– Наш главный колдун, – помрачнела Гьюра. – После смерти Фьераса я имела с ним очень короткую и неприятную беседу – он настаивал, что я должна молчать. Обо всём. Секретная работа, видите ли. Никаких подробностей. Да только плевать я на него хотела вместе с его угрозами. Я знала Фьераса всю жизнь. И знаю, что его убили. Вы его найдёте? Убийцу?

– Будем над этим работать, – кивнула Мьюза. – Мы можем поговорить?

Гьюра оглянулась на входную дверь, посмотрела на часы и решила:

– У меня есть минут десять-пятнадцать. Потом маме нужно давать лекарства. И поговорим здесь.

Мьюза достала из сумки записную книжку и песчаное перо:

– Почему вы уверены, что мастера убили?

– Потому что он слишком любил жизнь, – Гьюра посмотрела на Рьёша и улыбнулась, – и своих детей. С женой – извини, дорогой – у него отношения складывались так себе, но дети были всей его жизнью. Конечно, он видел, как вы переживали исчезновение матери. Он никогда не поступил бы с вами так же. Никогда бы не исчез и не ушёл из жизни по собственной воле. И в его вину я тоже не верю. Да, Фьераса на весь город «ославил» его скверный характер, но в душе он был отзывчивым и добрым. Сейчас накричит из-за ерунды, а вечером пришлёт тебе почтой дорогие лекарства для мамы, на которые у тебя нет денег. Моя мама болеет уже пять лет, и всё это время Фьерас помогал нам с лечением. Даже когда мы расстались, он каждые две недели присылал нам нужные лекарства. Хотя мы рассорились так, что пару лун при встрече даже не здоровались. Он был очень хорошим – там, внутри, куда никогда никого не пускал.

Мьюза невольно оглянулась на Рьёша, и тот молча кивнул: да, правда. Он стоял у крыльца, заложив руки за спину и пряча заклятье правды.

– Про врагов и недоброжелателей, наверное, спрашивать бесполезно, – заметила Мьюза.

– Почему же? – Гьюра хмыкнула. – Фьерас успел так или иначе обидеть половину города, если не больше. Всех обитателей Елового квартала и прилегающих к нему точно. Но, знаете, за такие обиды не убивают. Сторонятся и считают ненормальным – да. Его таким и считали – ненормальным. А на ненормальных, как известно, – извини, дорогой, – не обижаются.

Рьёш снова кивнул: правда.

– Вам, конечно, виднее, но как по мне, то врагов искать бессмысленно, – продолжала Гьюра, комкая носовой платок. – Полгорода перебрать придётся. Привлечёте этим внимание главного нашего колдуна. Нет-нет. В другом дело.

– Когда вы виделись в последний раз? – Мьюза сделала в книжке пометку. – Ничего странного не заметили?

У Гьюры снова заблестели глаза:

– Давно. Каждый день его вспоминаю, каждый день корю себя… Уже и не помню, из-за чего рассорились – как обычно, всякая ерунда… – но после виделись раз пять. В Колдовском ведомстве случайно сталкивались и едва здоровались. Нет, не заметила. Я должна была первой заговорить – он же так нам помогал! – но гордость… Писала ему в ответ «Спасибо» каждый раз после посылки, и всё на том. У меня ещё и работы очень много, и мама… А на прощание с ним никого не пустили, – она поморщилась. – Секреты, чтоб их, разработки…

– Время, – тихо напомнил Рьёш. – Вам пора.

Мьюза записала свой адрес и вырвала из книжки страницу:

– Напишите мне, если что-нибудь вспомните.

– Спасибо, что снова занялись делом, – тихо отозвалась Гьюра, пряча записку в карман платья. – Не бросайте его. Пожалуйста. Он такого не заслужил. До свидания.

Она снова улыбнулась Рьёшу и быстро скрылась в доме. Мьюза спустилась с крыльца и негромко спросила:

– Ну что?

– Всё правда, даже про врагов, – сдержанно ответил Рьёш. – И про отношение к отцу… как к не совсем нормальному.

Мьюза снова сделала пометку в записной книжке и убрала её в сумку.

– Возвращаемся на набережную. Лодкой до Колючего квартала быстрее… мне во всяком случае. Ты можешь уйти протокой.

– А скажите адрес. Сбегаю и проверю, дома ли Чьята, – предложил Рьёш.

Здравое предложение. Обычному человеку до Колючего квартала добираться долго и трудно.

Мьюза назвала адрес и добавила:

– Буду ждать на пятом причале.

Рьёш шаркнул ногой, открывая колдовскую протоку, и исчез. Мьюза посмотрела на тающую лужу и вздохнула. Всякий обычный человек втайне завидовал колдунам в первую очередь из-за проток – из-за умения быстро, в течение нескольких минут, оказаться там, куда человек без дара доберётся лишь через несколько часов. И вдвойне обидно то, что люди могли пользоваться склянками и касаться колдовства, но не проток. Протоки обычных людей убивали.

Мьюза в раздумьях побрела по рябиновому саду. Гьюра знала мастера всю жизнь… Так всегда ли он был таким – одной рукой спасал, а другой бил? Или нет? Мьюза довольно поработала с людьми, чтобы научиться неплохо в них разбираться. И столь странные личности ей не встречались.

Зато встречалось иное. Которое служители храмов снимали отнюдь не разговорами. Но Эшья об этом никогда не расскажет, тем более если именно она работала с мастером Фьерасом.

Она развернулась и поспешила обратно, к домику колдуньи.

Гьюра открыла дверь сразу же, будто ждала. В заляпанном переднике, пропахшем лекарствами, со звенящими склянками в карманах.

– Что?.. – спросила она торопливо.

– Не мог ли мастер быть проклятым? – прямо спросила Мьюза. – Я читала его дневники. За год до смерти он внезапно переменился – по его словам, будто протрезвел. В один момент внезапно признал свою нервозность, которую не замечал много лет, и побежал за помощью к служителям.

– А они ничего не расскажут, потому что тайны мёртвых для них священны, – понимающе усмехнулась Гьюра. – Нет, он не всегда был таким. Его покойная жена, Инья, тоже была с характером – сильная, гордая. И обеспеченная. Она не пошла бы за него замуж ни по какой любви, если бы Фьерас хоть раз посмел её обидеть. Нет. Лет пять точно они жили душа в душу. Дети появились. А вот после… что-то случилось. Дети наверняка не знают отца другим – они видели его только нервным и злым. А я помню – мы учились вместе. Поэтому и рискнула после исчезновения Иньи подпустить к себе Фьераса ближе обычного. Думала, слухи про него – просто слухи. А оказалось, что нет. Что слухи даже преуменьшали.

– Проклятье? – повторила Мьюза.

– Есть такие, – задумчиво прищурилась Гьюра. – И скорее всего, это амулет. Заклятье видно долго – сильный колдун бы заметил, а Фьераса всегда и везде окружали колдуны. К тому же некоторые проклятья имеют свойство питаться от колдуна, становиться сильнее – и убивать его. А вот амулет проклинает иначе – тихо, незаметно. В них обычно вшиваются слабые проклятья, которые портят жизнь… или характер. Но такой амулет нужно всю жизнь при себе носить. Возможно, это что-то очень дорогое – например, от дорогого человека. Или очень ценное. А если вещь потерять, проклятье спадает – да, вот таким внезапным прозрением.

Дневники. Снова. Проклятье – это ниточка. Некто сначала испортил мастеру жизнь, а потом, когда тот очнулся от колдовства, испугался – мести хотя бы.

– Спасибо, – торопливо поблагодарила Мьюза. – Извините, что отвлекла.

– Моя мама обязана Фьерасу пятью годами жизни и почти восстановленным здоровьем, – тихо ответила Гьюра. – Она выгорела как колдунья и едва не сошла с ума. Фьерас доставал нам что-то из закромов своего отдела, что-то тайное. Дар маме не вернуть никогда, зато и пожизненное безумие ей больше не грозит. Перед уходом из секретного отдела Фьерас выслал нам запас лекарств на всякий случай. Мама уже начала выходить на улицу и вспоминать – город, знакомых, себя. Я всегда помогу вам и делом, и советом, только ищите.

– Здоровья вам. До свидания, – попрощалась Мьюза.

Да, дневники. В ближайшие несколько дней им с детьми мастера будет чем заняться.

Глава 4: Тьён

– Чьяты дома нет, – сообщил Рьёш, когда они встретились на набережной. – Да и дом пуст. Старушка-соседка сказала, что Чьята – сирота и всегда жила одна. Домой не водила никого, даже друзей, если они вообще были. Предпочитала встречаться с ними в других местах, поэтому иногда по нескольку дней не появлялась дома. Соседка не видела Чьяту уже два дня и не знает, когда она вернётся домой. Обещала мне об этом написать.

Парень вернулся раньше, чем Мьюза добралась до причала, и уже раздобыл в ближайшей чайной гордость квартала – холодный рябиновый чай. Мьюза взяла кружку и одобрительно улыбнулась:

– Молодец, всё нужное вызнал. Спасибо. У нас есть срок, когда людей пора объявлять в розыск – три дня отсутствия. Чьята вечером ушла из дома? Значит, сегодня вечером можно обращаться в Сыскное ведомство с заявлением, – она глотнула чаю и нахмурилась: – Хотя я бы сейчас искать начала. Она же болеет – и уже который раз за год. Тревожно за неё.

– Я проверил дом – на нём серьёзная защита, – Рьёш качнул головой. – Всё-таки она сотрудница архива Речного ведомства. Я не пролезу… и, скорее всего, не взломаю. А больше кровь для поиска взять негде. Вернее, есть где – Регистрационное ведомство, больницы, – но тогда шума будет…

– Подождём, пока Дьянар не освободится, – решила Мьюза. – А пока навестим гостевой дом, где жил Тьён. У нас на следствие был всего один день, и он ушёл на опросы жителей Елового квартала и ведомств – о Тьёне и о твоём отце. А уже на следующий день дело закрыли. Если наш главный колдун не побывал в гостевом доме и если у дома честные владельцы, то вещи Тьёна должны сохраниться. Хозяева обязаны хранить их до востребования несколько лет, даже если умер круглый сирота. Наследниками же могут быть и друзья. Да, и если друзья всё не разобрали… В любом случае я хочу поговорить с владельцами гостевого дома. Ты со мной?

– Да, – немедленно согласился Рьёш. – Лодка до Елового квартала отходит через пятнадцать минут. Ждём.

Стоя у тёплого парапета, Мьюза медленными глотками пила кисловатый чай и думала. Могла ли мать Рьёша и Тильи попасть под то же проклятье – и поэтому исчезнуть? Колдуны в туманах просто так не пропадают – это факт. Дьянар с детства убегал в поля – в вечерние туманы. Эшья как-то объяснила, что на колдунов туманы действуют иначе, чем на людей. Колдунов туманы питают речной силой, и колдуны умеют их разгонять. В отличие от людей – которые быстро теряются в туманах, паникуют, начинают метаться. А поля болотистые, опасные. Попадёшь в трясину – и поминай как звали.

Наверное, поэтому Рьёш и считает, что мать жива – не могла она пропасть в туманах. Просто так – не могла. А с проклятьем? Если она некоторое время пользовалась проклятой вещью мужа? Мастера Фьераса считали ненормальным, значит, проклятье влияло на рассудок. А одно и то же проклятье, как она слышала от своих колдунов, на всех влияет по-разному. На сильных – слабо, на слабых – сильно, а на людей…

А Чьята, которая не вылезает из больниц? Не попала ли под проклятье и она?

Солнце золотило серебристые воды Лунной, и казалось, река светится изнутри. Лёгкий ветер раздувал разноцветные – красные (рябиновые) зелёные (еловые), серые (колючие), золотисто-коричневые (дубовые) – паруса лодок. Двух-, четырёх-, шести- и восьмиместные лодки быстро скользили по реке, подгоняемые колдовским ветром. На деревянном настиле причала уже образовалась небольшая очередь. Еловый и Рябиновый кварталы соседствовали друг с другом, но самая короткая дорога в Еловый занимала часа три быстрым шагом. Не все имели столько свободного времени.

– Что вас тревожит? – осторожно поинтересовался Рьёш. – Вы ещё что-то узнали?

Мьюза с трудом отвлекалась от размышлений. Она так и не поняла, что в ней потребовало связать три судьбы – мастера Фьераса, его пропавшей жены и жены будущей – одним проклятьем. Сыскное чутьё? Или же неуверенность и попытка уцепиться за более-менее внятную версию?

Пожалуй, парень должен знать… К тому же он колдун и может иметь определённые подозрения.

Рьёш слушал очень внимательно, и в его глазах Мьюза с облегчением заметила понимание.