– Нет. Конечно же, я не собирался тебе говорить. Ты не согласилась бы, если бы знала. Пожертвовать собой без раздумий может лишь мать ради своего ребенка. Уж точно не женщина ради мужчины, которого знает два месяца. Ну, на тот момент было бы три-четыре. Если твое любопытство удовлетворено, идем. У нас мало времени.

Как же плохо ты меня знаешь…

Алиса сжала зубы, снова посмотрела на то место, где больше не было защитной метки.

– Сколько?

– Дней семь. Десять максимум. И если ты не хочешь потом разбираться с демоном самостоятельно, поторопись.

Леон широким шагом пересек кухню, скрылся в коридоре. Алиса, справившись с шоком, последовала за ним.

– Мэр после выборов прожил значительно дольше недели, – не могла не заметить она, догоняя Леона уже почти у двери в его крыло.

– Демон забирает часть души не сразу после исполнения желания, а когда голоден, – пояснил Леон. – Кулон, который я дал мэру, просто связал его с демоном. А уж когда тому понадобилась еда, я не знаю. У меня забирать нечего. Мой срок более понятен. Поэтому давай наконец займемся делом, и так потратили непростительно много времени, чтобы привести тебя в рабочее состояние.

Скотина.

– Бить грушу времени больше нет, – прокомментировал Леон, идя впереди и не оборачиваясь. – Поэтому можешь просто плюнуть мне в спину.

– Яд поберегу, – в тон ему ответила Алиса.

Вместо кабинета Леон привел ее в библиотеку. Ту самую, где хранились редкие и опасные экземпляры. Где еще совсем недавно они проводили целые дни и ночи напролет. Сейчас на полу не валялись книги и старые дневники, лишь на столе лежала одна. Леон зажег лампу, раскрыл книгу на странице с неизвестными Алисе символами.

– Когда мы прервали ритуал, я изгнал демона из Павла, – начал Леон. – Но изгонять его насовсем было бы неразумно. Плюс я не экзорцист, не умею отправлять демонов обратно в их мир. Тем более таких сильных. А оставлять его в этом мире и потом снова искать в снах – долго и опасно. Это мы уже проходили. Поэтому я изгнал его из тела Павла, но оставил себе след.

Леон протянул Алисе правую руку, перевернул ладонью кверху, и она увидела на его коже вместе с привычными шрамами непонятные черные линии. Не дожидаясь ее вопросов, Леон продолжил.

– К сожалению, след оказался не очень четким. Здесь явно не хватает линий, по которым я мог бы найти демона.

Алиса мотнула головой.

– Как ты это понимаешь?

– По книге, – Леон указал на книгу. – Это сложная магия, признаюсь. И я впервые столкнулся с ней именно тогда, когда ты нашла камни на месте первого ритуала. До этого просто листал как-то книгу, поэтому знал, где искать. И если я правильно понял, линии на моей руке нечто вроде координат. Но здесь их явно маловато, чтобы найти нужное место.

– Координат? – Алиса подошла ближе, заглянула в книгу. Зачем? Все равно ж ничего не понятно. – И у тебя есть идея, что делать?

– Есть. Пришла незадолго до твоего приезда. Во втором ритуале выжили трое парней. А главное, тот, в котором находился демон. Вполне возможно, в нем остался след. Мне нужно забрать его.

Алиса непонимающе мотнула головой.

– След демона?

– Да. Если я добавлю его к тому, что уже есть у меня, возможно, координаты станут понятнее. Поэтому сейчас мы отправимся в больницу, навестим Павла.

– В больницу? – удивилась Алиса.

Леон кивнул.

– Я уже звонил начальнику полиции. Парень явно неадекватен, держать его в СИЗО не представлялось возможным. Его перевели в психиатрическую клинику. Нам позволят его увидеть.

– И ты знаешь, как забрать у него след?

– Придумаю что-нибудь на месте. Сфотографируй страницы с сотой по сто двадцатую. А я пока соберу кое-какие вещи.

Алиса вытащила из кармана телефон, только сейчас заметив, что на нем больше двадцати неотвеченных вызовов. И от друзей, и от матери с Любкой, и даже от Влада с Софи. Она еще вчера, перед похоронами, поставила телефон в беззвучный режим и ничего не слышала. Впрочем, даже если бы слышала, отвечать не стала бы. На то у нее не было сил. Быстро написав близнецам и Владу короткое «Все ок», она включила камеру и принялась делать фотографии страниц.

***

Леон вел машину сам. Алиса сидела рядом, молча смотрела в окно. Говорить не хотелось, ее все еще переполняла злость. На короткое время в библиотеке, увлекшись делом, Алиса смогла приглушить ее, а теперь злость опять вернулась. В голове по кругу вертелись одни и те же мысли о том, что вся ее жизнь была бессмысленной, все, что Алиса делала, было зря, и ей никак не удавалось заставить себя думать о чем-нибудь другом. Как и мать за интернат, Леон даже не подумал извиниться за обман. Впрочем, наверняка в его мире он и не должен извиняться. Напротив, скорее всего он тоже злится на нее за то, что все его планы полетели коту под хвост. Впрочем, сам виноват. Еще несколько часов назад Алиса на самом деле согласилась бы на ритуал, если бы он захотел.

– Я заметил еще одну интересную вещь, – вдруг сказал Леон, прерывая гнетущую тишину.

Алиса повернулась к нему, радуясь тому, что он заговорил. Может, хоть так ей удастся не думать. Просто настроиться на рабочий лад, воспринимать Леона так, как и должна была: как работодателя, начальника, и не забываться больше.

– Что именно?

– Обе девушки, погибшие в ритуале: и Василиса, и Мирослава – выросли в детском доме. Скажи, как Мирослава там оказалась?

– Ее мать умерла при родах, а у отца уже были старшие дети, – ровно, будто речь шла не о лучшей подруге, ответила Алиса, мысленно хваля себя за это.

– Он навещал ее? Они были близки?

– Сначала навещал вроде бы, но, когда я познакомилась с Мирой, уже нет.

– А после того, как она вышла из интерната?

– Мира пару раз к нему ездила. Он в другом городе живет. Я его никогда не видела.

Леон удовлетворенно кивнул, будто получил еще одно подтверждение своей догадке.

– Василиса тоже жила в приюте. Ее обнаружили в мусорном баке через несколько часов после рождения. Повезло, что стояло лето и девочка не замерзла. Мать так и не нашли. Обе девушки не имели поддержки от родителей.

– Думаешь, это один из критериев выбора жертвы? – догадалась Алиса.

– Есть еще кое-что, – добавил Леон. – Павел Северов, как выяснилось, тоже рос практически без родителей. Отец лишен родительских прав, мать официально нет, но его воспитанием не занималась. Пила, гуляла, пропадала подолгу. Павла воспитывала бабушка, но она тоже не самая приличная в мире женщина. Умерла год назад.

– И Никита Морозов, первый носитель демона, тоже рос в приемной семье, – вспомнила Алиса. – А что с другими парнями?

– Там все иначе. – В голосе Леона послышалось удовлетворение, будто ему было приятно, что Алиса идет теми же тропами, которыми шел он. Алисе было плевать, приятно ему или нет. – Все шестеро парней – и из первого ритуала, и из второго – обычные домашние мальчики. Кто-то из полной семьи, кто-то нет, но связь с кровными родителями есть у всех.

– Значит, только девушки и парни, через которых действует демон. Почему?

– Очевидно, ему легче управлять теми, у кого нет тесной связи с родителями. Что такое родители? Это люди, которые с самого рождения заботятся о тебе. К которым ты бежишь, когда в твоей жизни что-то не так. Родители – это защита. И очевидно, эту защиту демону не преодолеть. Но речь именно о кровной защите. Потому что, насколько я понимаю, у Никиты Морозова были хорошие приемные родители.

Леон не просто воткнул ей нож в сердце, он еще и умело поворачивал лезвие, не отнять. Как у него это получается? Забавно, что даже защиты от демона такие, как она и ее друзья, лишены.

– Жаль, что мы не знали об этом раньше, – заметила Алиса.

– Едва ли это нам помогло бы, – развел руками Леон. – Детей, брошенных родителями, слишком много, чтобы мы могли защитить каждого.

Да, но я бы вспомнила о Мирославе. Я бы подумала о ней намного раньше. И сумела бы спасти.

Психиатрическая клиника, в которой содержался Павел Северов, показалась Алисе одним из самых мрачных мест на Земле уже снаружи. Небольшое трехэтажное обшарпанное здание стояло на окраине города, среди промышленных территорий. Оно было обнесено высоким забором, когда-то выкрашено в серый цвет, но краска давно облезла, обнажая кое-где кирпичную кладку. Каждое из небольших окон было закрыто железной решеткой. В крошечном дворе стояли железные лавочки и не росло ни одного деревца. Поднимаясь по ступенькам ко входу, Алиса думала, что лучше уж умереть, чем оказаться в таком месте.

Внутрь их пропустили без проблем после того, как Леон коротко переговорил с высоким детиной в грязно-белом халате. Должно быть, санитаром. Алиса стояла чуть позади и, о чем они говорили, не слышала. Когда Леон кивнул ей, она вдруг поняла, что не хочет входить. Казалось, если войдет в это устрашающее здание, то уже никогда не выйдет.

Сразу за тяжелой дверью начинался длинный узкий коридор. Как и больница снаружи, он был обшарпанным, грязным и мрачным. Высоко под потолком тускло светили лампочки, где-то далеко капала вода. В воздухе витал странный запах – смесь хлорки, лекарств и чего-то неуловимо тяжелого, будто сама тьма оставила здесь свой след. Санитар довел их до лестницы, указал вперед.

– На второй этаж поднимайтесь, первая дверь слева. Там Марина Викторовна вас ждет.

По лестнице поднимались молча. Алиса шла позади, поглядывая на широкую спину Леона, и думала, так ли ему неуютно здесь, как и ей? Или он не обращает внимания на подобную атмосферу? Не слышит гулкого, пугающего эха их шагов? Алиса никак не могла отделаться от мысли, что совсем не знает его, что образ в ее голове оказался ложным, тщательно сыгранным. Она не имеет ни малейшего представления о том, каков на самом деле тот, кого она еще вчера любила.

Мариной Викторовной оказалась высокая худощавая женщина с короткой стрижкой, в очках в темной оправе, за которыми прятались строгие глаза. Нос с горбинкой и длинные острые ногти на руках придавали ей зловещий вид. Идеально отглаженный белый халат не был застегнут, открывая взору истинный наряд ведьмы: глухое, под самую шею черное платье и массивное красное ожерелье на груди. Увидев посетителей, она не стала скрывать недовольства:

– Аркадий Николаевич мне уже звонил, – сквозь зубы процедила она. – Но я не понимаю, чем молодому человеку может помочь колдун.

Последнее слово она произнесла с таким нескрываемым сарказмом, что Алиса поняла: в способности Леона она не верит.

– Боюсь, вам лучше этого и не знать, – высокомерно ответил Леон, пряча руки за спиной. – Ваше дело пустить меня к Северову и не мешать.

Глаза за очками сузились, и Алиса была почти уверена в том, что Марина Викторовна их сейчас выгонит. Табличка «Главный врач» на двери давала понять, что у нее есть такие полномочия. Видимо, она была чем-то сильно обязана начальнику полиции, раз не решилась ослушаться его просьбы даже в такой ситуации.

– Мы были вынуждены дать ему сильные препараты, он не осознает реальность, – не выгоняя, но и не провожая их в нужную палату, заявила главврач. – Он ничего вам не расскажет.

– Я и не говорить с ним пришел, – пожал плечами Леон.

– Только попробуйте тронуть его! – тут же взвилась Марина Викторовна.

Леон устало закатил глаза.

– Уважаемая Марина Викторовна, мое время, как и терпение, на исходе. Поэтому, будьте добры, сделайте то, о чем вас попросил Аркадий Николаевич. Я вашего подопечного пальцем не трону. Мне просто нужно его увидеть.

Марина Викторовна тяжело задышала, как бык перед корридой, но потом нажала на кнопку на селекторе и сказала:

– Лиза, зайди ко мне.

Через несколько секунд дверь распахнулась, и на пороге появилась молоденькая медсестра. Сначала испуганно попятилась, увидев посетителей, а потом, похоже, узнала Леона. Глаза ее вспыхнули восторгом, на губах появилась глуповатая улыбка.

– Проводи посетителей в седьмую палату, – сквозь зубы процедила Марина Викторовна. – И скажи Марку, чтобы был возле двери на всякий случай.