Философский фреш. 50 идей, которые освежат твоё сознание (страница 2)
Горе мне, что неумолимый день
не сгубил меня раньше,
Чем изобрёл я своими губами
гнусные дела мясоедения!
От листьев лавра —
совершенно воздерживаться!
Несчастные, трижды несчастные!
Не прикасайтесь к бобам!
Не Гомер конечно, но за душу берёт.
Остаётся только удивляться тому, как сочетались в сознании Пифагора и его учеников гениальные математические прозрения и всё это булочно-бобовое безумие. Хотя, возможно, в этих ограничениях и был свой смысл, и вы, дорогой читатель, его найдёте, если в свободное время решите заняться этим вопросом.
Гераклит
Вечное движение
Гераклит (ок. 544 до н. э. – ок. 483 до н. э.) – весьма одиозная фигура. У него не было ни учителей, ни учеников. С родственниками он тоже предпочёл не иметь никаких дел – отказался от богатого наследства и ушёл жить в горы, чтобы там в одиночестве и тишине думать над основополагающими вопросами бытия. Центральной темой его размышлений стала изменчивость окружающего мира.
Как известно, в процессе познания человек стремится разделить вещи и события на противоположные. Это тепло, а это холод, это день, а это ночь, это жизнь, а это смерть – такое чёткое деление даёт уверенность в том, что мир прост и понятен, и разложить его по полочкам так же несложно, как отделить груши от яблок. Но Гераклит полагал, что эта уверенность – ложная:
– Мир, на первый взгляд, действительно полон противоположностей. Но величайшая мудрость состоит в осознании того, что эти противоположности постоянно перетекают друг в друга. Холод сменяется теплом, день сменяется ночью, жизнь – смертью, и наоборот. Первая же секунда дня – это начало движения к ночи, первая же секунда уборки урожая – это начало ожидания новых всходов. Мир устроен как маятник, который постоянно движется от одной противоположности к другой, поэтому эти противоположности, по сути, есть одно.
Соответственно, попытки описать мир так, как будто он статичен и неизменен, Гераклит называл глупыми и бессмысленными.
– Даже в одну реку нельзя войти дважды, потому что вода постоянно течёт и обновляется, – говорил он. – А вы воображаете, что можете раз и навсегда описать не только реку, но и всю природу, и человека, и общество. Это, честное слово, смешно и наивно.
Можно было бы, конечно, с ним поспорить, но желающих заниматься этим не было, по одной простой причине: Гераклит славился на всю Грецию как принципиальный, яростный и демонстративный мизантроп, который совершенно не церемонился с собеседниками.
Вообще, у греческих философов тех лет было принято относиться к оппонентам уважительно, а себя позиционировать скромно. На все похвальбы полагалось отвечать: «Мой ум слаб и несовершенен, я не претендую на абсолютную истину, поэтому с удовольствием выслушаю вашу точку зрения». Если на афинских улочках встречались два философа, то они немедленно начинали друг друга превозносить, соревнуясь в вежливости и хорошем воспитании.
Но не таков был Гераклит. На вопросы типа: «Что вы можете сказать о ваших известных соотечественниках?» он отвечал:
– Гомера надо было высечь розгами и изгнать. Ксенофана его «философия» так и не научила уму-разуму. А Пифагор придумал себе «мудрость»: бестолковое многознание и обман.
И так далее в том же духе. Всем сестрам по серьгам.
При этом на ответные претензии типа «Тогда докажи, что именно ты самый умный и твои рассуждения правильны», он невозмутимо отвечал:
– Доказывает тебе пусть твоя жена, что она тебе рога не наставила; это твой уровень дискуссии. А гениальные доказательства моих теорий твой мышиный мозг всё равно не поймёт.
Из-за дикой мизантропии и нежелания чётко и ясно обосновывать свои измышления Гераклиту дали прозвище Тёмный.
Впрочем, иногда, в тёплые солнечные дни, когда над Афинами не было ни одной тучки, злобный и нелюдимый Гераклит начинал улыбаться, а бывало, что и шутил; и даже раздавал детям мёд, а нищим – пшеничные лепёшки…
В такие моменты все понимали, что, возможно, он действительно прав: нет в мире ничего стабильного и постоянного, и противоположности сменяют друг друга, потому что они составляют единство – такое же, как единство мрака и света в сердце самого Гераклита…
Парменид
Ничего не происходит
В одно время с Гераклитом жил его соотечественник философ Парменид (ок. 540 до н. э. – ок. 470 до н. э.), который исповедовал совершенно иные взгляды.
Если, по мнению Гераклита, всё вокруг только и делает, что двигается, рождается, схлопывается, рушится, собирается обратно, крутится и вертится, то по убеждению Парменида, наоборот, – всё абсолютно статично и неизменно. Пришёл он к этому через тезис, который поражает, с одной стороны, своей издевательской простотой, а с другой – невероятной глубиной.
Тезис такой: «Бытие есть, небытия нет».
Согласитесь, звучит довольно тупо. Примерно так же, как «Чёрное – значительно чернее белого», «Верх – это вам, блин, не низ!» или «Волк – хищник, а заяц – ни разу». Но не всё так просто.
Сам Парменид обосновывал своё заявление так:
– Некоторые мои сограждане пытаются мыслить о небытии. Но мыслить можно только о чём-то. Иначе парадокс получается. Тот, кто мыслит о небытии, как бы говорит: «Есть то, чего нет, и я о нём размышляю и даже делаю какие-то выводы». Согласитесь, это чистой воды шизофрения. Поэтому давайте не будем заниматься ерундой и признаем простую вещь: небытия нет, поэтому оно и называется небытием!
Из этого Парменид выводил далеко идущие и очень интересные следствия.
Например, относительно времени. Нам кажется, что прошлого нет – оно кануло в небытие, и будущего нет – оно ещё не родилось из небытия.
Но если небытия нет, значит, прошлому и будущему быть просто негде. Они, может быть, и рады бы спрятаться в небытии, но это невозможно, так как небытия не существует!
Соответственно, то, что мы называем «прошлым» и «будущим» – просто иллюзия нашего восприятия.
То же и с пространством. Нам кажется, что оно наполнено разнообразными объектами, явлениями и событиями, которые имеют начало и конец, рождаются и исчезают, но на самом деле им неоткуда рождаться и некуда исчезать, потому что небытия – нет! Соответственно, неоднородность и изменчивость окружающего нас мира – это тоже иллюзия восприятия.
Отсюда Парменид делал вывод: бытие безначально (ибо оно не могло возникнуть из несуществующего небытия) и вечно (ибо оно не может в несуществующем небытии исчезнуть), статично и неизменно (ибо изменения возможны только при условии наличия небытия). Ничего никогда не происходит. Вся динамика окружающего нас мира – как временная, так и пространственная – это просто иллюзия.
Больше впечатляет даже не сама эта теория (которую и сегодня не так легко опровергнуть), а ответ Парменида на неизбежный вопрос, который современники задавали ему множество раз:
– Вот ты, мил человек, говоришь, что нет времени и нет пространства, и нет никакого движения и никаких изменений. Но мы же видим, слышим, ощущаем, что всё вокруг рождается и умирает, летает и бегает, цветёт и жужжит, строится и ломается, булькает и скрипит, греет и морозит. Как с этим быть?
Парменид отвечал на это:
– Мои недалёкие сограждане! Вы должны раз и навсегда осознать главное: постичь истину может только разум. Чувства не имеют к истинному положению дел вообще никакого отношения, так как они предельно субъективны. Поэтому то, что вы видите, слышите и ощущаете – вообще ничего не значит. Понимаете? Вообще. Ничего. Чувства не могут являться основанием для истинного знания. Я вам посредством строгих логических рассуждений доказал, что бытие статично, вечно и неизменно, то есть никто не рождается и не умирает, не летает и не бегает, не цветёт, не жужжит и тем более не булькает – значит, так оно и есть. Даже если вам (и, кстати, мне тоже) чувства говорят обратное.
В принципе, эта схема диалога успешно воспроизводится до сих пор, в дискуссиях между сторонниками чувств и сторонниками разума.
Например, кто-то говорит:
– Я чувствую, что люблю, поэтому любовь существует.
– Неважно, что вы чувствуете. С научной точки зрения, то есть с точки зрения разума, любви нет. Есть просто комбинация инстинктов и гормонов.
– Но любовь не сводится к инстинктам и гормонам, я же чувствую это.
– Наука руководствуется разумом, и, если с точки зрения науки любви не существует, значит, так оно и есть. А вам просто кажется.
Вообще, если кто-то уверен, что любовь людям просто кажется, то надо идти до конца и в соответствии с заветами Парменида признать, что нам кажется вообще всё, что происходит в окружающем нас мире…
Но, ребята, честное слово, это же так печально и тоскливо – когда ничего не происходит; когда никто не жужжит, не булькает, не летает и… не любит.
Эмпедокл
Эволюция до Дарвина
Многие считают, что до теории эволюции первым додумался Дарвин. Это не так.
Автором идеи естественного отбора был древнегреческий философ Эмпедокл (ок. 490 до н. э. – ок. 430 до н. э.). Мы его упоминали в главе о Фалесе Милетском, помните? Именно Эмпедокл додумался до того, что, помимо воды, земли, огня и воздуха, существуют пятый и шестой элементы – любовь и ненависть.
И вот он же выдвинул идею о том, что существующие на Земле животные – это результат сложных эволюционных процессов. Правда, описывал эти процессы Эмпедокл несколько иначе, чем Дарвин.
По его мнению, в древнейшую эпоху существования нашей планеты на ней в случайном порядке возникали всевозможные части тел, обладающие самыми разными характеристиками: например, огромные уши, волосатые лапы, ноги с копытами, хоботы и хоботки, крылья – чешуйчатые и с перьями, хвосты – мохнатые-большие и голые-маленькие и так далее.
Эти странные одинокие сущности бродили, скакали и ползали по горам, полям и лесам, и соединялись в организмы совершенно случайным образом, беспорядочно и бессмысленно. Понятно, что некоторые сочетания получались удачными, а некоторые – нет. Например, туловище плюс четыре лапы и голова – это удачное сочетание, а ухо с тридцатью крыльями – прямо скажем, не очень.