На следующий день Орберезис в сопровождении Сольви, Таванара и трех глав культа вошел в Церемониальный зал и приблизился к королю, который сидел на троне, скрестив руки на груди. Комната совершенно не изменилась, но мигрень Орберезиса усиливалась при каждом шаге и туманила взор. Иногда мужчина задавался вопросом, не была ли эта боль платой за всю высказанную им ложь. Если так, то худшее было впереди, а сейчас голова раскалывалась настолько, что он с трудом мог сосредоточиться и разглядеть всех этих дворян и купцов, смотревших на него так, словно они были готовы в любой момент вонзить ему кинжал в спину.

«Верующие, нахер». Орберезис задумался, понимают ли придворные, насколько он волнуется, какое решение примет король. Или могут ли они догадаться, как дико у него болит голова. Повисшее в тишине напряжение, и ему казалось, что кожу покалывают невидимые иголки. Затаившееся в душе беспокойство смешивалось со страхом того, что он может потерпеть неудачу, того, что так и не исцелится от своей болезни, того, что после провала он вечно будет влачить несчастную жизнь. Это был последний шанс. Если он сейчас проиграет – вряд ли когда получит доступ к королевским целителям и лекарствам. Понятно, что и сейчас ему не было обещано, что он все получит, но он больше не мог жить с такой болью. С этой дикой головной болью и постоянно преследующими кошмарами про гиганта просто невозможно жить.

Он огляделся по сторонам. За спинами лордов и торговцев притаились солдаты, и в их невнятном бормотании явно слышалось презрение. А еще среди охранников наверняка были курильщики.

Он сглотнул комок, застрявший в горле.

Конечно, зная, насколько набожен был король, можно было надеяться на его согласие, но Тайшай и остальные придворные целую ночь поливали душу короля сомнением.

– Благодарю вас за ожидание, Всевышний, – изрек король.

Справа от него сидела королева Тура. Тайшай стоял слева. Судя по напряжению на их лицах, они понятия не имели, какое решение примет король.

Орберезис кивнул и улыбнулся, дозволяя королю продолжить. Несмотря на снедающее его беспокойство, он старался держать лицо.

«Вот дерьмо…»

– Прежде чем объявить о своем решении, я скажу несколько слов, – начал Доэм. – Думаю, все здесь присутствующие знают историю моей жизни, но все же вы знаете меня не настолько хорошо, как думаете. Как известно, я был младшим ребенком в семье. Меня не готовили к тому, чтобы стать королем. Всю мою жизнь у меня были наставники, готовившие меня стать ученым. Я изучал поэзию, священные книги, историю, науки и искусства.

Орберезис украдкой окинул взглядом слушателей. Кто-то нервно сглатывал, переступая с ноги на ногу, кто-то почесывал шею под воротником рубахи. «Они волнуются не меньше меня».

– После смерти моей матери стать королем должен был мой брат. Корона должна была принадлежать ему. Он стал бы великим правителем благодаря своей хитрости и храбрости. И он стал бы королем, если бы не его… тяга к приключениям.

Орберезис слышал о судьбе, постигшей принца. Он сел на корабль, решив отправиться ловить пластунов, но не догнал ни одного, а лишь запутался в сети и выпал за борт, утонув в глубинах Пластунского океана.

– Он был настолько храбр, что стал бы великолепным королем. А я – всего лишь посредственность. Тем более что физически я очень слаб. – Доэм уперся взглядом в пол, помолчал и лишь затем продолжил: – Вы оцените мою честность, когда я скажу, что меня мало интересует политика. И, что еще хуже, я не произвел на свет наследника. Мой брат был бы гораздо лучшим королем.

Залу наполнили вздохи и перешептывания, но он продолжал, сосредоточившись на своих мыслях:

– Но я не столь уж неумел. Я не ленив и не желаю, чтобы другие делали за меня мою работу. Я еще проявлю себя. Я помогу возвыситься Двум Народам. И пусть я слеп, но вокруг меня всегда будут находиться великие люди. Руководящий совет не может состоять из одних лишь старых вояк и деловых умников современности. Мы все нуждаемся в духовном руководстве, и это касается и меня. Разве, считая себя верующим человеком, я могу не прислушаться в просьбе Всевышнего? Своим чудом, сотворенным десять лет назад, он уже доказал, на что способен. Он поможет мне соединить Два Народа с небесной империей. Люди – ничто без веры или страсти. А потому разве я могу отказать своим подданным в близости к Истинному Богу, пути которого они следуют? – В голосе Доэма зазвучала искренняя убежденность, и Орберезис, сдерживающий до этого дыхание, наконец позволил себе вы- дохнуть.

– Это было нелегкое решение, но я намерен посвятить свою жизнь служению Истинному Богу точно так же, как он поможет мне управлять Двумя Народами. Истинный Бог займет постоянное место в руководящем совете. Сегодня утром я подписал об этом указ. Да будет так.

– Но, ваше величество, вы… – начал Тайшай.

– Следи за своим языком, Тайшай. Я выразился предельно ясно.

Королева с озабоченным видом наклонилась вперед и взяла супруга за руку. Орберезис заметил, что у нее покраснели глаза, распух нос, а под глазами появились темные круги:

– Мой дорогой, подумай о том, как бы поступила твоя мать.

– Не впутывай в это мою мать, Тура! – прошипел Доэм.

– Никогда! – вдруг рявкнул шагнувший вперед напыщенный торговец. Пальцы у него были унизаны кольцами, а на голубой мантии виднелись золотые вставки. – Морские торговцы, такие как мой отец и до него – его отец, потом и кровью строили благополучие Двух Народов! – Он угрожающе ткнул пальцем в Доэма: – Ваша мать, поняв это, наградила их. Вот почему мы процветали. Я не позволю нашему дому превратиться в теократическую выгребную яму!

В детстве Орберезис не видел никакого процветания. А Два Народа были обычной торгашеской выгребной ямой. Особой разницы в этом не было.

Человек двадцать слуг торговца угрожающе шагнули вперед, сжав в руках алебарды и изготовившись к бою. Королевские гвардейцы заступили им дорогу, приготовившись защищать короля. Больше никто не пошевелился.

– Ты осмеливаешься оспаривать мое решение, Кене? Предаешь свой народ? Поднимешь оружие против меня? Не забывай, кто создал твой род! – рявкнул на торговца Доэм.

– Это вы предаете народ! – прорычал Кене. – И бла- годаря вам королевство тонет в миазмах этого культа. Ради королевства я отдал все свои богатства и заплатил дворцу множество пошлин. А сколько заплатил он, чтоб получить место в руководящем совете? Я не потерплю этого!

О, если бы только этот ублюдок знал, сколько крови уплатил Орберезис и вся его семья…

– Точно! Точно! – раскричались остальные торговцы: их слуги тоже готовились к бою.

– Я готов согласиться на то, чтоб этот самозванец был рядом, но я не позволю занять ему место в руководящем совете! Он мне не ровня! – повторил Кене.

– Точно, точно!

– Самозванец? Имей хоть какое-то уважение, – выплюнул король Доэм. – Всевышний спас мир и положил конец Багровым войнам, и благодаря этому наши торговцы процветают. Все богатство, что ты приобрел за последние десять лет, – его рук дело.

Орберезис сглотнул, изо всех сил надеясь, что мигрень отложится до лучших времен. Если торговцы взбунтуются до того, как король станет на его сторону, – ему просто не поздоровится.

Кене покачал головой и повернулся к дворянам и торговцам.

– Друзья и соперники, мы должны отложить наши разногласия в сторону и поставить над двумя нациями правящую палату. Мы не можем больше доверять этому так называемому королю во всем том, что касается безопасности королевства. Безопасность и процветание наших граждан должны быть на первом месте! Если король не отменит свой указ, мы препроводим его в покои, а управление страной перейдет к палате. Мы можем проголосовать за ее членов. Согласны?

– Согласны!

– Да, действительно!

Королева испуганно распахнула глаза, бросая боязливые взгляды то на мужа, то на бунтовщиков. Она явно опасалась за свою жизнь.

– Дорогой, возможно, тебе стоит передумать?

– Я скорее умру, чем откажусь от престола! Арестуйте этих предателей!

– Взять короля! – приказал Кене.

Все произошло очень быстро. Слуги Кене рванулись вперед, напав на людей короля. В зале воцарился хаос – зазвенели мечи и алебарды, столкнувшись меж собой. Застонали солдаты, напавшие на телохранителей короля во имя приказов своих хозяев, нарушивших давние клятвы верности.

Орберезис укрылся за Таванаром и тремя главами культа: его поспешно отвели в безопасный угол. Сейчас мужчина попросту ненавидел себя за то, насколько уязвимым он был. Истинный Бог должен уметь показать свою силу, а проклятая сфера отказывалась работать, как бы он ее об этом ни молил.

В двери врывались новые королевские гвардейцы, готовые защитить повелителя от предателей, но несколько телохранителей уже рухнуло на пол, и кровь залила мягкие ковры.

– Я не позволю им прикоснуться к тебе, Всевышний Господь, – прошептала Сольви.

Вытащив из сумки пригоршню трав, она обдала их маслом листоколокола. Травы вспыхнули, и женщина вдохнула дым, а затем рванулась в самый центр схватки, и шлейф белого дыма тянулся за ней, как тень. Охваченная дымом фигура скользила вперед, на помощь королевским солдатам.

Уследить за ней, конечно, было трудно, но сейчас Орберезис, как никогда, был рад, что она на его стороне. Однажды Сольви рассказала ему, в чем заключаются ее способности. Когда она использовала дым, тот окутывал ее на несколько секунд, и она исчезала из поля зрения окружающих, появляясь на несколько шагов впереди несколькими мгновениями позже. Она называла это временной невидимостью и использовала этот дар в совершенстве, исчезая в дыму и появляясь позади солдат, перерезая им глотки одному за другим. Она спешила сражаться со слугами Кене, чтоб не дать им добраться до Орберезиса. И каждое движение значило, что она готова убивать. Колебаний не было.

Орберезису не нравилось смотреть, как сражаются курильщики, – слишком уж это напоминало детство. Напоминало, как гнались по улицам за ним, Таванаром и другими детьми – и почти поймали. Ему повезло, он не увидел ужасную курильню изнутри. В отличие от Сольви.

Те немногие, кто выжил, после того как травяной дым заполз им в легкие, стали курильщиками. Кем они еще могли стать, кроме как убийцами?

Сольви нырнула за завесу дыма, на мгновение став невидимой. Но этого мгновения было достаточно, чтобы незаметно возникнуть позади охранника, зажать ему рукой рот и полоснуть кинжалом по горлу. Солдат с глухим стуком рухнул на пол. Остальные солдаты вздрогнули, увидев полупрозрачную фигуру. Даже охранники боялись курильщиков.

У каждого из курильщиков были свои способности. Дым изменял этих колдунов, делал сильнее и быстрее, но Сольви говорила, что невидимостью владеет только она. Что толку от мечей и алебард против врага, которого невозможно увидеть?

Сольви проявилась снова и на этот раз ранила уже двоих. И тут же набросилась на остальных, не теряя времени даром. Дым струился и танцевал вокруг нее, словно пытался поймать, догнать. Женщина рванулась к очередным жертвам, исчезла в воздухе и перерезала им горло раньше, чем снова стала видимой.

Орберезис прекрасно понимал, что в этом она была профессионалом. С самого детства она делала это сотни, а может, и тысячи раз.

Она была дымом и воздухом.

Казалось, что ее тело ничего не весило и она могла двигаться как хотела, оставляя за собой след из мертвых охранников.

Сольви нанесла новый удар, легко ускользая от взмахов алебард. Ее кинжал появлялся и исчезал, пожиная смерть. Удары были тверды и точны и наносились без малейших колебаний.

Орберезис молча наблюдал за ней, невольно задаваясь вопросом, сколько она продержится, сколько она выдержит дыма, разрывающего ее легкие. Дым многое давал, но он же и забирал. Курильщики получали у него силу: а взамен кашляли кровью, задыхались и с трудом могли дышать. За каждым боем курильщиков мог ждать обморок от боли. Чем больше дыма вдыхала Сольви, тем сильнее становилась боль, которая впоследствии будет разрывать ей грудь.