Подозреваю, не одной мне в это мгновение хотелось превратиться в невидимку и спастись от чувства неловкости. Ник рядом поперхнулся десертом, свита Воздвиженского смущенно затопталась на месте, а Игорь… он казался совсем потерянным! Сильные плечи в бессилии упали, от респектабельности и уверенности в себе не осталось и следа. Я прекрасно понимала владевшие им чувства: Игорь разрывался между желанием утешить Стасю и необходимостью сохранять лицо, ведь кто знает, чем мог обернуться этот благородный жест для дамы его сердца… Только что проявивший твердость босс запросто мог обрушить на голову дочери самые серьезные наказания.

Игорь вдруг поднял голову и посмотрел на меня. Со своего места я скорее уловила, чем увидела немую мольбу в его глазах. И она так перекликалась с охватившим меня порывом! Помнится, на одном из моих прежних мест работы начальник развлекался тем, что ставил подчиненным непростую задачу и смотрел, кто же первым не выдержит повисшей напряженной тишины и выскочит с вариантом решения. Я не подводила никогда. Вот и теперь, когда все вокруг замерли в смятении, не оставалось ничего иного, как стартовать вслед за Стасей, предусмотрительно схватив со стола пачку бумажных салфеток.

Выбежав из зала, я помедлила и осмотрелась. Заглянула в дамскую уборную – единственную комнату, расположение которой в этом огромном доме мне было известно. Там оказалось пусто, и я машинально двинулась вперед по коридору. Останавливать меня было некому – вокруг не наблюдалось ни одной живой души. Видимо, все помощники Воздвиженского по хозяйству находились в зале.

Я шла и шла, не останавливая внимания на обстановке дома. В иное время, безусловно, мне было бы любопытно оценить роскошь, в которой имеют счастье купаться успешный ресторатор и его приближенные. Но сейчас мне требовалось прежде всего найти Стасю. Что я скажу, когда неделикатно нарушу ее уединение, было уже делом десятым. Выкручусь как-нибудь…

В этой части дома висела тишина, и я могла лишь представлять, что происходит в зале. Наверное, гости вернулись к поеданию десертов, а Воздвиженский как ни в чем не бывало прыгает под оркестр в обществе своей химероподобной собачки. Представшую перед мысленным взором картину праздника, на котором не было места капризной наследнице, вдруг прервали долетавшие откуда-то слева всхлипы. Я пошла на звук – и оказалась перед едва прикрытой дверью. Да, так и есть, плач доносится оттуда.

Раздумывать было некогда. Коротко постучав и не дождавшись ответа, я толкнула дверь и переступила порог. В приглушенном свете бра моему взору сразу предстала Стася, сидевшая на небольшой узкой банкетке у окна. Рядом со сгорбленной плачущей фигурой валялись высоченные шпильки. Девушка совсем не интеллигентно хлюпала носом и была так занята своими переживаниями, что не обратила на меня ровным счетом никакого внимания.

Решив не церемониться, я прошла в глубь комнаты и уселась рядом со Стасей, благо на мою скромную фигурку места на банкетке хватило аккурат. Не говоря ни слова, я протянула бедняжке салфетку, потом другую. Как это часто бывает, когда встречаешь искреннее сочувствие, Стася совсем расклеилась и откровенно зарыдала. Ох, ну сколько можно! Ничего не оставалось, как принять барышню в объятия и начать гладить ее по голове. Чувствуя себя последней дурой, я застыла на месте этакой заботливой гусыней, пока Стася из последних сил сокрушалась по пока неизвестной мне причине.

Всему в этой жизни приходит конец, вот и запас слез дочки Воздвиженского через несколько минут стал иссякать. Она еще прикладывала к глазам очередную салфетку, но всхлипывания становились все тише.

– Вот умница. – Мне давно не приходилось никого утешать, поэтому оставалось только действовать по наитию. Кажется, в такие моменты положено нести всякую обнадеживающую чепуху. – Все обязательно устроится. Зачем же так убиваться?

Мой вопрос был риторическим, но Стася вдруг отпрянула и решила дать объяснения. Похоже, ей просто нужно было поговорить – и неважно, с кем именно.

– Меня все достало! Взрослые всегда считают, что знают лучше, – капризно бросила она. Из уст двадцатишестилетней девушки слово «взрослые» звучало странно, но для нее такой инфантилизм был, судя по всему, в порядке вещей. – Мне никогда не дают делать то, что я хочу! Даже в личном…

Ого! Уж не свое ли скорое замужество Стася имела в виду? Игорь ведь рассказывал, что этот брак устраивает Воздвиженский, который и выбрал «правильного» жениха.

– Не вижу ничего плохого в том, что близкие стараются опекать, – заметила я. Стасю требовалось разговорить, а без предельной откровенности и собственного примера в таком деле далеко не уедешь. – Мой отец, например, ушел из семьи, когда я была совсем маленькой. И с тех пор ни разу не объявился. Наверное, я была бы не прочь, если бы он хоть что-нибудь для меня сделал.

– Это грустно… – На лице Стаси мелькнуло любопытство, но желание поделиться своей проблемой взяло верх. – Одно дело заботиться, а другое – все за тебя решать. Мне ничего уже и сказать нельзя! Вот как это выглядит, когда договорились, и давно, а потом вдруг бац! – и все поменялось? Почему я должна плясать под чужую дудку?

Ох, эта короткая беседа уже била рекорды по количеству риторических вопросов… Я слушала сетования Стаси, и мозаика событий в моей голове выстраивалась в цельную картину. Игорь вскользь упоминал, что в самом начале Воздвиженский не принял его общение со Стасей всерьез. Но потом, должно быть, испугался перспективы неравного брака и подыскал дочери нового парня. Девушка попыталась смириться со своей участью, но ведь сердцу не прикажешь… Особенно когда на званом вечере стал очевиден контраст между взрослым ответственным красавцем и долговязым угловатым мажором.

– Все вокруг только командуют, а папа и вовсе шагу ступить не дает. «Дочка, я буду только рад, если ты станешь самостоятельной». – Кукольное личико Стаси исказила издевательская гримаска. – А сам? Туда не ходи, это не делай… Спятил он, что ли? Сегодня – и вовсе из ряда вон… Иногда я думаю, что он просто меня не любит. Меня никто не любит!

Пытаясь предотвратить новую серию рыданий, я крепче стиснула Стасю за плечи. И вдруг застыла на месте, пораженная совсем уж неожиданной и неуместной мыслью. Это меня, меня саму никто не любит! Родственникам я не нужна, тети Гали уже нет на свете, а Ник, мой лучший друг, рано или поздно найдет себе девушку, возможно, даже женится – и логично отдалится. Мужчина, который мог бы меня полюбить, пока не встретился на пути. Я не возражала бы, чтобы им стал Игорь, но он увлечен своей Стасей… Я сжала в пальцах салфетки и поспешила поднять глаза к потолку, чтобы не умножить ненароком поток девичьих слез.

– Со стороны обычно виднее. Очевидно, что отец хочет для вас только лучшего. – Чтобы не расклеиться самой, я быстро переключилась на неприятности Стаси. Нужно ей помочь, даже при том, что проблемы этой девчонки проходили для меня под лозунгом «Ваши болезни – наше здоровье». – Родительская любовь может принимать причудливые формы, но не нужно бояться разговаривать с близкими. Отстаивать то, что дорого, но слушать и другую сторону конфликта. Искать компромисс. А в остальном… Станислава, кажется, на свете есть мужчина, который любит вас по-настоящему.

– Знаю, он сам мне это часто повторяет… Но иногда мне кажется, что все против нас и у него уже нет сил бороться. Слабак! Как же меня это бесит! – Барышня воинственно шмыгнула носом, но тут же в бессилии поникла головой. Потом задумчиво посидела, помолчала и, подняв глаза, сфокусировала на мне затуманенный слезами взор. – Спасибо, что сидишь со мной… Говори мне «ты», а то чувствую себя взрослой теткой. И так все эти папины прихвостни достали с версалями… Можно просто «Стася». А ты кто?

– Меня зовут Майя. – Я улыбнулась и пояснила, решив не врать по мелочам: – На званый вечер попала почти случайно. Я – юрист и, возможно, буду полезна компании твоего отца.

Похоже, Стася окончательно пришла в себя, потому что явно вознамерилась поболтать и всем корпусом повернулась ко мне. В полумраке мы почти не видели лиц друг друга, и собеседница автоматически, небрежным жестом хлопнула в ладоши. Над головой моментально вспыхнула яркая люстра. Стася заинтересованно скользнула по мне взором.

– Классный жакетик. Цвет – самый тренд! Можно? – Она занесла руку над тканью, и я кивнула, разрешая пощупать неказистый предмет моего гардероба. Стася, похоже, пришла в восторг от крысиной одежки, лишь по досадному недоразумению причисленной к категории «винтаж». – Круто! Я мерила такой в Столешниковом, но фасон не подошел. На тебе вещи сидят лучше, я хотела бы такую же фигуру. И губки красивые, пухлые… Где делала?

– Делала… что? – Эта глупая девчонка совсем сбила меня с толку! Я открыла было рот, чтобы объявить, что не собираюсь «тюнинговаться» и ей не советую, но в этот самый момент раздался короткий стук, дверь комнаты распахнулась, и меня оглушило заливистое тявканье. К нашей банкетке молнией метнулся кожаный комочек с редкими седыми волосенками, острыми зубками и синим шарфиком с бусинками вокруг тонкой шеи. Миг – и существо с разбегу прыгнуло к Стасе на колени. Я с трудом увернулась от длинного языка, который опустился на еще мокрую от слез щеку барышни.

– Стася, mon ange, ты хотела попробовать торт, там как раз выносят, – раздался зычный голос, и в проеме показалась величавая фигура Воздвиженского, а следом – и несколько голов представителей свиты. Похоже, я верно определила тип его темперамента: типичный холерик, взрывной, но отходчивый. Нисколько не сомневаюсь, что он уже успел забыть фортель дочери. Заметив меня, хозяин дома – к моему немалому удивлению – расплылся в благосклонной улыбке. – Приятно, что у моей дочери появилась новая подруга. К вашим услугам – Кирилл Андреевич Воздвиженский. С кем имею честь?

– Майя, – немного обалдело отрекомендовалась я. Совсем не рвалась в подруги избалованной девице, да и радушие ее отца стало для меня полной неожиданностью. Вспомнить бы, как поддерживать великосветскую беседу… – Я – юрист, сюда пришла с другом по приглашению вашего сотрудника. Чудесный вечер, а какие десерты… ммм!

Надеюсь, вышло достаточно аристократично. По крайней мере, Воздвиженский продолжал сиять улыбкой, и собачонка, уловив благодушие хозяина, сделала попытку переползти от Стаси ко мне. Увидев совсем рядом трясущееся лысое тельце, я невольно отпрянула.

– Не бойтесь, дитя мое, она безобидна, – успокоил Воздвиженский, и это странное создание, почуяв его одобрение, удобно устроилось у меня на коленях. – Мими может быть чрезмерно активной, но сколько в ней доброты и преданности!

– Мими? – Для продолжения изысканного общения мне потребовалось призвать на помощь весь свой кругозор. Кажется, Игорь говорил, что босс слушает оперу… – Вы так любите Пуччини?

– О, какое чудо! – Воздвиженский посмотрел на меня с тем же восторгом, что его дочь пару минут назад – на старый жакет, едва избавившийся от запаха нафталина после двух химчисток. – Вы, как я погляжу, не только красивы, но и умны! Убежден, Стасе пойдет на пользу ваше общество. Девушку благородного происхождения видно сразу. Я любовался вами во время вальса – эти маленькие ножки, тонкие лодыжки и запястья, грация… Ах, такая изящная и непосредственная, словно козочка!

Я до обидного мало знала о своих предках, но по поводу происхождения сомнений не было: в моем роду значились сплошь крестьяне да мещане. И стесняться этого я не собиралась! Воздвиженский сыпал комплиментами, а в груди уже поднималось раздражение – да как этот напыщенный индюк смеет оценивать меня, словно кобылу на рынке? Ах да, не кобылу – козочку. Но разве это что-то меняло?

Хвала Создателю, мне удалось сдержать свой темперамент и лишь мягко опровергнуть причастность к истинной голубой крови. Но Воздвиженский не желал ничего слушать. Словно нарочно добивая мою шаткую нервную систему, он продолжал нести то, что в менее интеллигентных кругах обычно именуется пургой.

– Не скромничайте, милая барышня, уж меня-то не проведешь! Наверняка одна из ваших прапрабабушек крутила роман с каким-нибудь дворянином. – Он лукаво подмигнул, и я принялась мысленно считать до десяти, чтобы сохранить видимость спокойствия. – Определенно, вам стоит поинтересоваться своей родословной. Недавно я сам заказывал составление генеалогического древа, при случае покажу вам документы…