и Артузов сидели рядом, но казалось, что комкор корпусного комиссара попросту не замечает.

– То есть… у нас появились серьезные основания… для доверия этому источнику? – спросил первый секретарь, доставая папиросу. – Или все-таки мы имеем дело… с хорошо продуманной… стратегической… провокацией фашистов?

Могло быть и так, но Ежова-то сдали англичане. Немец только подтвердил, а Кривицкий за правду заплатил жизнью.

«Кривицкого наградить… орденом… Ленина».

– И такую возможность нельзя отбрасывать полностью, – не стал спорить Штейнбрюк, – но пока большая часть переданной нам информации получила прямое или косвенное подтверждение. К сожалению, то, что произошло в Париже тринадцатого февраля, мы не смогли предотвратить, – кинув быстрый взгляд на Урицкого, продолжил: – Подчиненные товарища Ягоды тоже оказались не на высоте.

«А это… и твои товарищи… товарищ Штейнбрюк… Твои коллеги…»

– То есть вы… товарищ корпусной комиссар… считаете, что вина за произошедшее лежит… на сотрудниках наркомата внутренних дел?

«Отвечай… если такой смелый… отвечай за свои слова!»

– Никак нет, – Штейнбрюк на «провокацию» не поддался. Он гнул свою линию. – По моему мнению, предотвратить покушение в сложившейся ситуации было невозможно. Сейчас наши сотрудники, подключенные к мероприятиям по выяснению полной картины случившегося, завершают порученную им работу, и, я думаю, через несколько дней мы представим на рассмотрение соответствующий доклад. Но уже сейчас можно сказать, что операция была спланирована грамотно, проведена дерзко и с использованием совершенно новой тактики и техники. Боюсь, там, в Париже, у наших людей просто не было шанса…

– А справка… по… председателю КПК Ежову готова? – Сталин, читавший материалы предварительного расследования, проведенного Слуцким, сменил тему, не употребив слова «товарищ».

«Просрали… – вот и весь секрет».

– Так точно. Вот, – Штейнбрюк протянул Сталину несколько скрепленных между собой листков, до этого момента находившихся в его папке.

Сталин посмотрел на Ворошилова.

– Ты видел?

Ворошилов кивнул. Это ведь его ведомство, так что без визы наркома Обороны справка Разведупра для Политбюро выйти никак не могла.

Сталин просмотрел текст, вернулся к началу, прочитал внимательно, временами останавливаясь на отдельных фразах – «Мать литовка или полька… Почему скрывал?» – и, наконец, карандашом написал резолюцию: «Т. т. Орджоникидзе, Молотову, Кагановичу. Прошу ознакомиться». Передал бумаги Молотову и обернулся к военным.

– Спасибо, товарищ Штейнбрюк… Спасибо, товарищи… Ждем от вас… подробного доклада… Вы свободны. И… – интонация голоса Сталина чуть не заставила вздрогнуть от неожиданности уже собравшегося повернуться корпусного комиссара, – мы считаем, что товарищу Гамарнику… не следует сообщать всех подробностей нашей сегодняшней встречи… Идите.

Когда Урицкий и его люди вышли, Сталин снова обратился к Ворошилову.

– Ну что, Клим… радуешься? – спросил он, закуривая.

– Чему радоваться, Коба? – Ворошилов расстроился, и настроение это было искренним. Уж кого-кого, а Клима Сталин знал давно и хорошо.

– Чему? – усмехнулся он. – А тому, что такую… занозу из задницы у себя вытащил… Да еще чужими руками… Тебе этим фашистам… свечку нужно ставить… За здравие!.. А ведь ты… если бы узнал, кто «скрипача» на тот свет отправил… наверное, орденом бы наградил?.. Красным Знаменем?

– Угу, наградил, – мрачно отмахнулся Ворошилов, пребывавший в настолько расстроенных чувствах, что даже подначки не заметил. – Посмертно. Колом осиновым… я, может, и дал бы орден, если бы это было наше решение, но поехать-то мог и я!