Юлия Скоркина: Ученица ведьмака

Глава 1

Дом ведьмака стоял обособленно, на самом краю деревни. Аккурат после него начиналось кладбище.

С Власием в деревне не связывались.

Пока его жена жива была, худо ли бедно, но он хоть как-то с людьми общался. Не до хорошего уж соседства, но в знак приветствия всё ж головой кивнёт. А как жена померла, так он редко стал из дома выходить. Хотя поговаривали, что это днём его не видно. Ночами же он обходил свои владения.

Детей Бог не дал.

Характер у Власа был прескверный. Глядит исподлобья, как прожигает. Борода густющая, чёрная. Голос, что рёв медвежий. Ведьмаком кликать стали уже после того, как его жена преставилась.

Власий дар имел. Умел боль снимать, раны да переломы от его мазей как по волшебству заживали. Некоторые сплетничали, что и с нечистью ему поговорить не зазорно.

Не любил Влас людей. Сторонился, бирюком слыл. Правда, в помощи никому не отказывал. Да и как откажешь – на всю деревню, почитай, он один мужик и остался. Война проклятущая ни одну семью не обошла. Вот и остались на хозяйстве в деревнях да сёлах только бабы с мальцами на руках и старики беспомощные.

Почему Власия на фронт не забрали, то отдельная история.

Когда последнему мужику неутешная баба платком помахала, пришли к Власию двое. Сапоги начищены, взгляд из-под фуражки строгий. Решительно в дом зашли.

Чего уж там внутри происходило, то неведомо. Только поутру оба, седые как лунь, прибежали к Параскеве с мольбой увезти их от деревни подальше, чтоб колдуна проклятого не видеть.

Почему к Параскеве прибежали? Так её телега у калитки покосившейся уж запряжённая стояла. Баба в город собиралась по делам своим. Вот эти двое бедолажных и упросились с ней. Пока по кочкам да по полям ехали, служивые и рассказали всё по порядку.

Как только дверь за ними закрылась, и началось.

Усадил их Влас за стол, предложил кушанья разные. И откуда только что взялось! Вокруг люди голодают, бабы жилы рвут, чтоб детей прокормить, а у него тут и пельмени со сметаной, и поросятинка запечённая. А уж когда на стол запотевшую бутылку самогона поставил, служивые как умом помешались. На еду накинулись, да только ложку в рот – а всё обратно и вылезло.

Сидят друг напротив друга и видят, как то ли черви в ложках оказались, то ли пауки огромные. От свинины такой смрад пошёл, что и представить невозможно. Вскочить бы воякам да дёру дать, а не могут.

Ноги словно к полу приросли. Глядь, а пол-то в трясину превращается. Сам хозяин сидит в углу, глаза огнём пылают. Всю ночь Влас служивых стращал мертвяками да нечистью. Жабами болотными накормить пытался. К утру сжалился. Топнул ногой по полу, и враз все видения исчезли. Сидят служаки за столом пустым, будто и не было ночи страшной. Поднялся Власий, молча к двери подошёл, отворил её настежь и одним махом головы указал гостям, что пора и честь знать, засиделись.

Второй раз повторять не пришлось: подхватились мужики, да и бросились, как ошалелые, прочь из дома да от хозяина страшного. На Параскеву и наткнулись сразу.

С того случая никто больше к ведьмаку не совался. Решили поди, что и без него Родина обойдётся.

Так и остался Власий в деревне за единственного здорового да работящего мужика.

Люд деревенский хоть и боялся его, а всё ж, когда нужда случалась, обращались. Не отказывал Влас, хоть и без особого рвения, но помогал.

***

– Мить, ты живой? – с придыханием спрашивала Варвара, прижимая ухо к груди младшего брата.

– Жив покамест, – хрипел в ответ семилетний Митька. Несмотря на свой возраст, он изо всех сил старался быть настоящим мужчиной. А как иначе, ежели тятька на фронте сгинул, а матушка год как исчезла, не вернувшись из лесу. И остались сиротами он да десятилетняя Варя, его сестра.

Митька всегда старался придать себе серьёзности. Попервой-то без родителей совсем худо было, Варька плакала ночами, как щенок, от титьки оторванный. Вот Митька и решил взять над ней шефство. И воду в дом таскал – правда, по полведра. И дрова рубил. Да и вообще старался всячески показать Варе, что она за ним, как за стеной. И только ночью, забравшись на печь, позволял себе пустить скупую мужскую слезу, тоскуя и горюя о мамке с тятькой.

Конечно, Варвара видела, как старался младший брат. За скудным обедом украдкой ему лишнюю ложку похлёбки положить пыталась, страшась, как бы последнюю родную кровиночку судьба не отобрала.

И вот настал день, когда не доглядела. Зима хоть и сдала свои позиции, а всё ж ранняя весна теплом не баловала. Выскакивал Митька на улицу в рубахе тонкой, залатанной – вот, видать, ветерком холодным и прохватило.

К тому ж с едой совсем туго стало. Всё, что старались сэкономить, лишь бы до лета дотянуть, уже поскончалось.

Голодать начали. Хворь Митькина с особой силой навалилась: хрипеть стал, задыхаться.

В деревне хоть и пытались сиротам помочь, только с едой у всех худо было. А уж про лекарства и речи не шло. Знала Варя, что пришло время, которое она до последнего оттягивала. Придётся к ведьмаку идти, не справится Митька без помощи.

А как подумает об этом, так поджилки трясутся. Летом, на сене лёжа, подружки такие страсти про него рассказывали, что волосы шевелились.

"Эх, была бы мамка рядом, – думала Варя, – вместе бы пошли, чай, не так страшно, как одной".

Митька зашёлся в лающем кашле. Варя поднялась, налила в кружку кипятку с парой листиков липы и протянула брату.

– Мить, слышь чё, я решилась.

– На что? – не понял Митя.

– К ведьмаку пойду, – произнесла Варя и замолчала.

– Это ещё зачем? – хрипло ответил мальчик. – Ишь, чё удумала. Здоров я.

Словно в доказательство своих слов Митька сделал попытку подняться. Но тонкие ручонки затряслись, и он рухнул обратно на подушку.

Варя шумно вздохнула и, взявшись за одеяло, заботливо укрыла им брата по самый подбородок.

Ближе к вечеру Митька совсем занедужил. Огненным стал, бредить начал. Куски слов обрывались посередине, но Варя прекрасно понимала, что слова эти значили. В горячем бреду звал Митька мамку.

Варя тихонько отошла от кровати, надела старенькое пальтишко вышла из избы.

***

Влас вышел из дома и замер. В темноте, освещаемый лунным светом, стоял маленький силуэт.

– Кого чёрт приволок в ночь? – пробасил ведьмак.

Первым желанием Вари было броситься со всех ног прочь от грубого мужика. Но совсем другой страх сковывал сердце ледяной рукой. Страх за жизнь брата. И, сжав руки в кулаки, девочка сделала решительный шаг вперёд.

– Сирота? – грозно спросил Влас, узнав девочку.

– Здравствуйте, – робко ответила девчушка, стараясь не смотреть на бородатого ведьмака. – Митьке совсем плохо, может, травки какие дадите? Он у меня один остался.

Предательски защипали глаза. И вдруг такая тяжесть на плечи Варьки навалилась, что не удержалась она, заревела в голос. По-детски заревела, кулачками глазёнки закрыла и заскулила, как кутёнок.

– Зайди в избу, – скорее скомандовал, чем просто сказал ведьмак.

Варя не посмела ослушаться. Вошла внутрь и встала у порога. Глаза в пол вперила и шмыгает носом.

– Сказывай, чего надобно? – спросил Власий.

– Митька, – затараторила Варя, – брат мой, совсем плох. В кашле заходится, хрипит и словно огонь весь.

Ведьмак разглядывал ребёнка. Молчание затянулось, и Варька украдкой бросила взгляд на обстановку.

Добротный дом был у Власия, светлый внутри. По стенам кое-где пучки травы развешаны, мешочки на полке под самым потолком.

И тут взгляд девочки упал на стоящий у окна стол.

На нём на красивой небольшой тарелке лежал пирожок, а рядом стояла большая дымящаяся кружка, наполненная чем-то красным.

От вида пирога в животе предательски громко заурчало. Звук получился таким протяжным и скрипучим, будто старая несмазанная петлица отчего-то решила заговорить. Ведьмаку это показалось таким смешным, что он вдруг захохотал. Зычно, отрывисто, словно выплёвывая каждый смешок по отдельности. Варя стояла в растерянности, не понимая, как реагировать.

Девчушка уже давно приготовилась к худшему варианту. Ведь в страшных историях подружек были и такие, где говорилось о кровожадности ведьмака. Якобы выходил Власий ночами не просто так, а на охоту, поджидал путников нечаянных и кровь их пил. Оттого никто ни разу и не видел, чтоб ведьмак когда-либо за провизией в город ездил.

Так некстати всплывшая история с кровью вдруг захватила всё сознание девочки, и она с расширенными от ужаса глазами смотрела на кружку, стоящую на столе.

То, что из кружки валил густой пар, Варьку не смутило. Цвет жидкости был ярко-алым – этого было достаточно, чтобы ребёнок домыслил остальное.

Вдруг ни с того ни с сего Варя, развернувшись, резко дёрнула дверь на себя и вылетела из дома.

Она бежала по тёмной улице, а в голове звучал громкий смех ведьмака.

Ворвавшись в свою избу, она на лету скинула обувку и, забыв обо всём на свете, прыгнула на постель к брату и затихла.

Сердце, казалось, вот-вот и вылетит из груди.

Спустя время и сердце успокоилось, и дыхание в норму пришло. От лежащего рядом Митьки шёл жар, его монотонное сопение убаюкивало. Варя уже почти погрузилась в сон, как вдруг послышался скрип.

Тяжёлая низкая дверь отворилась, и в дверном проёме появилась огромная мужская тень.

Варвара зажмурилась от ужаса. Услышав, что тяжёлые шаги направляются прямо к ним, Варя слегка приоткрыла глаз. Сердце вновь застучало предательски громко, когда она поняла, что к ним в дом пришёл ведьмак.

Меж тем мужчина вплотную подошёл к кровати и, вытянув вперёд огромную руку, положил её на лоб Митьки. Мальчик не шелохнулся.

– Будет притворяться, – пробасил Влас, – вижу, что не спишь. Собери нужные вещи и ступай ко мне в избу.

С этими словами Власий наклонился и, окутав Митьку одеялом, как куль, взял его на руки.

Смотря в удаляющуюся спину ведьмака, Варвара не знала, что делать. Дверь хлопнула, и в доме повисла звенящая тишина. Варьку колотило в ознобе. На негнущихся ногах она сползла с кровати, прихватила с вешалки Митькину верхнюю одёжу и пошла следом за ведьмаком.

Стоя на крыльце у дома Власия, девочка слегка замялась. И только она подняла руку, чтобы постучать, дверь распахнулась, открыв взору сумрак сеней.

Как только Варя вошла внутрь, дверь за ней захлопнулась сама собой. От неожиданности Варвара вздрогнула и в два прыжка оказалась на кухне.

В дальней комнате слышалось шевеление. Разувшись, девочка пошла на звук. В углу стояла кровать, на ней лежал Митька, а Власий суетился рядом. Варя тихонечко вошла и села на стул, стараясь не привлекать внимание.

Ведьмак поставил рядом с кроватью табурет и водрузил на него медную миску. Из миски шёл густой пар. Власий обмакивал в горячую жидкость тряпицу и бережно протирал грудь, лицо и шею Митьки. Мальчик никак не реагировал. Варя с ужасом понимала, что брат без сознания.

Обтерев Митю, Влас достал из стоящего рядом комода мешок. Развязав верёвки, из недр мешка ведьмак вытащил сухие листья. Оголив грудь ребёнка, он обмакивал каждый лист в миску с отваром и прикладывал его к груди, разглаживая на коже.

Варя как заворожённая смотрела за действиями Власа.

– Ступай в соседнюю комнату, к столу сядь да поешь, – не оборачиваясь к девочке, произнёс Власий.

Варя послушно встала и вышла из комнаты. На столе, как и в прошлый её приход, стояла тарелка с пирогом и кружка с красной жидкостью, только теперь она не дымилась.

Варвара подошла к столу и наклонилась к кружке, втянув воздух. Конечно же, её страшные домыслы не подтвердились. Красная жидкость не пахла кровью, правда, как должна пахнуть кровь, Варя и не представляла. Напротив, жидкость дивно пахла ягодами. Девочка села за стол, подвинула тарелку с пирогом поближе и откусила малюсенький кусочек.