Ари уже корил себя за то, что пропустил начало. Это было очень жестоко и очень интересно. Однако ему было непонятно, почему безымянный бог отправляет послов, вместо того, чтобы явиться лично, как это делают Один и Тор. К нему, настоящему богу, отнеслись бы с большим страхом. И никто бы не рискнул его к столбам приколачивать.

Но Ари не успел спросить. Потому что началось самое главное.

Как только посланец безымянного бога умер, наступил мрак, разорвался занавес в кругу святилища и мёртвые полезли из могил. Так что жрецы в ужасе побежали из места для жертвоприношений. В тот день были потеряны могучие руны урим и туммим, и их по сей день не нашли – поэтому их и нет даже в полном футарке.

Тем временем его верные дружинники из свиты посланца стояли на месте казни, чтобы снять тело и совершить положенный ритуал. И тут столб, к которому он был приколочен, согнулся под тяжестью мёртвого тела – ведь все знают, что мёртвые тяжелее живых.

Оказалось, что посланец, умирая повешенным, как Всеотец Один на Иггдрасиле, обрёл те самые Двенадцать Рун, что составляют Слово Могущества. Двенадцать дружинников схватили эти двенадцать рун и стали настолько могучи, что легко перебили вражеских солдат и захватили город Йорсалир, после чего убили там всех колдунов. Ведь убийством посла они оскорбили самого безымянного бога!

Потом эти дружинники собрались на тинг, избрали первого епископа, и решили разойтись по двенадцати землям, чтобы привести их к покорности безымянному богу и забрать много богатой добычи из храмов ложных богов. Епископ одобрил этот мудрый план и эти двенадцать отважных викингов отправились в путь, а с ними было восемьдесят слуг и родичей.

И вот уже много столетий они покоряют город за городом и никто не в силах устоять перед посланцами безымянного бога. Тысячи языческих идолов разбито, тысячи языческих богов низвергнуты в изначальную бездну. Два столетия назад признал его власть конунг датчан. А теперь и норвежский конунг Олаф отверг слабосильных колдунов и в союзе со славным императором Оттоном перешёл под покровительство безымянного бога, чьё могущество куда выше, чем у Одина или Тора. Воин, что призывает безымянного бога и имя его посланника, легко сокрушит тех, кто отдал себя в покровительство Одину. А земледелец, взывая к нему, непременно получит богатые урожаи.

Но куда важнее призывать имя его казнённого посланника. Потому что он тоже бог, но воплотившийся. Он ходил по земле, видел дела людей, совершал подвиги и великие чудеса и определил закон – как жить и как умирать.

К тому же, именно посланник принёс могучие руны, которые позволяют его слугам совершать великие чудеса и определять, куда ты попадёшь после смерти – на изобильные пастбища или в гниющий мрак Хель.

Потому конунг Олаф и приказал всем ярлам и бондам чтить лишь безымянного бога, и ничего не просить у старых богов. Ведь Один, Тор и все остальные на самом деле и не боги вовсе, а лишь древние правители, которые овладели тайнами магии и совершили удивительные дела. Позже потомки сложили о них невероятные саги.

Тот из ярлов, кто поклонится кресту, получит два, три, четыре фюлька из рук конунга. Те же, кто не поклонится, отправятся в гости к старым богам, от меча или верёвки. Таков новый закон.

Те же, кто не станет подчиняться закону и будет подбивать народ к мятежам, пусть трепещут, Ибо в союзе с конунгом Олафом – самый могучий из богов и самый могучий из земных правителей. С их благословением и союзными викингами от сокрушит любого непокорного ярла или бонда и казнит его публично, чтобы все убедились, насколько бессильны старые боги.

Доверяешь Одноглазому больше, чем Безымянному? Вот и вздёрнут тебя на верёвке во славу конунга и поскачешь ты к Одноглазому во весь опор.

– Епископ Осмунд учился в школе многословного города Бремена,– добавил ярл,– и его учитель был учеником другого учителя, а тот – третьего, и вся эта цепь тянется до одного из этих двенадцати. Только я не помню точно, как этого из двенадцати звали. Имя уж больно чужеземное.

– Взывать же к безымянному богу надлежит так,– на этом месте епископ смутился и начал шарить на поясе, пока не достал небольшую книжечку,– Это язык древний и мудрый, но вам может быть непонятен, поэтому повторяйте за мной, чтобы запомнить,– Осмунд прищурился,– Эх, пламя Локи, да что это за наречие!– не выдержал он, листая странички.

Напрасно помянул епископ хитроумного бога язычников. Стоило ему произнести это зловредное имя – и наложенное на Ари проклятье снова начало действовать.

Юный викинг и сам не понял, как это произошло. Его переполнило словами, как поднятая штормом волна заполняет узкий пролив. От этого напора он почти задыхался.

А потом он открыл рот, совсем чуть-чуть, просто набрать воздуха. И слова вылетели сами. Юному северянину даже показалось, что он произнёс их другим голосом, чужим и незнакомым.

– А как он нам поможет, твой бог, если руки у него приколочены?!– крикнул Ари.

4. Загадка, что не по силам даже епископу

Епископ смутился и посмотрел прямо на юношу. Но Ари не отвёл взгляд.

На собрании повисла тишина, и тишина была зловещей.

Холодный ветер тянул с залива, и всё чаще щекотали кожу холодные капли. Было ясно – скоро начнётся дождь и придётся расходиться.

Но все хотели сначала увидеть, чем закончится спор епископа Осмунда с шестнадцатилетним Ари.

– Что здесь делает этот ребёнок?– спросил епископ у ярла – тихим голосом, но так, чтобы услышали все.

Поселковые переглядывались. Они чуяли, что приближается время драки. Но пока не могли понять, кого будут бить.

– Это сын Гюрдира,– заговорил ярл, покачнувшись от внезапного приступа боли,– Его зовут Ари, он ещё не успел поумнеть. Понимаете, его отец сражался очень храбро, так храбро, что даже не успел принять крещения. Но в стычке возле острова Хлесей отважного Гюрдира зажали между щитов и взяли живым. А потом, уже в плену, он умер от гнилой воды.

– И сделал это без крещения и покаяния…– добавил епископ.

Ари уже подумал, что епископ сейчас просто вернётся к рассказу. Но тут заговорил Вёлундур, поселковый кузнец, самый лучший на всех островах.

– Вам надо ответить парню,– произнёс он так обыденно, что Ари показалось, что его собственный рост тут же увеличился не меньше, чем на палец,– Дело-то важное. Вы же сами говорили, что нельзя поклоняться ложным богам, потому что они ничего не могут. Надо узнать, что может этот, о чём его просят и какие кеннинги нужны для его имени. А иначе выкует человек вису – а вместо мира получится распря. Нехорошо это.

Епископ опять наклонился к ярлу.

– Кто этот человек с седыми прядями в бороде?– раздражённо спросил он.– Он кто-то из родичей этого мальчишки?

– Увы,– ответил ярл.– Посёлок наш мал, мы все тут друг другу родичи.

Но Ари не унимался.

– Почему вы говорите так тихо?– воскликнул юноша.– Почему шепчетесь? Боитесь, что вас услышат? Ярл Харольд – зачем вы прячетесь от тех, кого ведёте к славе и добычи? Епископ Осмунд – почему вы боитесь? Разве недостаточно могуч ваш безымянный бог, чтобы защитить вас, чтобы вы говорили открыто? Или у него тоже руки приколочены?

– Руки безымянного бога не приколочены!– взревел епископ.– Руки безымянного бога достанут всех! Сам конунг приказал ему поклоняться. Или ты враг мудрому Олафу? На поединок его вызвать хочешь? Да будет тебе известно – такие вызовы отныне запрещены. Теперь никто не отнимет имущество слабого, просто вызвывая его на бой. Отныне каждый на всех островах владеет всем, что имеет, – а конунг владеет всей страной.

– А причём здесь конунг? Я у вас спросил, не у конунга.

– Твои вопросы сложны,– с достоинством ответил епископ,– потому что заданы глупо. Здесь, в глуши, нет ни монастырей, ни епископов. Вот почему мальчики вырастают невежественными и дикими, словно волки, а на взрослого посмотришь и не поймёшь – человек это или тролль подколодный. Я же, выкупленный из рабства аббатом Бернардом, учился в Бремене – славном городе, где в живёт столько же людей, скоро в пяти таких поселениях. В школе меня выучили древним буквам и я даже читал книги. Я прочёл целых двенадцать книг и в каждой было не меньше сотни страниц – ты столько за всю свою жалкую жизнь не видел! И в каждой были новые секреты учения, изречения мудрецов и сведения о магии. Все тайны подлунного мира открылись мне! И только когда я овладел этими знаниями, мне удалось постичь могущество безымянного бога. Я пробуду у вас какое-то, очень недолгое время. За это время я не смогу поделиться с вами и десятой долей того, что я знаю. Кто действительно желает освободиться от проклятого прошлого – пусть принимает веру в безымянного прямо сейчас. А все прочие будут вынуждены рано или поздно за вами последовать. Я это знаю, потому что учился, пока вы воевали. Я мог бы поведать вам и том, как дракон совратил первую женщину, как первый земледелец убил первого пастуха и как началась с того часа кровная вражда между народами оседлыми и кочевыми, и как другие посланцы безымянного бога приходили на землю, вступали в брак с женщинами и породили гигантов, как строили гигантскую башню и как она погибла под огненным дождём, а конунг того города, спасаясь бегством, упал в яму с асфальтом и превратился в соляной столб. Также я мог бы рассказать, как изменить окраску овец, как появилась новая звезда и многие другие великие тайны. Но я не уверен, что вам это понадобится.

– А вот скажи, если всё знаешь,– слова рвались из Ари, словно языки пламени, обжигая горло изнутри,– что сказал Один на ухо своему сыну Бальдру, когда Бальдр уже лежал на погребальном костре?

– Что-о-о,– ошарашенный епископ всплеснул руками и уронил посох. Ярл быстро подался вперёд, поднял посох и почтительно подал Османду.

– Не всё он знает,– сообщил Ари, поворачиваясь к собранию,– Не всё. Что сказал Один на ухо своему сыну Бальдру, когда Бальдр уже лежал на погребальном костре он не знает. Вы тоже это услышали.

По толпе пополз тревожный шёпот. Все видели, что произошло – и не могли угадать, что будет. Но унижение епископа им понравилось.

– Ладно,– епископ Осмунд вцепился в посох двумя руками – так воин, свалившийся с драккара, хватается за спасительную верёвку. Ари заметил, что старик старается не встречаться с ним взглядом,– Сегодня нечистый день. Буря, видите, собирается. Разгул сил зла. В такие дни непросто положиться на Спасителя… Я не буду сегодня больше говорить о том, во что вам всё равно придётся поверить. Если кто-то из вас желает перекинуться словом – пусть ищет меня в тереме у ярла. Я остановлюсь здесь, в вашей глуши, пока морской путь не откроется. И буду говорить с каждым, кто пожелает принять веру.

Ари ожидал, что старик в странной шапке скажет что-то и для него или хотя бы намекнёт на то, что мальчики в посёлке ведут себя непочтительно. Но епископ как ни в чём ни бывало заковылял к терему, опираясь на тот самый кривой посох. Он даже не обернулся.

А ропот не утихал. Говорили, как привыкли на тинге,– вполголоса, чтобы было слышно, как обсуждают, но не слышно, о чём разговор. Ари как мог, напрягал слух, но не смог разобрать ни слова.

Почему-то он был уверен, что ещё не одну неделю в посёлке будут сейчас говорить про его спор с епископом. И почти все его осудят – не по обычаю в его годы, пусть он даже и совершеннолетний, нападать на старика. Даже если этот старик носит дурацкую шапку и таскает с собой странные предметы.

Хотя найдутся и такие, кого выходка Ари только позабавила.

А вот люди епископа совсем не веселились. Он хорошо запомнил их непроницаемые взгляды на суровых лицах, похожих на глиняные маски. Так смотрит на тебя охотничья лайка – за мгновенье до того, как набросится.

Дождь становился всё сильнее. Ари спрятал лицо в воротник, но холодные капли всё равно задевали его щёки.

(Возможно, вас тоже взбудоражил вопрос Ари. И вероятно, в вашем поселении не нашлось скальда, который помог бы его разрешить.