Серко уловил перемену в моем настроении. Он поднимается с места, подходит к нам и негромко рычит, скаля желтые клыки.

– Иди отсюда, – советую я Глебу.

Он зло смотрит на меня, но не выдерживает и отводит взгляд.

– А вы что сидите? – спрашивает он товарищей, презрительно глядя на них через мое плечо. – Нового друга себе нашли?

Потом резко поворачивается и выходит.

Я треплю Серко по голове.

– Молодец. Иди на место.

Пес снова ложится возле печки, накрыв нос лапой.

– Мы, наверное, тоже пойдем, – нерешительно говорит Лена.

При этом она почему-то смотрит не на меня, а на Веру.

Вера не отвечает ей. Лена поднимается и идет вслед за Глебом.

– Да, мы пойдем, – кивает Дима. – Спасибо за чай, Андрей! Извините, что зажгли костер у вас на базе. Мы не подумали.

– Бывает, – улыбаюсь я.

Дима с Анютой тоже уходят, а Вера задерживается.

– Андрей, – тихо говорит она. – Я хотела спросить вас о Павле… Какой он?

– Хороший парень, – отвечаю я. – Надежный, веселый. Он вам понравился?

Вера неопределенно пожимает плечами и опускает голову.

– А он тоже живет в Черемуховке?

– Да.

– А сюда он приехать не собирался?

Она спрашивает это совсем тихо.

– Не знаю, – улыбаюсь я.

– Тогда… может быть, вы передадите ему мой номер телефона в Ленинграде? Вот, я записала.

Вера протягивает мне смятую бумажку.

– Конечно, передам, – киваю я, убирая бумажку в карман.

– Мы, наверное, все же задержимся на озере, – говорит Вера. – Глеб из принципа не уйдет отсюда.

– Он вам не нравится? – спрашиваю я.

– Нет.

Вера смешно морщит нос, но отвечает решительно.

– Он ухаживает за мной, и за Леной тоже. Представляете?

– Да, – киваю я. – Знаете, вам необязательно водить с ним дружбу.

– Знаю, – говорит Вера. – Просто мы учимся вместе. Глеб – староста группы.

– Случается.

Чтобы скрыть усмешку, я начинаю убирать со стола.

– Я пойду, – говорит Вера. – Спасибо вам, Андрей!

Я вместе с ней выхожу на крыльцо. Туристы уже собрались и ждут только Веру. Глеб демонстративно барабанит пальцами по грифу гитары, показывая свое нетерпение. Дима помогает Вере надеть рюкзак.

Они идут вдоль берега, к тому месту, откуда их вчера выгнал дождь. Я гляжу им вслед, а когда туристы скрываются за поворотом, свищу собакам.

– Идите гулять, псы!

Псы радостно рвутся на волю и со всех ног уносятся в лес. А я иду проверить лодку, которую спускал на воду Глеб.

Лодка наполовину вытащена на причал. Корма низко сидит в воде.

Я вытаскиваю ее до конца – одной рукой это делать неудобно. Но я перекидываю цепь через плечо и наваливаюсь на нее телом.

Лодка выползает из воды.

Я берусь за борт и переворачиваю ее. Смола с плоского днища содрана, из-под нее виднеются доски.

Все же, придется смолить лодку заново.

*****

Охотники приехали под вечер.

К этому времени я уже успел заново ошкурить наждачной бумагой поврежденное дно лодки. Накрыл ее брезентом от возможного дождя. Досвистался собак и сварил им перловой каши, а себе – макароны с тушенкой. И даже поужинал, сидя прямо на берегу и любуясь темной водой озера.

После обеда поднялся небольшой ветер. Он разогнал облака, и из-за них выглянуло чистое небо. Даже солнце пару раз появлялось и исчезало.

Похоже, синоптики не ошиблись – на открытие охоты будет хорошая погода. Как и полагается на любой важный праздник.

*****

Старый “ПАЗик”, скрипя подвеской, съезжает с дороги. Подкатывает к навесу и останавливается возле моей машины.

Охотники высыпают наружу. Они весело переговариваются, тащат ружья и рюкзаки, набитые припасами, разминают затекшие за время долгой поездки ноги.

Их восемнадцать человек – куда больше, чем может вместить база.

Похоже, Тимофеев отправил ко мне всех желающих, не считая.

Я иду к ним.

Один из охотников узнает меня и с улыбкой идет навстречу. Я тоже помню его – Болотников, кажется, из Репино. Как его зовут?

Иван, вспоминаю я. А вот отчество вылетело из головы напрочь.

Зато я прекрасно помню, как он хотел забрать собак, когда они остались бесприютными после прежнего егеря. И ладно бы, собаки были нужны Болотникову для охоты. Нет, он их на шапки собирался пустить!

Любопытный Бойкий тоже подбегает к Болотникову. Обнюхивает его высокие сапоги, доверчиво тычется мордой в ладонь. Болотников треплет пса по холке и вдруг хватает за загривок, как будто проверяет густоту меха.

Меня захлестывает бешенство. Ладно, пес – он знать ничего не знает о человеческой подлости. Но я-то прекрасно понимаю, что за человек этот Болотников.

И чего это он вдруг приехал ко мне на охоту? Мало у охотничьего общества других баз?

– Здравствуйте, Андрей Иванович, – льстиво улыбается Болотников, показывая мелкие зубы. – А мы к вам на охоту, по старой памяти.

– По старой памяти? – не понимаю я.

– Ну, да. Я же сюда к Жмыхину каждую осень приезжал, забыли?

Жмыхин – это фамилия прежнего егеря. Он попался на продаже оружия, которое нашел в лесном немецком схроне после войны. Ну, и загремел надолго.

Жмыхин и меня пытался подставить – подбросил мне в дом гранату, чтобы отвести подозрение от себя. Гнилой был человек, нехороший.

И друзья у него немногим лучше.

– Да, теперь я вспомнил, – киваю я.

– Вы собачек-то продать не надумали? – спрашивает Болотников.

– Нет.

Я говорю это так резко, что Болотников пятится.

А я делаю шаг к нему.

– Напомните, как ваше имя-отчество?

– Иван Николаевич, – кося глазами, бормочет Болотников.

– Запомните, Иван Николаевич, мои собаки не продаются.

Я принюхиваюсь и чувствую сильный запах алкоголя.

– А почему от вас пахнет спиртным?

– Так в автобусе выпили за открытие охоты.

– Только вы, или кто-то еще?

– Компанией.

– Ясно, – киваю я и иду к остальным охотникам.

Они все с интересом смотрят на меня – обратили внимание на то, как резко я говорил с Болотниковым.

– Добрый вечер, – говорю я. – Меня зовут Андрей Иванович Синицын, я здешний егерь. Прошу всех сдать мне путевки.

Охотники послушно лезут в карманы, шуршат бланками охотничьих путевок. Я забираю бланки.

– Поставлю отметки и утром раздам обратно.

– Как утром? – непонимающе шумят охотники. – Почему утром?

– Потому что сегодня многие из вас в нетрезвом состоянии. Не скажу, что пьяные. Но ведь пили, так?

– Так праздник же! – возмущается кто-то.

– Понимаю, – говорю я. – И ничего не имею против. Но утром путевки получат только те, кто будет трезвым. Остальные могут отдыхать без стрельбы.

Охотники смущенно молчат. Пожилой водитель автобуса подходит ко мне.

– Андрей Иванович, можно тебя на минутку?

Мы с ним отходим в сторону.

– Неудобно получается, Андрей Иванович, – тихо говорит водитель. – Все же, открытие охоты. По традиции надо выпить. А тут – прямо комсомольская свадьба.

– Не перегибайте, – усмехаюсь я. – Выпейте, но в меру и с хорошей закуской. А потом ложитесь отдыхать. На рассвете я вас разбужу и выдам путевки.

– Так это другое дело! – обрадованно кивает водитель.

– Но учтите, кто переберет сверх меры – тому путевку не дам. Отправлю отсыпаться. Вы взрослые люди, должны понять.

– Да это мы понимаем. Я сам прослежу, чтобы никто лишнего не выпил.

– Вот, и хорошо.

Мы возвращаемся к остальным охотникам. Водитель автобуса шепчет им пару слов, и хмурые лица веселеют.

– А теперь давайте размещаться, – объявляю я. – К сожалению, на базе только двенадцать коек. Остальным придется ночевать в новых домиках – это дальше по берегу. Сами разберетесь, кто куда?

– А лодки там есть? – спрашивает кто-то.

Я качаю головой.

– Лодок тоже на всех не хватит. Я предупреждал об этом товарища Тимофеева. Но можно поохотиться вдоль берега речки, там тоже держатся утки. Или на своих лодках.

– А далеко домики?

– Километра два отсюда. Дороги туда нет, только тропинка. Придется идти пешком. Решайте сами, кто пойдет.

Глава 5

Охотники переглядываются – на ночь глядя топать два лишних километра с рюкзаками никому не хочется.

– А баня будет? – громко спрашивает Болотников. – Товарищ Жмыхин всегда для охотников баню топил!

– Если воды наносите, будет и баня, – киваю я. – Дров мне не жалко. Решайте быстрее, кто пойдет в новые домики – скоро стемнеет.

– А если мы пойдем, – не унимается Болотников, – то путевки сейчас отметите?

– Нет, – усмехаюсь я. – Принесу на рассвете.

– До чего же вы недоверчивый человек, Андрей Иванович! И охота вам попусту ноги трудить?

– Это моя работа. Кстати, пока вы не ушли. Тимофеев обещал мне передать лицензии на кабана, десять бланков. У кого они?

– А у меня.

Болотников торжествующе улыбается. Гордится оказанным ему доверием. Ну, и радуется возможности уколоть меня.

Я спокойно протягиваю руку.

– Дайте, пожалуйста!

– Конечно, Андрей Иванович! Вот, держите!

Он достает из кармана бланки лицензий и протягивает мне. Я пересчитываю бланки – их ровно десять.

Кое-кто из охотников понимающе улыбается.

– Людям вы не верите, – укоризненно говорит Болотников. – Не то, что товарищ Тимофеев! Ладно, мы пойдем в домики. Только вы уж нас не подведите – принесите путевки.

Я молчу – еще не хватало мне в чем-то убеждать Болотникова.

Он машет рукой кому-то из своей компании и взваливает на плечи рюкзак. В рюкзаке негромко звякает стекло.

– Огурцы это, в банках – криво усмехается Болотников, поймав мой взгляд. – Или проверить хотите, Андрей Иванович?

– Не хочу, – коротко отвечаю я.

И обращаюсь к тем, кто остается на основной базе.

– Размещайтесь по комнатам. На базе есть плитка, можно затопить печи. Хорошего отдыха!

Разместились охотники быстро – сказывался немалый опыт. Уже через десять минут они заняли койки и застелили газетами стол на улице. На газетах, как по волшебству, появились бутерброды, банки с тушенкой и килькой в томате, домашние огурцы и помидоры, крупно нарезанный ленинградский хлеб – круглый, темный, ароматный.

Ну, и водка, конечно. Но всего две бутылки – похоже, мужики всерьез восприняли мои слова.

Я усмехаюсь и иду смолить поврежденную лодку. Конечно, к завтрашнему утру она не будет полностью готова. Но пару дней поплавает, а потом вытащу ее на берег и переделаю снова. Зато у охотников будет на одну лодку больше.

Снова развожу огонь в обрезанной бочке. Сверху на два обрезка арматуры ставлю старый, проржавевший таз, а в него – ведро со смолой.

Пока смола разогревается, заново проверяю, как законопачены швы между досками. Наматываю остатки ветоши на палку – получается удобная кисть. Этой кистью я наношу горячую жидкую смолу на доски, тщательно промазывая швы. Пока смола не застыла, прохожу по швам деревянной лопаткой, втирая смолу в щели. А потом промазываю днище еще раз.

Ну, и хватит!

До утра смола подсохнет, и лодкой можно будет пользоваться.

Я мельком гляжу на небо, на котором сквозь облака проглядывает солнце, и решаю, что дождя сегодня не будет.

И тут слышу негромкий щелчок и замечаю какое-то движение в кустах неподалеку.

Я не сразу понимаю, что это. А потом вижу солнечный блик на стекле, и до меня доходит.

Кто-то, прячась в зарослях ивняка, фотографирует базу.

Я опускаю кисть в ведро со смолой и, не таясь, иду прямо к кустам.

Длинные верхушки кустов снова вздрагивают. Человек в серой штормовке с накинутым на голову капюшоном быстро уходит прочь от меня. Но потом остановился. Но вдруг останавливается, разворачивается ко мне лицом и отбрасывает капюшон.

Это Глеб. На его груди висит фотоаппарат. Не такой простенький, как моя любительская “Смена”, а профессиональный.