Мамочка, в моем сердце дыра (страница 2)
Хочу предупредить: так как эта книга по сути своей является антидепрессантом, то эффект от ее прочтения будет прямо противоположен депрессивным тенденциям. То бишь если при депрессии чувства подавляются, притупляются, то в процессе путешествия по страницам моей книги, вероятнее всего, с вами будет происходить обратное: из глубин подзабытого и местами похороненного опыта начнут подниматься сильные эмоции. (Особенно это может быть заметно, когда будете читать истории, эссе и зарисовки.) В зависимости от того, насколько эти чувства вам знакомы и принимаемы, вам будет приятно или не очень, легко или трудно. Но даже если встречаться со своей горечью, виной, злостью, бессилием или страхом для вас не очень привычная история – не пугайтесь этих процессов. Тот факт, что это все актуализировалось внутри, означает, что ваша психика начала проделывать важную работу. В случае если будет непонятно, как обходиться с этими переживаниями, самым разумным решением будет обратиться к психологу или психотерапевту, который поможет вам научиться перерабатывать свой психический материал.
Если вам захочется поделиться впечатлениями от данной книги с автором, своими собственными размышлениями о детской депрессии – напишите мне, мне важно знать, каково вам было читать мой труд, знакомиться с депрессией на страницах моей книги.
Лучше всего это сделать в социальной сети «ВКонтакте»: https://vk.com/galialena.
Или по электронной почте:
galialena@yandex.ru.
Желаю вам приятного, полезного и увлекательного прочтения. В добрый путь!
Глава 1. Личное
Я уже давно не хочу жить. Если бы самоубийство было не таким болезненным и страшным, я бы давно уже это сделала.
Жизнь мучительна и бессмысленна. Я не понимаю, зачем мне продолжать эту пытку?
Мне странно видеть радостных людей. Иногда я думаю: быть может, они все притворяются? А на самом деле им так же хреново, как и мне?
Я не чувствую жизни. Она проходит мимо меня, а я наблюдатель… Будто между мной и остальным (благополучным) миром невидимая, но очень толстая, железобетонная стена.
И я отчаялась в попытках найти в этой стене выход.
К другим.
Из своей тюрьмы.
Похоже, двери нет.
Отрывок из дневника Алены, 15 летМолчаливая пустота
Как вы уже поняли, с Дамой в Черном я знакома не понаслышке. В десятом классе (мне тогда было 15 лет) я совершила первую и последнюю реальную попытку суицида. Полагаю, что этот факт – результат многолетнего пребывания в состоянии подавленной депрессии. Сейчас, вспоминая себя ребенком, я думаю, что первый депрессивный эпизод случился у меня гораздо раньше подросткового возраста – вероятно, еще в детском саду (да, маленькие дети тоже подвержены этому испытанию).
Попрощаться с жизнью я решила, ни разу не попробовав поговорить о своем «Плохо Внутри» с кем-то из окружающих. Мысль о том, что можно попросить о помощи, даже не пришла мне в голову.
На это было три основные причины.
Причина 1
У меня было огромное, хотя и не вполне осознаваемое на тот момент чувство стыда за то, что мне почему-то невыносимо жить.
Я опасалась (и, полагаю, не без оснований, учитывая настроения, царившие в 90-х) услышать, что я просто «с жиру бешусь». Это было бы для меня еще чудовищнее смерти. Потому как подобная мысль (о том, что у меня прекрасная жизнь и я просто делаю из мухи слона) и так методично изгрызала меня изнутри каждую минуту.
Причина 2
Я не видела смысла в том, чтобы рассказывать о себе или раскрывать мир своих внутренних переживаний.
У меня не было позитивного опыта общения с кем-то на тему моих эмоций. Я никогда не делилась сложными чувствами, особенно агрессией. Я не умела выражать свой гнев. Мне даже в голову не приходила простая мысль о том, что злиться, оказывается, можно и что говорить об этом можно и даже нужно!
Злость и обида в моем окружении порицались: «хорошие девочки» ведь не сердятся, правда? Поэтому сложные эмоции долго копились внутри меня. Так незаметно я оказалась переполнена яростью с головы до пят, совершенно не осознавая этого факта. Мне было просто абстрактно плохо. Невыносимо. Настолько невыносимо, что в какой-то момент отказаться от жизни стало легче, чем разрешить себе выразить тяжелые чувства.
Причина 3
Меня переполняло и останавливало мощное чувство вины.
Дело в том, что у моей старшей сестры в то время была куча проблем, в том числе и со здоровьем. В какой-то момент она легла и несколько месяцев почти не вставала с постели. (Кстати, сейчас я убеждена, что она тоже встретилась с депрессией, вот только по-настоящему прожить ее так и не смогла.) Это был мрак для всей нашей семьи из четырех человек.
Я видела, как сильно родители переживают ее историю. Как я могла с учетом происходящего еще чем-то обременить их?! Они и так были растеряны, маялись и страдали. Мне ужасно хотелось быть для них беспроблемным ребенком – и потому я старалась не отравлять их жизнь своими трудностями еще больше.
Очень старалась.
Иногда мне и впрямь удавалось всех обмануть и создать иллюзию своего благополучия. Я много улыбалась, была активной и общительной, хорошо училась. Но в какой-то момент силы улыбаться закончились. Бессмысленность и невыносимость стали сильнее всего остального. Однако вина за то, что я «добавляю проблем», не позволила мне заговорить о происходящем внутри. Лишить себя жизни казалось более осуществимой и понятной задачей.
«Я живу словно в вате. Иногда мне кажется, что эта моя жизнь – дурной сон спящего сиамского кота. Сейчас его ущипнут, он проснется, и тогда моей жизни больше не будет. Она рассыплется, словно порванная нитка жемчуга. Я как будто не существую. Иногда я не чувствую своих рук и ног. Я – воздух».
Отрывок из моего дневника, 17 летОбратите внимание, что в этих словах можно увидеть один из признаков депрессии – дереализацию, чувство отчуждения от окружающей действительности.
Сейчас, основываясь на своем опыте и исследованиях, посвященных детским самоубийствам, я могу сказать, что подобные причины вызывали суицидальные мысли не только у меня, но и у большинства подростков, решивших лишить себя жизни.
Первая и последняя попытка
«Этот день настал», – неожиданно даже для себя однажды подумала я и пошла искать способ завершить свою жизнь. Если бы в тот момент кто-то спросил меня: «Что ты прямо сейчас чувствуешь?» – я бы честно ответила:
– Ничего.
Внутри была стерильная пустота.
Закончить это все я задумала не в одночасье. Мне уже давно надоело влачить невзрачное бытие. Пора было прекращать эту бессмыслицу. Острая боль, обида или отчаяние тут были ни при чем… Наверное, ни при чем. Сейчас я знаю, что эти чувства, конечно же, жили внутри меня – просто в тотально замороженном виде. Но в тот день, когда я решила свести счеты с жизнью, не произошло ничего такого, что стало бы поводом. Просто, как мне показалось, пришло время.
И с петлей на шее я неуклюже прыгнула с табуретки.
Но что-то пошло не так: в последний момент я все-таки схватилась за веревку. Попытка повеситься неожиданно вернула чувствительность (хотя и ненадолго): мне вдруг стало жаль своего свежего пятнадцатилетнего тела. Уродовать его петлей я признала бессмысленной жестокостью. Возможно, свою роль сыграло и осознание необратимости этого действа, всколыхнув-таки остатки любви к жизни.
Так или иначе, но вариант смерти через повешение я отмела, однако желание расстаться с жизнью никуда не делось.
«Таблетки!» – этот вариант показался более простым и элегантным.
Внушительная горсть «колес» – лекарства сестры, выписанные психиатрами, – быстро оказалась внутри моего желудка. Я села на диван и стала ждать Конца.
Но тишину пустой квартиры вдруг разорвал звонок: пришла сестра. Умирать при ней в мои планы не входило – я думала, что правильнее будет избавить ее от этого зрелища.
– Тебе купить молока? – заботливо спросила я.
Сестра удивилась, однако кивнула. Я надела куртку для встречи с прохладой заполярного вечера и шагнула за порог…
…а через полминуты плавно стекла на гладкие перила в подъезде. Последнее, что я видела, – испуганное лицо сестры где-то высоко, на потолке с заскорузлой побелкой.
* * *
Когда я открыла глаза, в поле моего расфокусированного зрения оказались шесть размытых силуэтов. Не то чтобы я их посчитала. Скорее это было ощущение, которое почему-то ассоциировалось с числом шесть.
Я еще не очень понимала: это наш обычный мир или тот – загробный?
Силуэты говорили, и я решила послушать, о чем идет речь, чтобы разобраться с путаницей между мирами.
– Интересный случай. Подросток. Попытка самоубийства. Наглоталась таблеток. Откачали не сразу…
Обрывки фраз. Голос один, взрослый, уверенный. Остальные молча внимают.
Оказывается, ко мне привели интернов. Забавно, я отчаянно нуждалась во внимании в повседневной жизни. Мне удалось получить желаемое, но в совершенно неожиданном месте. От людей, о существовании которых не задумывалась, и при обстоятельствах, о которых не мечтала.
С этой мыслью я вновь провалилась в ватное небытие.
* * *
Второй раз я очнулась уже надолго.
Снова больничная койка. Вокруг меня сновали невообразимо странные люди в белых одеждах.
Старик с дикими глазами и всклокоченной бородой.
Тонкая девушка, которая испуганно жалась к стене.
На соседней койке кто-то спал. Из-под одеяла было видно только пепельно-серую макушку и привязанные к основанию кровати руки.
Так вот ты какая – психушка.
– Эй, красотка, пошли в тубз, покурим!
На меня пахнуло чужим дыханием сомнительной свежести. Я обернулась. Передо мной стояла маленькая неряшливая брюнетка. Она улыбалась, демонстрируя печальную нехватку пары передних резцов.
– Что, новенькая, ошалела с непривычки?
Это все было так дико, что хотелось спрятаться даже не под одеяло – под матрас, чтобы не долетали ни слова, ни звуки, ни запахи. Впрочем, вряд ли такое поведение понравилось бы санитарам. Немного подумав, я рассудила, что курить в «тубзе» менее страшно, чем лицезреть пугающую безнадегу палаты.
В туалете было чисто и, разумеется, никаких защелок.
Сигарет у меня не было. У меня вообще не было ничего, кроме старой полинялой сорочки и серого халата.
– Угостишь? – спросила я у брюнетки.
– Конечно. Для новой подруги ничего не жалко, – ответила та и вручила мне целую пачку «Беломора».
Внутри я содрогнулась. Но виду не подала: кажется, подарок мне сделали от души.
– А с чего это ты решила, что новенькая будет дружить именно с тобой? – вдруг раздался еще один женский голос.
Я вздрогнула и обернулась. В туалет протиснулось коротконогое белобрысое создание. Оно протянуло мне маленькую белую ручонку и выдало неожиданно крепкое рукопожатие: