– Король, правда, высказал мне свое желание, так что я знаю, чего добиваться. Хотя бы в разговоре с послом. И мне будут помогать. У регента ведь есть советники, как у короля. Тут не будет как в Ванайях, где все хотели, чтобы я оплошал.

Из глубин памяти всплыл обрывок сна. Ванайский пожар вновь пылал перед глазами, высвечивая один-единственный силуэт с воздетыми в отчаянии ладонями. Рев пламени, ужас и чувство вины опять накрыли Гедера, но миг спустя он их отогнал. Он герой Антеи. Случившееся в Ванайях – благо.

– Тут не будет как в Ванайях, – повторил он тверже.

– Как скажешь.

Гедер хохотнул.

– Алан Клинн с ума сойдет, когда услышит, – бросил он с ухмылкой.

– Чего ты будешь добиваться?

– Мм?

– От посла.

– Ах да. Симеон хочет, чтобы я держал Астера в безопасности и помирился с королем Лекканом. Я пообещал.

– А! – выдохнул Басрахип и через мгновение спросил: – Но если невозможно выполнить и то и другое, ты что выберешь?

Маркус

Со времен падения драконов все, что связано с человечеством, создавалось и формировалось силами более крупными и суровыми. Величайшие загадочные сооружения не так уж и важны: недосягаемая башня в центре озера Эсасмадде, некрополь драконов в Карсе, Опустевшая Твердыня поражают воображение, однако настоящие достижения более прозаичны. Драконьи дороги пролегали через все страны, и на пересечении их возникали города, получающие выгоду от приезжих и от всего прочего, что связано с удобными путями.

Тринадцать рас человечества тоже ведут свое начало от великих властелинов, их создавших. Бледные тонкие цинны, неспособные к военному делу, осели в хорошо защищенных холмах и долинах Принсип-с’Аннальдэ. Тралгуты, ясуруты и йеммуты, созданные для неистовства и битв, нашли себе дом в равнинном Кешете, где нет природных препятствий для набегов и любые военные завоевания текущего года будут оспорены в следующем. Посреди ландшафтов, пригодных для битв, процветали расы самые воинственные. В краях, дающих защиту от нашествий, селились нуждающиеся в защите. Воля драконов оставила на мире свой отпечаток, который появился при зарождения истории и пребудет до конца времен.

Отпечаток, впрочем, не оставался неизменным.

Рядом с крупными городами, процветающими на перекрестках дорог из драконьего нефрита, располагались мелкие городки и деревушки, порой всего в несколько домов, и дороги к ним мостили люди. С течением столетий возделываемая земля вокруг главных городов теряла плодородность, начинали цениться дальние поля и пастбища, появлялись новые поселения – выстроенные исключительно человеческими руками.

С изменением местностей менялось и человечество, мало-помалу расшатывая вплетенные в кровь расовые ограничения. Теоретически расы считались четко разделенными и несмешиваемыми, и действительно не все могли скрещиваться. Циннийка не способна понести от йеммута, так же как крошечный терьер не способен покрыть самку мастифа. Многие другие сочетания рас давали бесплодное потомство или не давали потомства вовсе. Трудности с рождением полукровок позволяли тринадцати расам существовать раздельно, однако при тщательном рассмотрении лишь утопленцы могли считаться истинно чистокровными. Тралгуты с широко посаженными темными глазами наверняка несли в себе кровь южнецов, полученную от давних предков. Время от времени случались тайные браки хаавирков и ясурутов. Связь между первокровными и циннами считалась всего лишь неуместной и постыдной. Бывали куда более неприятные союзы, и не все женщины, изнасилованные вражескими солдатами, решались на убийство детей, рожденных от такого злодеяния.

История рас представляла собой сложное переплетение любви и ненависти, ландшафтов и строительства, войны и торговли, тайн и неблагоразумия. Китрин бель-Саркур в обширном опыте Маркуса была лишь одним из многочисленных примеров. Человек, сидящий напротив него за низким деревянным столом, – еще одним. Капсен Гостермак родился от союза ясурутки и йеммута. Кожа его пестрела отметинами на месте бронзовых чешуек, обычных для материнской расы, но так и не сформировавшихся, а во рту обильнее нужного теснились зловещего вида острые зубы – ни йеммутские, ни ясурутские. Больше всего он напоминал монстра из детских сказок, не похожего ни на что определенное, зато отлично приспособленного для боев. Любой посторонний удивился бы, узнав, что Капсен считает себя поэтом и разводит голубей.

Его каменный дом стоял посреди городка Семмис. Сгущались сумерки, сын Капсена у подножия голубятни играл с местной детворой, пиная дохлую крысу и торжествующе визжа, – обычная мальчишечья жестокость, смешанная с отвращением.

– Есть одно место, – проронил полукровка. – Не близко, но и не далеко. Бухта, куда обычно не заходят.

– Можете показать?

– Нет, – ответил Капсен. – Расскажу, как найти, но у меня семья. Ввязываться не стану.

Маркус взглянул на двери. У порога, прислонившись к каменной дверной раме, стоял Ярдем Хейн со скрещенными руками и непроницаемым лицом. До Порте-Оливы отсюда полдня пути вдоль берега. Уезжать из банка вдвоем, оставляя без присмотра сейф, Маркус считал неправильным, однако Ярдем отказался отпускать его одного. За дверью детский голос закричал то ли от боли, то ли от радости.

– Что ж, – решил Маркус. – Две меры серебра за карту. Еще две – если застанем пиратов на месте.

– Плата сразу за разговорчивость и за молчание?

– Для вас двойная польза.

Капсен встал и подошел к шкафу, сделанному из выброшенных морем древесных обломков, – в комнате из-за этого стоял слабый запах смолы и соли. Дотянувшись до верхней полки, он достал кусок пергамента чуть шире ладони Маркуса, размеченный темными чернилами, и положил перед капитаном.

Тот взял пергамент в руки. Волнистая линия безошибочно очерчивала берег, четыре ориентира стояли на нужных местах, надлежаще подписанные. Капсен явно приготовился. Это могло обернуться как удачей, так и неудачей. Если городок не прочь поддержать Маркуса против пиратов, то спасти груз будет легче. Если же Капсен решил, что кое-кого привлекут к ответственности, все может оказаться не так радужно.

Впрочем, это потом. Маркус снял с пояса кошель, вынул четыре меры серебра и выложил на стол. Затем еще две. Капсен удивленно вскинул брови.

– За имя, – пояснил Маркус. – Я предпочитаю знать, кто мой противник.

– С чего вы взяли, будто я знаю имя?

Маркус пожал плечами и опять полез за монетами.

– Риналь. Масео Риналь. Вроде бы в Кабрале он из благородных.

– Ну что ж, – заключил Маркус, сворачивая карту и засовывая ее за пояс, – приятно было поговорить.

– Мы еще встретимся, надеюсь?

Маркус, пригнувшись в дверях, вышел, Ярдем зашагал рядом. Спокойное свинцово-серое море простиралось к югу, на западном горизонте переливались красно-золотые сполохи заката. Часть сознания подзуживала Маркуса вскочить в седло и пуститься с Ярдемом дальше на запад. Бухта не так далеко, к полуночи добрались бы. В худшем случае их обнаружат, но тогда хотя бы можно подраться.

Однако весь отряд остался в Порте-Оливе. И Китрин ждет известий. Встревать во что-то большое – ненужный риск, особенно сейчас. И все же искушение не отпускало. Тяга к действию искала выхода.

– Сэр?

«Просто поглядим, и все», – вертелось на языке.

– В город, – ответил Маркус. – Возьмем людей и вернемся.

Уши Ярдема встали торчком.

– Что не так? Удивлен?

– Почти ожидал, что поедем сразу, сэр.

– Ехать сразу – безумие.

– Не могу не согласиться, сэр. Думал, что именно такую ошибку мы и совершим.

Маркус пожал плечами и направился к лошадям. Ему не давала покоя мысль, что, будь он один, двинул бы в бухту.

Заночевали в зеленой дубовой рощице, где привязали коней к затерянному в деревьях полуразрушенному алтарю, заросшему плющом. Поутру Маркус проглотил кусок вяленого козьего мяса и горсть мягких весенних горошин, еще не высыпавшихся из стручков. С запада Порте-Оливу окружала холмистая местность, с виду невинная, где под зеленой травой и вереском скрывались тут и там камни, готовые перевернуться под конскими копытами. Рассказывали, что король Старого Кабраля некогда затеял вторжение с этого берега в Биранкур и его конница полностью охромела, еще не вступив в бой. Маркус не очень-то верил в эту историю, хотя и не имел оснований считать ее неправдой.

За высокими и светлыми городскими стенами уже скрылось солнце, теперь они казались темнее. Поток людей в город и из города замедляли многочисленные попрошайки. Маркуса в Порте-Оливе уже знали, поэтому братия лжецов и воров к нему почти не приставала, словно воздух Порте-Оливы делал его соучастником страшных рассказов о больных младенцах и вывихнутых ногах, немедленно исцеляющихся, стоит зрителям отвернуться. Когда тебя обходят вниманием попрошайки, это значит, что ты стал гражданином Порте-Оливы. И хотя такая печать города обычно невидима, Маркус не мог не ощущать ее на себе.

Оставив позади мешанину из домов и стойл и преодолев сложную сеть улиц, он наконец проехал через ворота в городской стене и оказался внутри города.

Выходя из конюшни, услышал голос, которого не ожидал, – его окликали по имени. У поворота в мелкий проулок стоял длиннолицый человек с высокой копной жестких волос и смуглым лицом уроженца Пу'та. Простые бурые одежды, дорожный посох с потемневшей от прикосновений рукоятью. Впервые за много недель Маркус от души улыбнулся, сам того не заметив:

– Мастер Кит! Что вы здесь делаете?

– Честно говоря, надеялся вас отыскать, – ответил старый актер. – И Ярдем Хейн здесь! Рад вас снова видеть. Городская жизнь вроде идет вам на пользу? Кажется, я никогда не видел вас в таком добром здравии.

– Кит подразумевает – настолько растолстевшим, – добавил Маркус.

– Знаю, что тут подразумевалось, – буркнул Ярдем, изображая неудовольствие, однако тут же расплылся в широкой собачьей улыбке. – Я не ожидал, что труппа вернется так скоро.

Мастер Кит ответил не сразу:

– Труппа не здесь. Я путешествую сам по себе. Надеюсь с вами поговорить, Маркус. Однако, если у вас с Ярдемом дела, не хотелось бы мешать.

Маркус взглянул на Ярдема. По наклону головы он понял, что тралгут слышал то же, что и он. Кит просит о беседе без свидетелей, даже без ближайшего помощника.

Ярдем пожал плечами:

– Пойду к магистре, доложу о делах.

– Не будете ли вы так добры не упоминать обо мне? – спросил Кит.

Ярдем настороженно вскинул уши. Маркус коротко кивнул.

– Как скажете, – бросил Ярдем. – Я буду в конторе, сэр.

– Я скоро, – ответил Маркус. – Только узнаю, что тут за тайны у Кита.

Выбранная Китом харчевня стояла в соляном квартале, на краю площади – узкой, с торчащим в центре высохшим фонтаном, который при диаметре не более человеческого роста казался слишком крупным для такого пространства. Вокруг с воркованием расхаживали и сыпали помет голуби. Маркус и Кит уселись на скамью. Темноволосая и темноглазая женщина из первокровных, с пурпурным родимым пятном на всю шею, подала им кружки с крепким сидром. Некоторое время говорили о труппе: Сандр, Смитт и Шершень. Микель и Кэри, Чарлит Соон и новый актер, найденный в Порте-Оливе накануне отъезда на север. Обычные новости и болтовня, за которыми Маркусу мерещился страх.

Когда Кит замолчал на миг дольше обычного, Маркус решил спросить напрямик:

– В труппе что-нибудь произошло?

– Потеря одного актера. Надеюсь, не более того. На мой взгляд, труппа очень талантлива и без меня у них больше шансов, чем у кого угодно другого.

– Однако вы от них ушли.

– Да. Не из прихоти. Для меня нашлось дело, в которое мне не хотелось бы их вмешивать. Даже лишиться Опал, и то было горько, хотя вина лежала на ней самой.